Страница 124 из 128
врагу. Смотрите, — Хозин расстелил карту, испещренную пометками, — мы можем
сократить тыловые, артиллерийские части, подразделения связи, ПВО и передать бойцов в
дивизии на «пятачок». Далее. На плацдарм необходимо переправить до сорока танков.
Машины уже подготовлены. Артиллерию довести до шестисот орудий и минометов.
Коньков долго молчал, не сводя глаз с карты. Он видел не лист бумаги, не схемы и линии,
а широкую ленту реки, развалины бумажного комбината, разбросанные по берегу
обгоревшие шлюпки, катера, разваленные понтоны...
Наконец он тихо произнес:
— Как оттуда наступать-то, с нашего «пятачка», ведь там ни маневра, ни флангового
удара не применишь...
Хозин взглянул на него глазами, светлыми от бессонницы, и ровным тоном ответил:
— «Невский пятачок» у товарища Сталина отмечен на карте. В Ставке все знают и
понимают куда больше нашего.
16 ноября 1941 года, Ленинград
— Да, товарищ Сталин, — начальник штаба Ленинградского фронта генерал-майор
Дмитрий Николаевич Гусев демонстрировал полную уверенность, надеясь, что
собеседник на другом конце телефонного провода в это поверит, — сомнений нет: мы с
товарищем Ждановым абсолютно убеждены в скором прорыве на восток. Противник
сильно подорван.
— Странно он как-то «подорван», товарищ Гусев, — послышался ровный голос Сталина,
— если с места не двигается. Сколько танков сейчас на плацдарме?
— Двадцать КВ, десять Т-34 и шестнадцать легких, экранированных дополнительной
броней. Работы проводили своими силами на заводе.
— Действуйте активнее, — сказал Сталин. — Ленинград нужно деблокировать.
8 декабря 1941 года, район бумажного комбината, берег Невы
Капитан Мазур убрал карту. Танковой роте, которую он возглавлял, было приказано
сосредоточиться в роще у бывшего бумажного комбината. Отсюда до берега Невы
оставалось триста метров.
Здесь ни мгновения нельзя было прожить спокойно: местность простреливалась
противником.
Мазур хмурил брови, покусывал обветренные губы. Зима уже давала о себе знать, с Невы
дул пронизывающий ветер, было холодно. Десять легких танков БТ-7, которые он
доставил на «пятачок», были старыми и изношенными.
Электрооборудование то и дело отказывало, горючего не хватало, поэтому пришлось
половину танков буксировать.
Плохо было и другое: члены экипажа ослаблены голодом. Только недавно штаб фронта
распорядился выдавать механикам-водителям продукты по нормам, установленным для
войск первого эшелона.
И все равно нескольких пришлось отправить в госпиталь...
Комбат сто восемнадцатого отдельного танкового батальона майор Тимофеев вернулся из
штаба Невской оперативной группы собранный, спокойный. Задача была поставлена.
— Приказано прибывшие танки держать в боевой готовности, — сообщил он. — На
плацдарме имеются подбитые машины. Их приказано эвакуировать и направить для
ремонта на ленинградские заводы. Теперь всем отдыхать, а ночью нужно будет разведать
местность и определить, где находятся подбитые танки, в каком они состоянии и как их
можно эвакуировать.
11-12 декабря 1941 года, берег Невы
На нейтральной полосе стоял безжизненный танк КВ-1.
— С него бы начать, — заметил капитан Мазур. — Взять баллоны со сжатым воздухом,
запустить двигатели…
— А баллоны как дотащим? — поинтересовался старший сержант Ставницкий.
— На санях-волокушах, — вместо капитана ответил ему сержант Васечкин. — Только бы
внутрь забраться, поглядеть, чего там поломано… Может, и правда удастся двигатель
запустить? Тогда своим ходом до большой земли доберемся.
— Самое трудное — это попасть в танк, — задумчиво проговорил Мазур. — В этот
момент врагу проще всего будет подстрелить вас. Ну а ускользнете — танк вас защитит.
