Царские судьбы

Уже по воле преемников Петра Миних стал фельдмаршалом и премьер-министром России, сыграв одну из главных ролей в смене представителей династии. Но обо всем по порядку…

Со своими подданными, невзирая на занимаемый пост, Петр был исключительно требователен, но справедлив. Его страшно возмущала недобросовестность многих русских служилых людей. Он даже хотел издать указ вешать всякого чиновника, укравшего хоть самую малость. Узнав об этом, один из видных членов Сената заявил ему как-то: «Разве Ваше Величество вы хотите царствовать один, без слуг и без подданных?»

Бывали случаи, когда царь бил своих приближенных. С царской дубинкой близко был знаком и его фаворит, князь Меншиков, участник детских игр Петра в «потешное войско». Так вот, никто так не огорчал царя, как этот «майн либстер фройнд» (или «майн херцбрудер»), как называл его Петр. Александр Меншиков был на год моложе своего благодетеля. Высокого роста, хорошего сложения, с приятным лицом и элегантными манерами он резко выделялся среди других русских придворных своей исключительной сообразительностью, бесстрашием, природными способностями и преданностью. А в своих сподвижниках царь уважал не только таланты и заслуги, но и нравственные качества, особенно преданность. Он умел ценить людей, однако его особым доверием пользовались все же иностранцы. Уже назывались несколько фамилий иноземцев, без которых история России просто немыслима. Можно упомянуть еще и шведа Якова Брюса, ставшего начальником артиллерии и личным астрологом царя, и, пожалуй, Ибрагима, окрещенного Абрамом Петровичем Ганнибалом. История последнего заслуживает особого внимания.

Ибрагим был уроженцем африканского побережья. Шести лет мальчика увезли в Константинополь, а через три года продали русскому посланнику, который и привез его в Россию в дар царю, ставшему крестным отцом негритенка. Мальчик начал свою службу с должности пажа государя и приобрел его любовь своим умом и характером. Петр послал своего «арапа», когда тому исполнилось двадцать лет, в Париж, чтобы пополнить образование. На его способности и трудолюбие обратили внимание. Пройдя службу во французской армии и приобретя военную славу, молодой человек поступил в инженерную школу и, успешно закончив ее, в звании капитана возвратился в Россию для службы российскому государю. Вскоре он женился. Ганнибал был очень вспыльчив, но прямолинеен и честен, Петру он служил верой и правдой. После смерти своего крестного отца он, поссорившись с Меншиковым, был сослан в Сибирь. Возвращен арап Петра Великого был лишь в царствование дочери Петра I и дослужился до чина главнокомандующего. Умер Ганнибал в престарелом возрасте, оставив после себя потомство, вошедшее в русскую историю.

А русские ортодоксы продолжали осуждать своего царя за привязанность к иностранцам и их обычаям. Еще в 1699 году в Москве, да и в самой Немецкой слободе, было много толков о почестях, с которыми Петр хоронил Франца Лефорта. Государь шел за его гробом и искренне плакал, когда лютеранский пастор произносил надгробную речь.

Интересно высказывание самого Петра по этому поводу: «Знаю я, что видимое преимущество, оказываемое мною чужестранцам, не нравится моим подданным. Но я имею двояких подданных — разумных и благонравных, которые понимают, что я принимаю и ласкаю иностранцев только для того, чтобы они охотно у нас оставались и чтобы от них научиться и подражать их наукам и искусству, следовательно для благосостояния государства и пользы моих подданных; а также безрассудных и злых, которые не понимают моих намерений и, не признавая их за полезные, охотно остаются в прежнем своем невежестве, презирают по глупости всякое добро, вновь им представляющееся, и охотно препятствовали бы оному, если б только могли. Они забывают, в каком состоянии у нас все было до того, как я осмотрел чужестранные земли и привлек иностранцев в свое государство. И как мало мне удалось бы сделать без их помощи во всех своих предприятиях, имея столь сильных неприятелей».

Петра обвиняли еще и в том, что он старые добрые русские традиции заменял новыми, западными, и не потому якобы, что они лучше старых, а именно потому, что они нерусские. Этот ропот слышался и в семье царя. Его сводные сестры, да и сын Алексей жаловались, что отец окружен злыми людьми и очень жесток к своим сородичам. Приверженцы старины, они ненавидели «еретиков-иноземцев» и порицали реформы Петра. «Едва ли кто из государей сносил столько бед и нападок от своих близких, как я, — признавался впоследствии Петр. — От сестры Софьи был гоним — она была хитра и зла. Жене Евдокии несносен — она глупа. Сын меня ненавидит — он упрям».

