Царские судьбы

Москву окружали леса, луга, водоемы. Там водилось множество диких гусей и уток, так что было где насладиться охотой с соколами. Один из районов Москвы до сих пор так и называется — «Сокольники», в память о том времени.

Царь Алексей очень любил природу, и пребывание вне стен душного Кремля доставляло ему истинное удовольствие. В подмосковном селе Измайлово он занимался разведением фруктовых и ягодных садов. Среди ягодных кустов был и крыжовник, до того времени не известный на Руси. Сады московского государя удивляли своей красотой даже иностранных гостей. Здесь можно было увидеть самые разнообразные цветы, в том числе великолепные розы, кусты сирени разных оттенков, деревья для шелковичных червей. Растения и семена заказывались по всему миру. Для ухода за садами приглашались немецкие садовники, а садовый инвентарь ввозили из Англии. Мечтой Алексея было создать в Измайлове и образцовую ферму. Для этой цели даже завезли скот из Голландии.

Но все же большую часть времени царь проводил в своих кремлевских палатах. После утренней церковной службы занимался государственными делами, просматривал бумаги, выслушивал доклады придворных и прочих служилых людей, и так до обеда. Обедал царь Алексей, кроме торжественных случаев, в одиночестве, причем, как и его отец, в еде и питье был весьма умерен. Из всего разнообразия блюд, которые приготовлялись его многочисленными поварами, он чаще всего предпочитал лишь отварное мясо или рыбу, черный ржаной хлеб, яблоко и бокал ячменного пива. Прежде чем государь прикасался к еде, ее должны были пробовать трое служителей, чтобы убедиться, что пища не отравлена. Приготовленные, но не отведанные царем блюда отправлялись родственникам или друзьям как подарок с царского стола. Отобедав, Алексей любил вздремнуть часок-другой. После вечерни он некоторое время проводил в тереме с женой, детьми, сестрами. А по вечерам любил играть в шахматы или слушать рассказы про старину, играя с любимым котом Васькой, которого считал своим лучшим другом. В 10 часов вечера, поужинав, царь отправлялся спать. Его комнаты постоянно строго охранялись, а ночью между кроватью и дверью опочивальни государя на полу спали четверо слуг.

Как и его рано скончавшийся отец, Алексей Романов сел на российский трон в шестнадцать лет, не видев еще практически ничего в жизни. Сам управлять государством молодой государь пока не мог. Он предпочитал просторы Измайлова мрачным палатам Кремлевского дворца и первые три года большую часть времени проводил в Измайлове, предоставив бразды правления своему воспитателю Морозову, как бы заменившему ему отца. Этот вельможа выделялся среди других своим умом и образованностью, но был крайне властолюбив. Он еще больше укрепил свою связь с государем следующим образом.

Когда Алексею Михайловичу исполнилось восемнадцать лет, в Москву со всего государства Российского собрали около двухсот самых красивых девиц из боярских и дворянских фамилий. Шесть наиболее привлекательных из них были представлены самому царю для окончательного выбора будущей царицы. Юному государю больше всех приглянулась Ефимия, дочь рязанского мелкопоместного землевладельца.

Но при первом же свидании с царем девушка упала в обморок — может быть, от большого волнения, а может быть, и от того, как потом поговаривали, что теремные женщины, собиравшие царскую невесту к этой встрече, умышленно стянули ей волосы на затылке так сильно, что у бедняжки закружилась голова и она потеряла сознание. Сделано это было, по всей вероятности, намеренно — вследствие подкупа со стороны придворных, не желавших этого брака и решивших любой ценой расстроить его.

Морозов же объяснил это царю тем, что родители Ефимии отправили ее на царский смотр, умышленно утаив «падучую болезнь», которой якобы девушка страдала. Царь поверил своему воспитателю, отменил свой выбор и приказал сослать бедную Ефимию вместе с отцом в Сибирь — в наказание за обман.

