Страница 8 из 10
Вот где НКВД-это я знаю, по телику про это часто говорили. А вот почем хлеб - не знаю.
А что это за житель, который не знает, сколько стоит хлеб, который он каждый день покупает, зато знает, что НКВД на Литейном? Однозначный шпион, которому рассказали, куда его заберут при поимке, а про хлеб не рассказали. А вот с Латвией может прокатить. Может, а может, и нет.
Вот с ценами надо подумать. Кстати, какие деньги в Латвии до СССР были? А, не знаю. Худо. Нет, щас вспомню! После того как эти прибалты поотделялись, они все кричали, что у них все будет как в 40м году, то есть до СССР! А логично, что они свои деньги так назовут, как они до того назывались? Логично. В Эстонии сейчас крона, В Литве - лит, а в Латвии-лат! Иесс!
А как с ценами быть - наверное, два нуля срежу от нынешних и так скажу. А насколько это много? Ну, скажу так, что когда работа есть, на пожрать-попить хватит. На что-то больше - уже с трудом. Как и у меня было. Когда без семьи - ничего, а дети пойдут, так уже не про свои нужды думать надо, а про то, что детям купить. А себе - если останется. Без работы - голый вассер.
Тут мне резко поплохело, голова закружилась, и меня аж в сторону бросило. Но на минутку.
--Эй, чего с тобой?
--Да что-то в головою стало, было уже пару раз после бомбежки - голова кружится и идти тяжело.
--Контузило тебя, ишь с лица бледный стал, даже губы белые. Или во к колонке, лицо сполосни, полегче станет.
Шагнул к колонке, нажал на ручку, лицо обмыл, потом с руки отхлебнул. Еще. Шею тоже обтер водою. Отпустило. Попил еще.
--Ну, вот, хоть не такой белый, как луна в тумане. Ладно, пошли, еще два квартала осталось.
Вот чертова колдунья! Вернусь, я тебе голову отверну и свечку вместо нее вставлю! Этож до чего человека довела!
А вообще я за эти два дня как-то много головой работать стал. Обычно я так много думал, когда замышлял, что с работы спереть можно.
И правда, уже недалеко осталось. Прошли оба квартала и вышли к двухэтажному каменному дому. Таких в старых частях Питера полным полно, есть такие и в мелких городах.
Обычно на первом этаже какой-то магазинчик или контора находится, а на втором люди живут. Бывает, что учреждение и его занимает. Домики такие иногда украшены разными фигурными кладками, лепниной, а иногда нет на них ничего. Как этот домик. На входе часовой. Вывески снаружи нет, флага тоже.
Зайдем. Пришла пора отвечать за готское скотство. Придется в тяжелых случаях прикидываться в обморок падающим. Вообще все правильно, видал я и на чеченской войне контуженных, и кирпичами во дворе битых-там может быть всякое, особенно если поддать или перенервничать. Ну, тут водяры не дадут, а вот нервы попортить - это запросто. А значит, понервничал, поорал- вполне реально в отрубе оказаться.
Зашли мы в дверь, прошли в большую прихожую. Стоит там загородочка, за нею сидит паренек .У него стол с телефонами.
Конвойный мой его спросил:
--Товарищ сержант, я задержанного привел. Лейтенант Малинин его прислал. Без документов потому что.
--А куда я его дену? И заняться им некому. А из особого отдела кого-то вообще поймать нет возможности. Забегут на минуту и опять по делам. Ладно, сейчас займемся. Подходи ближе сюда!
Это уже явно мне. Подошел.
--Говори, как тебя зовут и откуда.
Ну объяснил, потом сказал, где я вроде как живу и работаю.
--Садись теперь сюда, пиши объяснение, отчего ты здесь и где твои документы.
И тут я малость побузил. Намеренно. И именно малость. Я уже услышал, что он сержант, то есть некто с бугра и реальной власти у него нет. Так, пока настоящее начальство в разгоне. Да и писать - это мне муторновато плюс боюсь, что тогдашними ручками писать не смогу. Гелевых тогда явно не было, а черпать ручкой чернила не умею.
--А чего я должен заявы писать? Заяву пишут, когда чего просят или поясняют, когда натворили чего. А я ничего не прошу, и оправдываться мне нечего. Я что - обязан паспорт с собой везде носить? Нет! И здесь не граница и не секретный завод, чтоб режим соблюдать: с бумажкой пускать, без бумажки-нет. Предъявите мне статью, что под за...деланным городом Кингисеппом всем положено только с паспортами быть ! Есть она - сажайте, раз нарушил. Нет - тогда прокурор на вас самих поглядит, сами знаете как на что. Предъявляйте!
