Меньшее зло

Капитан нахмурился. Стрельба — это плохо. Это даже отвратительно. Новички сыграли не по правилам и получили свое. Куда умнее поступила та троица, что подняла руки.

– Сержант, как вели себя беглецы?

– Спокойно. Только...

– Что только?

– Какие-то напряженные, — подбирал слова сержант. — Сидят молча, зыркают по сторонам и смотрят на моих парней, словно хотят вцепиться в глотку.

– Глаз с них не спускайте и постарайтесь довезти живыми. Им скоро на дело, пусть поберегут злость для других.

– Есть, господин капитан.

Ядлинг отключил коммутатор и хмыкнул. Ну вот, очередная партия беглецов доставлена обратно в лагерь. Традиция соблюдена. Правда, на этот раз с большой потерей. Но и такое бывает...

Одна необъяснимая и довольно странная черта выходцев с колониальных миров — их склонность к побегам из тренировочных лагерей. Что заставляет людей, добровольно пришедших на службу, рисковать здоровьем и жизнью, совершая побег? Позднее отрезвление? Страх перед неведомыми противниками и межпространственными и межпланетными перелетами? Или что-то еще?.. Как бы там ни было, но такая проблема была. И ее пришлось решать на месте.

Вместо того чтобы намертво перекрыть лагерь, Ядлинг, внимательно изучив опыт других центров, сделал хитрый ход. Он оставил несколько лазеек для потенциальных беглецов и взял их под контроль.

Волонтеры, решившие уйти в побег, рано или поздно начинали искать пути ухода. И неизменно натыкались на эти места. Искать что-то другое или изобретать более замысловатый путь им и в голову не приходило. Да и времени не было. Выбрав момент, аборигены «незамеченными» покидали лагерь и бежали. Недалеко. От силы километров на пять — семь. После чего поисковые группы, своевременно оповещенные и подготовленные, ловили незадачливых беглецов.

Позволяя совершать побеги, Ядлинг достигал сразу нескольких целей. Во-первых, выявлял людей, склонных к бунту, подстрекательству, плохо дисциплинированных, способных на открытый мятеж. Во-вторых, отбирал наиболее смелых, решительных, даже безрассудных, чтобы комплектовать ими передовые части подразделений или разведгруппы. В-третьих, снимал напряжение личного состава, давая выход агрессии.

Пойманных беглецов чисто символически наказывали (в основном штрафовали), но тут же возвращали деньги под любым предлогом и неофициально хвалили. За храбрость и находчивость. Этот простенький психологический трюк срабатывал всегда, что объяснялось спецификой психологии средневековых жителей.

До сегодняшнего дня все эти «побеги» были частью игры, в которую с удовольствием играла та и другая стороны. Но сегодня беглецы пустили в ход прихваченное с собой оружие, что само по себе — нонсенс. А значит, ими двигало нечто большее, чем желание просто покинуть лагерь. Что? Надо попробовать выяснить у остальных. И пресечь вредную и опасную привычку в зародыше.

– Кухтер, — вызвал капитан помощника. — Пригласите ко мне лейтенанта Гравило.

– Есть, господин капитан, — тотчас отозвался невидимый собеседник.

Между прочим, тоже наемник-абориген. Полгода назад во время стычки на Кафти он получил столь тяжелые травмы, что даже современная медицина не смогла полностью вернуть ему здоровье. Кухтер выслужил чин капрала и занял место помощника Ядлинга в лагере. Неплохая награда за увечье — пожизненная пенсия, зарплата и льготы ветерана. Большинство наемников получают пулю или осколок, а в конце — либо почетную кремацию, либо менее почетное гниение где-нибудь в лесу, на болоте или в степи.

Капитан вновь открыл файл со списком последнего набора наемников, проставил напротив каждой фамилии галочку и внизу написал «зачислить в штат». Это значит, что наемник, до этого числившийся в кандидатах, приносил присягу Равитану и попадал в единый информационный бюллетень вооруженных сил. С него снимали личные показатели — снимок сетчатки глаза, отпечатки указательных пальцев рук и рентгеновский снимок черепа.