Новый выбор государя, не без подсказки воспитателя, пал на Марию Милославскую, дородную девицу с приятной внешностью из боярской семьи: традиция выбора царской невесты на общих смотринах на сей раз была нарушена. А через десять дней после царской свадьбы Морозов обвенчался с сестрой царицы, Анной, значительно укрепив тем самым свое положение при дворе. Отныне он еще больше мог воздействовать на молодого царя в своих личных целях…

А это не составляло большого труда. Царь Алексей Михайлович был человеком нетвердой воли, легко попадал под влияние сильной и энергичной личности, был уступчив. Ни одного решения он не принимал без предварительного обсуждения с боярами, иногда просто шел у них на поводу, проявляя полное безволие и предоставляя им право самим управлять государством. Лишь по прошествии нескольких лет государь постепенно начал проявлять активность на заседаниях Боярской думы, игравшей роль некоего малого парламента, стал тщательно к ним готовиться, записывал заранее вопросы, которые хотел предложить на обсуждение, составлял справки с конкретными данными. Некоторые указы писал лично. Его уже интересовало все, что касалось государственного управления, будь то важный или менее важный вопрос; он внимательно рассматривал все дела, какие представляли ему бояре. Перед своим дворцом Алексей Михайлович распорядился поставить запечатанный царской печатью ящик с отверстием на крышке, в которое можно было просунуть свернутый лист бумаги. Каждому дозволялось положить туда свою просьбу. Вечером этот ящик приносили царю, он сам распечатывал его и читал челобитные, сам же писал на них свое решение.

Реформатором Алексей Михайлович Романов не стал, но некоторые нововведения им были сделаны. Он учредил монетный двор, где начали чеканить серебряные рубли и полтинники — до того времени на Руси даже во внутренней торговле были в ходу иностранные золотые и серебряные монеты, — повелел выпустить и собственные медные деньги. Его личной инициативе принадлежит составление первого Кодекса законов Московского государства, под названием «Соборное уложение», основные положения которого сохранялись в течение всего правления Романовых.

По своему характеру царь Алексей был очень мягким и добрым человеком. Всякое горе, всякая беда находили в его душе отклик и сочувствие. К человеческому достоинству своих подданных он относился с уважением, часто с ними шутил, расспрашивал об их домашних делах и даже ездил в гости, а иногда сам угощал на славу. Дурные поступки тяжело действовали на него. Людей наказывать государь не любил, но был очень вспыльчив. Встречая что-либо, вызывавшее его сильное неудовольствие, он легко мог выйти из себя и дать полную волю своему негодованию. Однако гнев его был недолог, и он обычно раскаивался, что кого-то обидел, и первый шел навстречу потерпевшему с прощением и примирением, старался обласкать его своей царской милостью, чтобы тот не сердился.

Так, однажды царь, страдавший одышкой, позвал своего доктора, немца по происхождению, чтобы тот, как тогда говорили, «отворил» ему кровь. Почувствовав себя гораздо лучше, он предложил и своим придворным вельможам, жаловавшимся на недомогание, сделать кровопускание. Все беспрекословно согласились, и лишь один боярин, родственник Алексея по матери, ссылаясь на свою старость, отказался. О его отказе тотчас же доложили государю. Царь вспылил, гневно закричал на старика: «Неужели твоя кровь дороже моей?» — и в раздражении надавал ему тумаков и пощечин. Но вскоре он уже не знал, как задобрить обиженного, послал ему подарки, просил забыть о своей немилости.

Примерный семьянин и нежный супруг, царь уважал вкусы своей жены, с заботой и любовью относился к сестрам — старшей Ирине, так и не ставшей супругой иностранного принца, и младшим, Анне и Татьяне. Его письма к жене и сестрам из походов — а писал он всегда очень много и красиво — неизменно дышали глубокой привязанностью и любовью.

«Я радуюсь свиданию с вами, как слепой радуется увидеть свет», — писал он, например, когда находился в польском походе.

Писать Алексей очень любил, что в то время было довольно редким явлением. Мало кто брался за перо, чтобы писать мемуары, — как это теперь модно — или даже письма. А царь, либо сам писал, либо диктовал свои мысли дьячку. Страсть к писательству была у него настолько развита, что он иногда аккуратно переписывал работу своих секретарей, а на деловых бумагах постоянно делал массу пометок и исправлений.