Луна сияла ярко, заливая призрачным светом широкую реку. Танкисты спустились на лед.
Ползли и останавливались, скрываясь в воронках, траншеях. Немцы пока молчали.
Громадина танка росла впереди.
— Люк механика-водителя открыт, — шепнул Васечкин.
Ставницкий проскользнул внутрь и открыл аварийный люк в днище. Васечкин разгреб
снег, расчистив проход между катками, и подтащил волокуши с баллонами.
И тут противник открыл огонь.
Спрятавшись под танком, Васечкин ждал, пока стрельба прекратится.
— Сидишь тут весь как на ладони, — проворчал он. — Шевельнешься — сразу приметят.
— Стихло, давай, лезь внутрь, — откликнулся старший сержант. — Я тут двигатель
посмотрел пока. Ходовая часть по всем признакам в порядке, попробуем завести. У тебя
что?
— Гусеница разбита. Это я налажу.
…Приближалось утро, а завести мотор все не удавалось. Двигатель давно не работал.
Чтобы провернуть коленвал, давления в баллонах не хватало.
— Давай-ка мы их подогреем, — предложил Васечкин и, смочив ветошь бензином,
поджег.
— Черт, задушил! — Ставницкий закашлялся. — Убить нас хочешь!
Васечкин, весь в копоти, блеснул глазами:
— Зато двигатель заведем.
Мотор ответил на все попытки танкистов чиханием, после чего заглох окончательно. В
этот же момент немцы снова открыли огонь по танку.
Машина дрожала и тряслась, но броня держала. Сержанты лежали на днище, ждали, пока
пальба затихнет.
— Давай, вроде отстали…
Васечкин открыл сразу оба баллона, и двигатель заработал.
— Газку! — закричал Ставницкий.
Танк сдвинулся с места и пошел…
Стрельба с берега возобновилась. Танк трясся, вздрагивал, затем встряхнулся, развернулся
и застыл.
— Все, Васечкин, сдох мотор, — высказался Ставницкий. — И гусеницу, кажется, опять
нам сорвали.
— Вылезаем, — предложил Васечкин.
— Аварийный люк заклинило, — сообщил Ставницкий. — Через основные люки полезем
— постреляют нас, вон — уже светает. Мы и так-то тут как на ладони.
— Придется ждать темноты, — вздохнул Васечкин. — Ох, поколеем мы тут!..
Время тянулось бесконечно.
— И говорят еще, зимний день короток, — ворчал Васечкин.
Но даже самый длинный из коротких дней заканчивается.
— Васечкин, живой еще? — то и дело окликал Ставницкий.
— Сам-то ты как?
— Стемнело. Была не была!
Батальонный фельдшер ахнул, когда к нему притащили двух шатающихся бойцов с
белыми пятнами на щеках, ошалевших от голода и спирта.
— Валенки снимайте, пальцы, пальцы покажите! — распорядился фельдшер.
Он боялся, что отмороженные пальцы придется ампутировать.
— Вот что значит — молодость, — вздохнул с облегчением фельдшер, когда убедился в
том, что с обоими сержантами все в порядке. — Давайте-ка в госпиталь. Машина есть?
Через неделю герои вернулись в строй.
20 декабря 1941 года, берег Невы
Капитан Захаров хмуро смотрел на бойцов.
— Еще раз объясняю и показываю. Отдельно объясняю товарищам, которые считают, что
эвакуация танка — это увлекательная прогулка под вражеским обстрелом.
Ставницкий вспыхнул, но промолчал.
Захаров прибавил:
— Мы не можем позволить себе терять людей не в сражениях. Подбитый танк, да еще с
непрогретым двигателем, завести нереально. Спасибо, помогли саперы и моряки,
раздобыли тросы и полиспасты, наморозили на льду переправы. Теперь так. На правом
берегу — танк-буксир. От него через Неву тянется трос. Трос проходит несколько
полиспастов на поворотах и крепится к поврежденному танку. В момент прикрепления
троса можно проявлять геройство. — Он снова посмотрел на Ставницкого и едва заметно