Страница 65 из 91
Мы получаем за это оружие наличные деньги. Мы, правда, несем коммерческие риски по доставке (три наших парохода фалангисты захватывают, а три: «Комсомол», «Тимирязев» и «Благоев» – топят, но эти транспорты (по счастливой случайности) везли разный коммерческий гражданский груз); но в целом корабли с оружием (всего было сделано 66 «оружейных» рейсов) благополучно достигают Барселоны, Бильбао, Картахены и Сантандера.
И мы еще вдобавок обучаем боевым действиям на этой поставленной военной технике в условиях реальной современной войны своих офицеров – причем делаем это за счет испанского правительства!
Если товарищ Сталин не коммерческий гений – то уж во всяком случае великий предприниматель…
Сделаем вывод. Товарищ Сталин ни в коем случае за Испанию биться насмерть не собирался. Да и ради чего? Чтобы господин Хуан Негрин удержался в кресле премьера? Или чтобы анархисты в Барселоне устроили территорию, свободную от всех и всяческих властей? А может, для того, чтобы троцкисты из ПОУМа окончательно вырезали всех еще оставшихся в живых католических монахов в Арагоне?
Никакой пользы победа левых сил в Испании ни товарищу Сталину лично, ни Советскому Союзу как государству не принесла бы – так зачем напрягаться? Оружие мы республиканцам продали, специалистов (на нем воевать) за испанский же счет им на подмогу отправили – но немного, без фанатизма.
И все!
А относительно испанской истерии, что была развернута в нашей прессе, – это был тоже очень правильный шаг. Народ должен знать, что враги не дремлют, что враги терзают прекрасную землю Испании, что фашизм становится реальной опасностью для нашей страны – мобилизационные информационные технологии не сегодня создавались.
В общем и целом, надо сказать, что наше вмешательство в испанские дела принесло нам столько много плюсов и так мало минусов, что можно утверждать – наше на первый взгляд проигранное сражение за свободу испанского народа оказалось более чем победным – для Советского государства.
Советский Союз, сполна и в звонкой монете получив за все поставленное в Испанию вооружение, тем не менее, превратился в глазах народов в бескорыстного защитника слабых и угнетенных – что было крайне полезно и для создания положительного имиджа нашей страны среди «прогрессивного человечества» и неслабо поднимало рейтинг руководителей страны внутри страны – ибо ничто так не облагораживает, как бескорыстная помощь людям, попавшим в беду!
Что характерно – и для националсоциалистической Германии испанская война стала таким же однозначно положительным информационным проектом – правда, с диаметрально противоположных позиций. Немцы на испанской земле выступили также в роли защитников слабых и угнетенных – хотя в роли последних выступали уже не горняки Астурии, а католические падре Кастилии – но это на самом деле не имело особого значения. Немецкая армия пришла на помощь силам закона и порядка против разрушительного урагана революции – и немцы (как, кстати, и мы) в подавляющем большинстве поддерживали своих политических лидеров в испанском вопросе.
Испанская война закончилась 28 марта 1939 года сдачей Мадрида. 1 апреля сложили оружие все подчиненные Республике войска. В руках франкистов оказались, кстати, и наши танки (65 исправных Т26 и БТ5 потом служили в танковой бригаде испанской армии), и самолеты – 22 исправных истребителя И16 (и еще 28 машин удалось ввести в строй в 1941 году), 16 бомбардировщиков СБ (а затем удалось вернуть и улетевшие в последние часы Республики в Алжир три бомбардировщика), которые еще потом довольно долго служили в ВВС Испании (И16, переименованные в С8, – до 1953 года, СБ в составе учебной части 20W – до 1951 – 1952 годов).
Мы, кстати, извлекли из испанской войны не только финансовую прибыль, не только бездну боевого опыта для нашей армии – но и еще коечто. Поставленные нами в Испанию истребители И16 сыграли одну очень важную роль – выступив в роли главного «добытчика» трофеев, то есть новейших самолетов немецкой конструкции, знакомство с которыми представляло большой интерес для советской авиапромышленности. Так, 4 декабря 1937 года, после неудачно проведенного воздушного боя с двумя нашими И16, вынужденную посадку совершил истребитель «Мессершмит Bf. 109B». Самолет попал в руки республиканцев. Через две недели аналогичная участь постигла бомбардировщик Не111. Оба немецких самолета вывезли в Советский Союз, где их тщательно изучили и испытали.
Это было очень важно – в мире к этому времени уже очень четко обрисовывались контуры грядущей войны, и новейшие самолеты потенциального противника (каковым, кстати, тогда для нас были вообще все государства к западу от Негорелого и сразу за пирсами Владивостока) нам ох как пригодились.
Но оружие мы в эти же годы поставляли не только в Испанию. То же самое мы делали в Китае – правда, без лишнего пропагандистского треска. Да и о каком треске могла идти речь? Это раньше, в романтический период нашей истории, мы считали дело китайских коммунистов своим делом, помогали им, чем могли (чуть было не вляпавшись в войну с Великобританией), учили у себя их военных и гражданских специалистов. Теперь же ситуация в корне изменилась.
В 1932 году были восстановлены дипломатические отношения между СССР и Китаем – чанкайшистским Китаем. Мы решили признавать Чан Кайши единственной легитимной властью в Поднебесной – по умолчанию продолжая считать Коммунистическую партию Китая своей «пятой колонной» в этой стране. Правда, прямые поставки оружия китайским коммунистам мы прекратили – все же положение обязывает.
В это же время японцы заканчивают покорение Маньчжурии и создание на ее территории марионеточного государства МаньчжоуГо во главе с последним наследником китайских императоров – Генри Пу И. Отныне у Империи восходящего солнца есть отличный плацдарм для действий в Китае – очень скоро, через пять лет, с этого плацдарма начнется третий тур японокитайского смертельного танго.
Чан Кайши понимает, что ситуация имеет тенденцию к изменениям – от плохого к еще худшему, и начинает лихорадочный поиск вариантов.
Еще летом 1934 года он договорился с профессором пекинского университета «ЦинХуа», видным специалистом по истории международных отношений Цзян Тинфу о его поездке в Москву с неофициальной миссией – выяснить, согласится ли Советское правительство вести с Чан Кайши переговоры об улучшении китайскосоветских отношений, ибо Чан Кайши хорошо помнил о резко враждебном к нему отношении в Советском Союзе – как к палачу революции в 1927 года и организатору карательных походов против КПК, Советских районов и китайской Красной армии – и предполагал, что мы все еще пребываем в тумане надежд на Мировую Революцию.
Министр финансов нанкинского (которое, в отличие от официального «пекинского», реально управляло Китаем и возглавлялось Чан Кайши) правительства Кун Сянси в беседе с советским полпредом в Китае Д. В. Богомоловым осторожно (чтобы, не дай бог, не обидеть русского полпреда) передал просьбу Чан Кайши «оказать содействие профессору Цзяну» в Москве. Опасения Чан Кайши оказались напрасными – принимая Цзян Тинфу в Москве, заместитель наркома иностранных дел СССР Б. С. Стомоняков рассеял все опасения китайских руководителей. Товарищ Стомоняков прямо и четко заявил (делая это, разумеется, с санкции своего прямого начальства): «При определении наших политических отношений с Китаем сегодняшнего дня и, в частности, отношений с Чан Кайши, который играет руководящую роль в Китае, мы, конечно, ни в какой степени не исходим из воспоминаний и чувств, а исходим из общности интересов наших стран и искренне желаем развития и укрепления отношений».