Страница 13 из 59
— Да, — сообразил Отфрид, — у них были дубинки…
— Конечно, в зале находился я, и в моем присутствии, — барон опустил руку на эфес меча, — они палками не слишком бы помахали. С другой стороны, могло получиться гораздо хуже, снеси я на глазах городских старшин башку-другую. Как ни крути, а это были бы тоже их соотечественники… Но что сделано, то сделано. Когда вскрылся дурацкий план ткача, твоя драка с подмастерьями предстала в ином свете. Как же, бунтовщики собирались поколотить добрых бюргеров, склонных к мудрому решению, но мой сын сорвал их замысел! Кстати, почему ты вообще на них напал?
Отфрид совсем смешался и не знал, что сказать. Барону ответ не требовался.
— Хотя не важно. Мы, Игморы, можем лупить городскую шваль и без повода. Только учти: я не желаю повторения подобных выходок! Один раз все вышло довольно гладко, но впредь не спеши распускать руки. Городские — вовсе не то, что наши сервы, у здешних хамов гонору не по чину много. Ты понял?
— А я, — баронет налился румянцем, — тоже хочу сказать! Если ты еще хотя бы раз поднимешь на меня руку…
— Ты меня убьешь? — Барон снова усмехнулся, но теперь в его ухмылке не было радости. — Что ж, мы ведь Игморы. Рано или поздно…
— Что ты хочешь этим сказать? Что — рано или поздно?
Фэдмар пристально поглядел на сына. Потом отвел глаза. — Нет. Когда-нибудь ты все узнаешь, но не от меня. Зачем дразнить судьбу?
— Что я узнаю, отец?
— Отфрид, после моей смерти разыщи книгу и прочти — узнаешь всё. Судьбу невозможно обмануть, мы все бегаем по кругу… Ut fata trahunt,[14] как сказал бы твой дядя. Круг не разорвать. — Барон еще минуту помолчал и буркнул: — Круг не разорвать, но пусть рок настигнет нас как можно позже. Больше я тебе ничего не скажу. Узнаешь все из книги после моей смерти.
Наутро за Игмором явились — просить снова принять участие в общинном совете. Приглашали вежливо, с почтительнейшими поклонами. Барон, собрав в кулак бороду, кивнул в ответ и сказал, что не придет. Пусть трибурцы подумают как следует и примут верное решение своим умом, без него. Когда выборные, вздыхая, удалились, отец пояснил Отфриду:
— Мое отсутствие подействует на дураков сильней, чем если б я торчал там и пялился на них. Кому нужно, уплачено, и они справятся — скажут нужное слово в нужную минуту. А остальные пусть знают, что я не так уж заинтересован в сеньорате, чтобы терять время, слушая их баранье блеянье. Зато если не я, то кто избавит Трибур от разбойников Сьердана?
— Наверное, ты прав, отец… Можно мне в город?
— Нет, Отфрид. Как я вчера сказал, так и будет. Посидишь здесь. К тому же, полагаю, нынешний совет продлится недолго. Подождем!
И верно, едва колокола отбили полдень, к постоялому двору явились городские старшины. Барон вышел на крыльцо, вокруг тут же собралась толпа — прохожие и постояльцы, высыпавшие полюбоваться церемонией. Трибурские синдики, смущаясь и опуская глаза, попросили господина Игмора принять общину под свою руку и быть им защитником. Отфрид полагал, что отец теперь злорадствует, но внешне барон был серьезен. Он, теребя бороду, заявил, что одобряет принятое общиной решение и собирается быть им добрым и справедливым господином. Глядя на грустные лица горожан, Фэдмар ухмыльнулся и добавил:
— Да не кисните так, мои добрые мастера! Никто не покушается на ваши вольности, меня интересуют только денежки из городской казны, клянусь Пречистой Девой! Станете платить честно и сполна — получите мою защиту. Вот увидите: если через час проведем церемонию, я еще до захода солнца избавлю вас от Сьердана!
Утешение не подействовало — как раз именно денежки, а вовсе не вольности беспокоили синдиков, право распоряжаться средствами города ускользало от них… но поскольку вокруг были зрители, они принялись с кислыми улыбочками благодарить его милость за добрые слова и благие намерения. Барон остановил их, подняв руку: — В церковь, мои добрые мастера! Ступайте в церковь, готовьтесь к церемонии! Не будем терять времени. Или вы собираетесь вынудить господина Сьердана сниматься с лагеря и трогаться в путь на ночь глядя?