--Э, да ты, видать, из блатных!
Это конвоир сбоку.
Я не ответил, но скроил морду как бы довольного собою. Вообще сейчас я действительно малость под блатного закосил. Так, самую малость. А сержант как-то стушевался и негромко сказал:
--Немцы уже за Псковом.
Я промолчал. Чего тут скажешь! И отвели меня в какую-то кладовку без окон, но с тусклой лампочкой и в нее посадили. Мебели там не было, но лежали какие-то бумаги. Так, пара стопок на полу. Глянул на одну - какой-то незаполненный бланк учета квартирохозяев по постою войск. И в дате двадцатые годы поставлены. А в двери явно замок заскрежетал. Заперли. Пить не поят, кормить не кормят, в сортир не водят, но хоть не обыскивают. Интересно, флягу мою замотают или мне вернут?
Ну, коль жрать, пить и испражняться никак нельзя ,то полежу я и ,может, даже усну. Сгреб этих бланков себе под голову и улегся. 'Ложусь на новом месте...' Тьфу!
И задремал, а сколько я спал - не знаю. Лампочка погасла, а окошек не было. А чего погасла лампочка - бес ее знает. Наверное, кто-то казенное электричество бережет. Ну, а в темноте спать сподручнее.
Разбудили меня кто его знает когда. Постукиванием в подошву вьетнамки. Эт правильно. А то нагнешься ко мне за плечо потрясти, я возьму да и укушу.
--Эй, вставай! На допрос пора!
--Встаю, встаю! А нельзя перед допросом воду отлить, а то сама пойдет!
--Можно. Выходи в коридор!
Вышел я, а вьетнамки оставил. Намеренно. Бес его знает, бывают ли они в эти времена. Со штанами по-другому не выйдет, а их можно не показывать. И не покажу. По слову конвойного повернул я налево и вышел по коридорчику во двор дома. А на улице уже явно к закату дело идет. И впереди будочка на две дырки. Но чисто внутри, не как в парках в таких 'Эм и Жо'.И я приятно посидел и обе нужды удовлетворил. А для очистки организма на гвоздике висел журнал 'Военный зарубежник', только уже хорошо использованный. Портило впечатление только то, что дверцу по требованию конвоира я не закрывал, чтоб он за мной следить мог, не пытаюсь ли я от него уплыть через дырку в Балтийское море. Не привык я как-то гадить под пристальным наблюдением.
А второе - что теперь мне нормального сортира долго не видать. Разве что в Питер попаду. А так буду орлом сидеть в подобных будочках.
Дела я закончил, и пошли мы на допрос. А там доброй души конвойному влетело от сержанта госбезопасности, у которого времени и так не было, а тут еще сиди жди, пока арестант опорожняется. Но тут он в корне не прав, потому что если б меня не сводили в будочку, то мог бы навалить ему перед глазами. И носом. Так что ему б лучше не было, но я про это помалкивал, а отвечал на вопросы оперуполномоченнго 21 Укрепленного района сержанта госбезопасности Яблокова. А тут какая интересность - он сержантом числится, а на петлицах у него-то же самое, что у лейтенанта. Наверное, тут звания у них с пехотою не совпадают. Должно быть, за сидение в дотах звание выше, и сержант в доте равен лейтенанту.
В общем, конвоировавший меня солдатик сзади стоял и мне спину горящим взглядом прожигал. А я чо - разве виноват, что на него собаку спустили? Начальник это всегда может сделать, разница только в том, по делу спустили ее или от раздражения своего геморроя. А я сидел на табуретке и отвечал про то, чего надумал до этого момента. Опер был явно заклопотанным по самые уши, нервничал, то и дело на часы глядел, но на меня не вызверялся и по морде не трогал. Наверное, это потом будет, когда он протокол заполнит. Всю мою лабуду записал, но пару раз хмыкнул. Сейчас возьмет папиросу, закурит и скажет, ну что шпион, признавайся, кто тебя завербовал? Сержант, равный лейтенанту, достал из кармана пачку 'Беломорканала', папиросу из нее вытряс, но закурить не успел. В дверь залетел какой-то военный в плащ-палатке и с порога заорал: 'Яблоков! Ты чего ждешь! Машина в первую роту идет сейчас! Или иди пешком !'