Страница 65 из 128
вам выделили необходимые средства для постройки. Начнем с суммы в 210 тысяч рублей.
Полагаю, этого хватит.
Лебеденко схватился за грудь. Будь времена другие, он бы бросился целовать царю-
батюшке руки, но сейчас ограничился поклоном.
При выходе из кабинета он вдруг замешкался и нарочито произнес:
— Гм...
— Да? — Николай поднял брови, глаза его стали круглыми.
— Недавно, ваше величество, доблестными авиаторами армии российской был сбит
вражеский дирижабль, — произнес Лебеденко. — Так с него были сняты моторы
«Майбах», каждый по двести сорок лошадиных сил, ваше величество!
— Мне об этом известно, — сказал царь.
— Не то чтобы русские изобретатели не способны были построить такой мотор, и даже
лучше, — продолжал Лебеденко, — но ведь на это требуется время, а времени-то у нас и
нет.
— Я распоряжусь, чтобы «Майбахи» отдали вам, — кивнул Николай.
Аудиенция была окончена.
Май 1915 года, лес в районе станции Орудьева, к северу от Дмитрова
— Почему это в тот лес ходить нельзя? — возмущенно спросила бабка Маланья, когда
двое солдат дали ей от ворот поворот, едва она сунулась с корзиной в знакомый лесок. —
Я там всегда хворост брала!
— Всегда брала, а теперь не будешь! — отвечали солдаты. — Там, бабка, теперь
засекреченный царский объект.
— Чего царский? — не поняла бабка.
— Оружие делают, немца воевать! — объяснили солдаты. — Только это тайна, будешь
болтать — тебя как шпионку под расстреляние отдадут.
Бабка, конечно, болтать не стала, но что в лесу возле станции Орудьево какие-то
секретные дела делаются, — ни для кого из местных жителей скоро секретом не стало.
Лебеденко вернулся в Москву окрыленный: с деньгами, с царской милостью, с двумя
моторами «Майбах». Кроме того, он получил звание капитана.
«Майбахи» решили главную проблему. Каждое из двух больших ходовых колес вращал
свой мотор.
Жуковский готов был поверить в проект и с жаром взялся «пересчитывать вещь» —
производить расчеты по спицевым колесам.
«Мастодонтом» колесный танк Лебеденко назывался теперь только «в просторечии», а
официально именовали его «Царь-танком».
В конструкторском бюро на Садово-Кудринской трудились разработчики — сам
Жуковский и двое его молодых племянников, Борис Стечкин и Александр Микулин.
Лебеденко осуществлял общий патронаж и «парил» в высоких сферах.
Заказ на изготовление деталей разместили на заводе в Хамовниках.
— Шпионов надо опасаться, — повторял Лебеденко. — У немцев повсюду свои шпионы.
Поэтому все было доставлено в Орудьево под глубоким секретом и там же, на полигоне за
высоким земляным валом и колючей проволокой, началась сборка.
Микулин не любил ездить на полигон. Разве что на моторы поглядеть. Трофейные
«Майбахи» были им разобраны, изучены и собраны, и думал он о них постоянно, как о
любимой девушке. Хотелось изобрести что-то еще более грандиозное. На триста
лошадиных сил, например!
— Давай, живей! — подгоняли рабочих унтер-офицеры, следившие за порядком на
полигоне.
— Прямо как в тюрьме мы, — жаловались рабочие.
— Разговорчики! На царя-батюшку трудитесь!
Микулин написал жалобу Лебеденко и попросил его вмешаться: телесные наказания,
зуботычины и постоянная брань со стороны начальства, по словам молодого
конструктора, только затрудняли работу. Лебеденко обещал вмешаться, но потом забыл.
9 сентября 1915 года, полигон Орудьево
Машина была готова.
«Мастодонт», он же «Царь-танк», во всей красе высился посреди поляны.
Глядеть на него было жутко, аж дыхание перехватывало.