Пожалуй, самые теплые отношения у Петра сложились с семьей скончавшегося брата — царя Иоанна, Всю жизнь он с большим уважением относился к своей невестке, старался выполнять все просьбы царицы Прасковьи, которая, несмотря на свое воспитание в духе старины, сознавала необходимость преобразований и поддерживала начинания своего царствующего шурина.

Сразу же после смерти супруга царица Прасковья поселилась в Измайловском дворце, проводя большую часть времени в праздности и утехах, не забывая, однако, свои сады и огороды, которые были ее гордостью.

У нее во дворце часто бывали гости: сам Петр, близкие родственники, иностранцы. Царица-помещица радушно принимала всех, охотно показывала свои угодья, угощала на славу и даже одевалась по этому случаю в немецкое платье.

Три ее дочери подрастали. При них в качестве учителя немецкого языка и гувернера по рекомендации заботливого дяди-царя был определен немец Иоганн Дитрих Остерман, старший брат ставшего впоследствии знаменитым Генриха Остермана. Ему Прасковья поручила воспитание своих дочерей, поскольку немцы в те времена считались лучшими учителями и пользовались особым почетом. Земляк Остермана, Стефан Рамбург, преподавал музыку и танцы. Царице Прасковье хотелось, чтобы свежий ветер с Запада коснулся и ее дочерей, рано оставшихся без отца.

Благодаря заботам матери девочки получили хорошее образование и были воспитаны в западном духе. Судьбу царевен Прасковья благоразумно предоставила Петру, а тот решил выдать племянниц замуж, исходя из планов своей политики. Желания и нежелания царевен не принимались в расчет ни матушкой, ни дядюшкой.

Первый жених был найден для царевны Анны — молодой герцог Курляндский Фридрих Вильгельм, племянник короля Пруссии. Об этом браке царь Петр договорился с прусским королем еще в октябре 1709 года. Герцог не заставил себя долго ждать и через своих уполномоченных попросил руки царевны. Его пригласили в Россию, и Анна, по просьбе матери, написала ему любезное письмо на немецком языке. Фридрих Вильгельм быстро сошелся с членами царской семьи, да и сам государь принял его исключительно радушно. Свадьбу сыграли очень пышно, один пир сменялся другим. Новобрачную окружали мать, сестры, царевны-тетки и знатнейшие русские дамы, все в нарядных немецких платьях. Но супружеская жизнь Анны продолжалась лишь около двух месяцев. После свадебных пиршеств она отправилась с мужем в Курляндию, и по дороге молодой герцог внезапно скончался — якобы от непомерного потребления спиртных напитков, которыми так заботливо и щедро угощали его на Руси.

Смерть мужа племянницы не изменила планов Петра. Анна, оставшись вдовой, должна была поселиться в Митаве и жить среди немцев в Курляндии. Отныне она носила титул герцогини.

Любимой старшей дочери Прасковьи — веселой беззаботной черноглазой Катерине, которой уже шел двадцать пятый год, Петр также сам решил найти супруга. За женихами дело, конечно, не стало. Кому не хотелось породниться с царской семьей России!

В январе 1716 года к царю явился посол герцога Мекленбург-Шверинского, советник Габихсталь и от имени своего правителя попросил руки царевны. Предложение приняли, и был заключен свадебный контракт. Герцог Мекленбургский Карл Леопольд стал свойственником царской фамилии Романовых. Пишут, что он был малосимпатичным человеком, грубым, малообразованным, своевольным и взбалмошным и вряд ли достойным родства с могущественным домом. Более того, он, надеясь найти в России поддержку своим завоевательным планам, вступил в брак с русской царевной, будучи в бракоразводном процессе со своей первой женой, немкой Софией Ядвигой, урожденной принцессой Нассау Фризландской. Этот процесс сильно затянулся якобы из-за скупости герцога Мекленбургского, любимой поговоркой которого было: «Старые долги не надо платить, а новым нужно дать время состариться». Бывшая жена герцога требовала довольно приличной пенсии, о которой он и слышать не хотел.