Только после этого он считался полноценным солдатом. До того целый месяц он — кандидат. Это время давалось, чтобы понять, годен человек для армии или нет. Редко, но бывало, что волонтер не подходил для службы. Тогда его направляли рабочим в промышленный сектор.

Кстати, подавляющая часть аборигенов материков Солтар, Прева и Гемвил по своим совокупным характеристикам не подходили для армии. Хотя физические данные у них были превосходные. И только один из ста, а то и из двухсот вставал в строй.

Ядлинг встал из-за стола, поправил ремень с кобурой на поясе и пошел к выходу. Он хотел лично сообщить зачисляемым на службу наемникам о прохождении отбора и о том, что им скоро предстоит на деле доказать, что они стоят обещанных денег.

3

Наручники на руках, кандалы на ногах, стволы автоматов смотрят в лицо. Приятная обстановка полета. Сидим на обитой чем-то мягким скамейке, зажатые в угол, и смотрим на тех, к кому угодили в плен.

Напротив четыре бравых вояки в униформе равитанской армии. Темно-зеленый с черными, коричневыми и бурыми разводами камуфляж, бронежилеты такой же расцветки, ботинки с высоким берцем и толстой подошвой, на локтях и коленях защитные накладки, на головах комбинированные шлемы с встроенным увеличителем изображения и системой связи. В руках уже знакомые стволы — штурмовые карабины «талем», копия анкиварского «скина» — самая распространенная «игрушка» в пехоте колониальных частей. Оружие пороховое, гильзовое. Простое, как палка, и надежное, как колесо. Под стволом на цевье двухзарядный гранатомет. Второй выстрел досылается передергиванием ствола гранатомета.

Рожи у вояк веселые, довольные. Охота прошла успешно, дичь поймана, чего не порадоваться? И злости к нам нет, шутки, подначки, дружеские тычки в плечо. Для них мы — беглые наемники с тренировочного лагеря. По сути дела, будущие коллеги. А «наш» побег вроде как общей шутки.

Хороши шутки! От смеха аж скулы сводит! Я кошу глаза на Марка и Антона. Они, как и я, сидят, ссутулив плечи и опустив головы вниз. Руки едва заметно подрагивают. От распирающей злости и желания вышибить из «ловцов» мозги глаза застит красной пеленой. Эх, если бы!..

Проклятое железо на руках и ногах! Умело сделанные оковы, нечего сказать. Чуть сильнее шевельнешься — больно. Рванешь как следует — конечность перетянет как струной, хоть вой от боли. Так что сидеть нам и скрипеть зубами от злости. На себя. Сами, мудаки, лопухнулись, сами в руки врага попали! Одно хорошо — враг пока не знает, кто к нему угодил. Так что кривая, может быть, еще вывезет.

С этой надеждой мы и летели в логово противника, слушая треп солдат и мотая их болтовню на ус. Авось пригодится...

Судя по словам равитанцев, мы угодили в облаву, устроенную на нескольких беглецов. Новички-наемники решили навострить лыжи по домам, что в тренировочном лагере категорически не приветствуется.

Вроде как такие побеги — норма для лагеря. За все время сумели уйти с концами только двое или трое. Остальных, как разбежавшихся гусей, ловят специальные группы. И возвращают. Причем без особых последствий для беглецов. Странные забавы у местных вояк...

– Ничего, парни, — утешал нас командир группы, некий сержант (две поперечные полосы на узком погоне). — Недолго погуляли — ерунда! Зато теперь в разведку или в диверсанты гарантированно попадете! Туда многие стремятся, оклад повыше и премиальные хорошие. Так что, считай, не зря махнули в самоход. С меня пиво, как и обещал. А с вас, раз уж попадете в разведку, — первый трофей. Идет?

Я вяло кивнул, глядя на довольную харю сержанта, и вдруг почти наяву представил, как мой кулак вминается ему в горло, ломая хрупкие хрящи трахеи и перекрывая доступ воздуха в легкие. И как сержант пучит глаза и разевает рот, пытаясь вздохнуть. Как синеет его рожа, и язык выпадает из-за зубов...

Картинка была настолько яркой, что я даже вздрогнул. Видимо, мое лицо отразило внутренние переживания, сержант вдруг оборвал смех и сжал губы.