Страница 5 из 54
Но при этом Балантайн нравился Томасу, он им даже восхищался. Тот жил по правилам, в которые верил, как какой-нибудь рыцарь или монах в глубокой древности.
— Вы его знаете? — спросил он, хотя вопрос теперь носил чисто академический характер: ответ он уже прочитал на лице генерала.
— Разумеется, — ровным голосом ответил Балантайн. — Это Макс Бертон, который раньше служил у меня лакеем.
Глава 2
Грейс влетела в гостиную с ранними выпусками дневных газет. Лицо ее раскраснелось, глаза стали круглыми, как ягоды крыжовника.
— Ох, мадам! Совершено чудовищное убийство — самое ужасное за всю историю лондонских преступлений! Так здесь написано. Прочитав о нем, и сильный мужчина белеет до колен!
— Правда? — Шарлотта продолжала вязать. Газеты всегда преувеличивали: кто, скажите на милость, остановится на продуваемой январским ветром улице, чтобы купить газету, если в ней нет ничего экстраординарного?
Грейс такое безразличие потрясло.
— Да, мадам… я совершенно серьезно! Это же кошмар! Его порезали на куски, в месте, о котором добропорядочной женщине даже не положено знать! Если, конечно, она действительно добропорядочная. Газеты правы, мадам. Жуткий маньяк буйствует в Девилз-акр… и, возможно, проповедники правы и последние дни грядут, и это сам Сатана! — Лицо Грейс побледнело: перед мысленным взором возник нарисованный ее воображением образ маньяка.
— Чепуха! — резко ответила Шарлотта. Она уже поняла: если дать слабину, Грейс забьется в истерике. — Давай сюда газеты, а сама отправляйся на кухню и займись овощами, иначе мы останемся без обеда. Если хозяин вернется домой, пробыв на улице целый день при такой погоде, и его не будет ждать тарелка горячего супа, он проявит крайнее неудовольствие.
Это была пустая угроза. Грейс безмерно уважала Питта: в конце концов, хозяин, а кроме того, полицейский, представляющий закон. Ему наверняка известно столько зачаровывающего и опасного! Шокирующего! О чем не решались писать газеты. Но при этом она совершенно его не боялась. Он не относился к тем, кто мог выгнать слугу на улицу из-за тарелки холодного супа, и она это знала.
— Это ужасно, мадам, — повторила Грейс и покивала, чтобы подчеркнуть собственную правоту. — Что прикажете сегодня приготовить, капусту или репу?
— И то и другое, — рассеянно ответила Шарлотта, уже с головой уйдя в газеты.
Грейс смирилась с тем, что ее больше не задерживают, и вернулась на кухню, прокручивая в голове утренние события. Она ощущала безмерную удовлетворенность только от того, что работала у леди — настоящей леди, а не у какой-то выскочки, которая мнит о себе бог знает что; леди от рождения, выросшей в доме со слугами, и с дворецким, у которого была своя буфетная, и с кухаркой, и с кухонными служками, и с горничными, и с личными служанками, и — конечно же! — с лакеями. Ни у кого из сестер или подруг Грейс не было такой хозяйки. Грейс наслаждалась собственной уникальностью и могла объяснить другим девушкам, что к чему и как нужно делать то или другое.
Разумеется, с тех пор Шарлотта спустилась на ступеньку социальной лестницы: полицейский — не джентльмен, это знали все. Зато какой захватывающе интересной стала у нее жизнь! Грейс многое могла бы рассказать… если бы захотела. Но, разумеется, о таком лучше говорить намеками, чем расписывать все в мельчайших подробностях. Она не собиралась подводить тех, кто полностью ей доверял.
И, по правде говоря, она не могла целиком и полностью одобрить проявляемое иной раз стремление ее хозяйки поучаствовать в полицейском расследовании. В результате случалось, что Шарлотта лицом к лицу сталкивалась с людьми, совершившими убийство. Поиск таких людей — пусть даже выяснялось, что они из высшего общества, — Грейс полагала недостойным занятием для леди.
