Страница 77 из 91
«…Тыл польских войск является однородным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение – «чувство отчизны» – передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость. Отсюда стойкость польских войск. Конечно, тыл Польши не однороден… в классовом отношении, но классовые конфликты еще не достигли такой силы, чтобы прорвать чувство национального единства» ( Сталин И. В. Сочинения. Т. 4. С. 323 – 324).
Как в воду глядел – именно благодаря «польскому патриотизму» «пролетарская военная доктрина» и потерпела свое первое фиаско.
Хорошо, провал Тухачевского в Польской кампании, разгром его орд на Висле списали на слабость советской власти. Мол, поляки еще не понимали тех льгот и преференций, что несет «простому народу» народная власть, еще были в угаре установления своего Польского государства. И вообще, это были «белополяки», а до настоящих, пролетарских поляков Красная Армия так и не добралась – посему и военная катастрофа. А вот если бы дошли до пролетарского города Лодзь – то красноармейцы немедленно были бы встречены молочными реками с кисельными берегами. Так успокаивали себя проигравшие с треском эту войну Тухачевский со товарищи, наркомвоенмор Троцкий и все интернационалбольшевистское руководство СССР. И, успокоив себя, продолжили совершенствовать планы классовой войны будущего. Они все еще надеялись на «общий кризис капитализма», на «пролетарскую сознательность» европейских рабочих, на «классовое чувство», которое с неизбежностью (как это сказано у Ленина!) должно заменить чувство национальное.
Они на многое надеялись, как оказалось очень скоро, – весьма напрасно…
На протяжении почти двух десятков лет (с момента создания товарищем Троцким Красной Армии и до окончательного истребления товарищем Сталиным ее троцкистского духа) советская военная доктрина упорно вбивала в мозги своих офицеров и солдат: будущая война будет войной классов, будущая война будет войной пролетариата, вооруженного марксизмом, с буржуазноимпериалистическими хищниками, с их прогнившими «демократическими» ценностями. Наше дело – донести знамя освобождения до народных масс, дальше народные массы сами свергнут своих кровопийц. «Военная тревога» 1927 года несколько отрезвила наиболее яростных апологетов «классовой войны» – но лишь в плане несоответствия их желаний возможностям тогдашней Советской России. И гражданская война, начатая Сталиным против крестьянства Советского Союза, воспринималась ими лишь как способ накопления сил для «революционного прорыва на Запад». Они все еще бредили Мировой Революцией – забыв (или сделав вид, что забыли) про крах Западного фронта в 1920 году, который шел на Варшаву с этими же лозунгами.
Второй (и уже гораздо более серьезный) провал доктрина установления всемирной пролетарской республики потерпела в Испании в конце тридцатых годов. Причем с изрядным грохотом. Националистическая идеология мятежников, опирающаяся на традиционные базовые этносоциальные и этноконфессиональные ценности, оказалась жизнеспособнее идеологии пролетарского дела и Мировой Революции и смогла принести им победу – впервые заставив советское руководство всерьез задуматься об опасной неустойчивости идеологического базиса «первого в мире пролетарского государства». И хотя желающих оправдать поражение левых революционных сил в Испанской войне и тут нашлось с лихвой – от СССР далеко и помогать им трудно, испанские коммунисты недостаточно боевиты, массы темны и безнадежно погрязли в католицизме и еще много всего разного – но у Сталина уже зародилось естественное недоверие к военачальникам, продолжающим тупо держаться за уже безнадежно дискредитировавшую себя доктрину.
Но ведь на идее грядущего торжества Мировой Революции строилась вся советская идеологическая работа! И ладно бы только идеология – на ней базировалась наша военная доктрина! А раз базовая идея этой доктрины очевидно обанкротилась – стало быть, фальшивы и безнадежно оторваны от жизни и концепции, заложенные в соответствующие военные планы.