Толпа (а людей перед входом на постоялый двор собралось изрядно) разразилась рукоплесканиями. Для прохожих, не знакомых с подоплекой происходящего, все было прекрасно и весело: добрые горожане по своей воле признают сеньором храброго дворянина, который понимает их чаяния да нужды, как славно! Синдики направились в церковь — готовить церемонию, барон велел подать коня. Зеваки загалдели — они пришли в восторг от того, что их так замечательно развлекают. Многие двинулись вслед за городскими старшинами к храму за добавкой. Нечасто удается стать свидетелем такого праздничного зрелища, а принесение присяги барону трибурской общиной тоже обещает стать замечательным развлечением.
Отфрид Игмор следовал за отцом, сохраняя на лице приличествующее случаю слащаво-спокойное выражение. Он все размышлял над отцовскими словами: «Круг не разорвать… Круг не разорвать!»
Во время церемонии Отфрид скучал. Священник долго долдонил молитвы, хор распевал гимны, горожане, которых набилось в собор так, что яблоку негде упасть, сопели, чесались и шумно вздыхали, разглядывая фрески на потолке. Баронету фрески не понравились — языческая мозаика в Игморе куда красивее. Отец застыл, подобно статуе, и казалось, не сменил позы до тех пор, пока не пришла пора ему клясться и прикладывать перстень с печаткой к пергаменту… Зрители оживились, теперь все уставились на господина. Глядя на барона, Отфрид старался не вертеться. Парню казалось, что старик неким образом роняет достоинство, участвуя в этом фарсе. Не дело для Игмора — заключать договор с теми, у кого следует просто брать. Просто брать без всяких условий… Игмор выше их всех!
Наконец скучное действо подошло к концу. Барон, сопровождаемый свитой, вышел из храма — новые вассалы посторонились, теснясь и толкаясь, чтобы образовать проход от алтаря к дверям. Фэдмар Рыжий шагал, высоко задрав подбородок и не глядя по сторонам — справа и слева стояли его вассалы, чего на них глядеть! Отфрид, оказавшись на площади, невольно зажмурился и прикрыл глаза ладонью: после полумрака солнце ослепило. Перед собором людей было еще больше — пожалуй, весь город собрался. Синдики призвали земляков приветствовать господина. Раздались хлопки, довольно жидкие. Барон громогласно объявил, что сейчас же немедленно отправляется прогнать от ворот разбойника Сьердана. Аплодисменты зазвучали громче. Фэдмару подвели коня, он взгромоздился в седло и велел латникам ехать следом.
Трибурцы провожали всадников до ворот, затем высыпали наружу, чтобы поглядеть, чем обернется дело. Многие выстроились на стенах — сверху будет лучше видно. Баронет ехал за отцом и раздумывал, как пройдет встреча со Сьерданом. Игмор с конвоем неторопливо покинул город и направился к холму, на котором обосновались грабители. Солдаты, следовавшие за бароном, привычно щелкали пряжками, на ходу подгоняя снаряжение, и лязгали мечами, проверяя, легко ли клинки покидают ножны. Суеты в их действиях не наблюдалось, люди все были привычные.
Разбойники высыпали на изгородь, окружающую лагерь. Они без страха наблюдали за приближением отряда. Их предводитель взгромоздился на телегу и ждал, опустив ладонь на рукоять меча. Баронет с любопытством уставился на этого человека, о котором много слышал. Рыцарь-разбойник был худощавым сутулым мужчиной чуть выше среднего роста, держался спокойно и уверенно. Лицо обветренное, щеки впалые, перебитый нос, смахивающий на ястребиный клюв, придает хищное выражение.
Барон подъехал поближе, латники за его спиной рассыпались цепью.
— Господин Сьердан, — спокойно произнес Игмор, — можете покинуть это место. Ваша служба окончена.
Рыцарь левой рукой поскреб небритую щеку, правая по-прежнему покоилась на рукояти оружия.
— В общем-то здесь неплохо… — протянул он.
14
Как повелевает рок (лат.).