Он и правда был выше дома. Передние колеса достигали тридцати футов, задние — пяти.
Перекладина буквы «Т» на корпусе достигала сорока футов.
Высокая комиссия старательно сдерживала чувства. Особенно когда жуткая машина
ожила.
«Царь-танк» побежал по настилу. Психологическое воздействие его на противника было
несомненным. Все препятствия, какие только попадались ему на пути, — а препятствия
эти были в виде березок и других деревьев, — ломались, точно спички.
Затем деревянный настил закончился, и «Царь-танк» моментально завяз в мягком грунте.
Задний управляемый каток в силу своих относительно малых размеров и неверного
распределения веса машины в целом врос в почву. Большие колеса не могли его
вытащить. И даже двигательная установка — самая мощная из возможных, — оказалась
бессильной.
Некоторое время комиссия наблюдала за тем, как машина борется за свою жизнь.
Лебеденко был бледен, как полотно. Микулин шевелил губами — подсчитывал, справился
бы в данной ситуации мотор на триста лошадиных сил (лелеемая мечта) или таковой тоже
опозорится.
Танк дернулся еще раз.
И тут один из членов комиссии, артиллерии полковник, просто спросил:
— А как насчет уязвимости этого агрегата?
— Что? — не понял Лебеденко. Он считал, что еще несколько рывков, танк освободится,
и проект будет признан великолепным.
— Я к тому, что вся эта штуковина слишком большая, — пояснил полковник. — Он ведь
очень уязвим, особенно при артиллерийском обстреле фугасными снарядами. Что
скажете?
— Не знаю, — Лебеденко облизнул губы.
— Да ведь простой залп шрапнели по спицам колес гарантированно выведет аппарат из
строя, — настаивал полковник. — А при удачном попадании в ступицу колеса машина
вообще сложится, как карточный домик. Я тут прикинул...
Никто не отвечал.
— Скрытная переброска таких колоссов к фронту не представляется возможной, — подал
голос другой член комиссии.
— А как вы планируете их серийное производство? — спросил третий. — Ведь подобных
двигателей, насколько нам известно, у нас пока не производят. Нельзя надеяться, что мы
постоянно будем сбивать дирижабли с нужными для «Мастодонта» двигателями!
Танк затих.
Комиссия выпила чаю в штабе и уехала писать донесения.
20 сентября 1915 года, полигон Орудьево
— Не могу поверить! — Лебеденко смотрел на телеграмму, где ясно и отчетливо было
написано: проект остановлен.
Жуковский и Стечкин уже отбыли в Москву и засели за проект нового двигателя для
машины.
Солдаты и рабочие, приданные полигону, продолжали попытки вытащить «Царь-танк» из
трясины. «Мастодонт» не поддавался и упорно уходил в землю, подобно былинному
богатырю.
И вот комиссия прислала свои выводы. Из-за недостаточной проходимости и, главное,
большой уязвимости «Царь-танк» признан непригодным для использования в боевых
условиях.
Все, чего добился Лебеденко, — это охраны из взвода солдат, которые продолжали
стеречь полигон и скрытое за колючей проволокой в лесу чудовище.
Май 1923 года, станция Орудьево
— Да не бойтесь, ребята! Чего бояться-то? Эта штука-то, чай, не живая, а железная!
— А как оживет?
— Это она при царском режиме, может, и могла ожить, а сейчас не старое время!
Голоса юных пионеров звенели среди деревьев.
Ребята отправились в «Лес танка», как называли это место на станции Орудьева, за
металлоломом.
От пионервожатых они слыхали, что когда-то кровавый царизм держал там за колючей
проволокой рабочих, чтобы путем жестокой эксплуатации создавать ужасные машины для
войны.
И одну такую машину они создали. Но потом Революция освободила рабочих, и они
удрали из своего плена, оставив там ржаветь страшное металлическое чудовище.
И вот теперь этот бесполезный металл послужит власти рабочих и крестьян!