Иными словами – предстоящая война будет не такой, какой ее запланировали интернационалбольшевистские теоретики из черты оседлости, волею злого рока вдруг в одночасье ставшие вождями России. Война будет другой – она будет не войной классов, а войной наций, которые станут сражаться за алтари и очаги, а не за классовые интересы. К такой войне Красная Армия в 1939 году оказалась катастрофически неготова…
Мы готовились воевать «малой кровью и на чужой земле» – почему? Потому что Красная Армия (по мысли Л. Д. Троцкого и его единомышленников, долгое время заправлявших советскими Вооруженными силами) должна была нести освобождение угнетенным классовым братьям в Европе и Азии, истребляя при этом классовых врагов, в кои чохом была зачислена буржуазная интеллигенция – священники, юристы, художники и писатели. Короче, все, кто не долбил кайлом уголь в шахтах или гранит в карьерах. При том, что сами интернационалбольшевики (ленинское окружение, первые руководители Советской России) никогда в жизни не то что лопатой – ножницами не работали! Весь этот хоровод смертей Троцкий, Бухарин, Каменев, Зиновьев и прочие вожди помельче планировали учинить ради счастья наших зарубежных классовых братьев. Классовые же братья получать освобождение из наших рук очевидно не торопились. Ни в Испании, ни, позже, в Финляндии. Вместо легкой прогулки под гул восторженной толпы Красная Армия в Суоми столкнулась с отчаяннояростным сопротивлением простых финских ребят, одетых в военную форму.
Следовательно – сама идея «нести революцию на штыках Красной Армии» оказалась порочна и бесперспективна, и ее следовало незамедлительно задвинуть в самый дальний ящик самого дальнего шкафа, а на рабочие столы Генерального штаба положить какуюто другую доктрину, которая будет отражать изменившиеся коренным образом политические реалии, возникшие в это время в Европе.
Поэтому вместе с ненужными стране «пролетарскими» полководцами в расстрельные подвалы была загнана и идея «классовой войны» – ее место в фундаменте советской идеологии прочно занимает идея советского патриотизма, идея националкоммунизма. Идея советского патриотизма как базовая концепция государственной идеологии появляется в 1939 году. За несколько месяцев до этого она становится одним из моментов советской пропаганды, но тогда еще лишь в качестве второстепенной, вспомогательной. Сталин еще не решается выбросить на свалку истории ленинизмтроцкизм с его отрицанием «национального» в угоду «классовому». Сталин еще пытается совместить несовместимое, и в политбеседах, что идут по всей стране, главной все еще остается идея пролетарского интернационализма.
Очень скоро все поменяется. Идея «пролетарского интернационализма» под пулями немецких рабочих и крестьян благополучно сдохнет, а идея советского, даже русского патриотизма станет ведущей. Очень скоро дело дойдет до того, что во всех советских газетах лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» будет снят, а его место займет лозунг «За нашу Советскую Родину!». Очень скоро – с первыми залпами Отечественной войны.
Ибо лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», на котором строилась во многом советская военная доктрина в 1920 – 1937 годах, в ситуации вражеского вторжения в пределы Отечества стал не просто несостоятелен – он стал смертельно опасен для страны! Какие, к чертям собачьим, пролетарии, какое соединение! Эти пролетарии лупят по нам из всех видов оружия – и им глубоко плевать, что мы страстно жаждем с ними соединиться, чтобы вместе с ними бороться с их буржуазией!
Впрочем, несостоятельность и бесперспективность лозунгов «классовой войны» была замечена еще в ходе финской войны. Расчет на то, что, как только советские войска вступят на территорию Финляндии, финские трудящиеся подымут восстание против своих капиталистов, явно не оправдался. И подготовленное на случай такого развития событий советское финское правительство во главе с Куусиненом так и не приступило к исполнению своих обязанностей, оставшись сидеть на чемоданах в Ленинграде – ибо их «подданные» никак не желали признавать в нем «своих» руководителей. Потом это «правительство» вообще было втихую распущено за ненадобностью (как и «финская Красная армия» – наспех переодетые в трофейные польские шинели несколько батальонов регулярной Красной Армии). Потому что на место марксизма как теории мировой пролетарской революции становится национал коммунизм как государственная идеология Советского Союза.