Она покачала головой, высыпала репки в раковину и принялась мыть и чистить их. Она достаточно хорошо знала свою хозяйку и могла, не рискуя ошибиться, сказать, что той не терпится принять участие в очередном расследовании. Шарлотта Питт не находила себе места, бралась то за одно, то за другое, ничего не доводя до конца, писала письма своей сестре Эмили, теперь виконтессе Эшворд. Эмили нашла себе мужа, чье положение в обществе было выше. Грейс видела ее лишь несколько раз и не могла сказать, что виконтесса произвела на нее благоприятное впечатление. Гораздо чаще Шарлотта посещала великолепный особняк сестры на Парагон-уок. И кто бы стал ее за это винить?
Грейс принялась представлять себе, как выглядит особняк виконтессы. Конечно же, и лакеи у нее как на подбор, все высокие и красивые, и, разумеется, в ливреях… Мужчине ливрея к лицу, что бы там ни говорили!
Вечером, когда Томас пришел домой, Шарлотта уже подготовилась к встрече. Проштудировала все газеты, потому что это ужасное преступление совершили на участке Питта, и верно предположила, что его подняли с кровати и вытащили из дома еще до рассвета в связи именно с этим убийством.
Разумеется, в этом расследовании она, к сожалению, ничем не могла помочь мужу. Ей бы и хотелось, она чувствовала, что готова принять очередной вызов, но труп обнаружили в районе, о котором она ничего не знала, за исключением его дурной репутации. И Ламберт-гарденс, где жил убитый, не входил в социальный круг ее семьи, так что и по этой части она ничего не могла предложить.
Хотя, возможно, муж мог бы обсудить с ней подробности расследования, и тогда Шарлотта смогла бы воспользоваться своими недюжинными умственными способностями. В прошлом она доказала, что сильна в определении мотива преступления, а человеческие существа имели много общего, независимо от обстоятельств.
Она поспешила встретить Томаса, как только услышала, что закрылась входная дверь, — даже опередила Грейс. Взяла пальто, повесила, чтобы просушить, тут же повернулась и поцеловала мужа. Почувствовала, какое холодное у него лицо. Шарлотта знала, как он устал: ушел из дома более двенадцати часов тому назад и без завтрака. Здравый смысл подсказал, что любопытство следует попридержать, пока муж не поужинает. Она первой прошла в гостиную и говорила о пустяках, пока Питт отогревался у камина, а потом Грейс позвала его к столу.
В девять вечера Шарлотта решила, что тактичность получила положенное.
— Констебль, который приходил за тобой этим утром, — начала она, — это по поводу трупа в Девилз-акр?
Легкая улыбка скользнула по лицу Томаса. Когда Шарлотта ходила вокруг да около, он обычно сразу понимал, что ей нужно, и она вроде бы перестала прибегать к этой тактике. Да и потом, не было у нее времени, чтобы найти более тонкий подход.
— Да, — осторожно ответил он. — Но Ламберт-гарденс, где он жил, вне пределов социального круга твоей семьи. Так что ты ничем не сможешь помочь.
Но она отступаться не собиралась.
— Разумеется, не смогу. Но как не заинтересоваться этим делом? Вечерние газеты только о нем и кричат.
Питт поморщился.
Шарлотта попыталась зайти с другой стороны.
— Будь осторожен, Томас. Похоже, мы имеем дело не просто с маньяком, но с безумцем. Человек в здравом уме такого не сотворит, правда? А что вообще доктор Пинчин делал в Девилз-акр? Он там практиковал? В газетах пишут, что он был респектабельным человеком…
Газеты ее не убедили. Шарлотта знала многих «респектабельных». Обычно это означало, что им хватило ума или везения, чтобы никто не предпринял попытки заглянуть за их роскошный фасад; там могла царить пустота.
Питт улыбнулся, но по глазам — увы — чувствовалось, что он видит жену насквозь.
— Спасибо тебе, дорогая, но тебе нет нужды тревожиться обо мне. Я не собираюсь бродить по Девилз-акр в одиночку. Так что опасность со стороны безумцев мне не угрожает.
Шарлотта прикинула, что лучше: то ли прикинуться обиженной, то ли сделать вид, будто он ее не понял, — но быстро поняла, что все это не сработает.
— Разумеется, нет. Наверное, я говорю глупости. Но, посмею сказать, этот доктор Пинчин, возможно, не такой уж и респектабельный, как пишут газеты. В конце концов, им надо соблюдать сдержанность в своих оценках, потому что беднягу только-только убили. — Она вскинула на Питта широко раскрытые и такие искренние глаза. — У него была семья?