Страница 14 из 30
Рядовой персонал четвертого блока действовал мужественно, но не всегда адекватно, так как происходившее развитие катастрофы не было предусмотрено ни в каких инструкциях. Именно пожарные, турбинисты и электрики сумели спасти от разрушения всю ЧАЭС, но спасти четвертый блок было уже невозможно. Некоторые действия персонала даже усугубляли аварию. Работа на атомной станции происходила в три смены, и наибольшие потери понесла ночная смена. Всего на ЧАЭС числилось 5,5 тысячи эксплуатационного персонала. Большая часть этих людей в ночь на 26 апреля отдыхала. Однако днем и вечером 26 апреля 1986 г. не менее двух тысяч работников станции исчезли из Чернобыля, не поставив в известность своих начальников. Начинала развиваться паника, хотя масштабы ее в первые дни были еще невелики. Наибольшие претензии были позднее предъявлены к руководству ЧАЭС. Стало известно, что некоторые из норм эксплуатации АЭС были 25 апреля грубо нарушены. Четвертый блок АЭС готовился к остановке на плановую перезагрузку топлива. К тому же на этой станции начал проводиться сложный эксперимент по проверке систем безопасности. Станция была введена в строй без проверки этих систем, и их испытания намечались как раз на апрель 1986 г. Активная зона реактора нуждалась в очистке от накопившихся шлаков. Когда постепенная остановка реактора уже начала проводиться, диспетчер из республиканской энергосистемы позвонил из Киева и попросил задержать остановку реактора хотя бы на 24 часа. Директор ЧАЭС Брюханов распорядился поднять мощности, но это почему-то не удавалось. Дежурил неопытный оператор. Поступила команда поднять защитные стержни. Это было запрещено инструкцией, но никто не знал – почему. В инструкциях многое не было предусмотрено. Как только начался подъем защитных стержней в реакторе, началось и развитие неуправляемого взрыва. Ошибок было слишком много, и они совпали. Эксперты позднее писали, что обслуживающий персонал станции допустил 25 апреля и в ночь на 26 апреля «как минимум пять грубых ошибок в эксплуатации АЭС». Главная вина при этом лежала на оперативных руководителях станции. Григорий Медведев, автор одного из наиболее подробных очерков о Чернобыльской катастрофе и заместитель начальника именно того производственного управления Минэнерго, которое отвечало за строительство АЭС в Советском Союзе, писал позже, что персонал станции допустил десять ошибок. Это произошло не только из-за неопытности персонала, но и вследствие пороков конструкции самого реактора, ибо при разумной конструкции таких сооружений подобного рода сложение и сочетание ошибок должно быть вообще исключено[18]. Как известно, руководители станции были летом 1986 г. привлечены к уголовной ответственности. На судебных заседаниях звучали слова о преступной халатности, о разгильдяйстве, об отсутствии самостоятельности, о трусости, о незнании физики. Однако та поспешность, с которой ЧАЭС была введена в эксплуатацию, без должных испытаний и проверок всех систем безопасности, была связана с преступной халатностью гораздо более высокопоставленных лиц, чем дирекция этой станции. Отнюдь не дирекция станции была ответственна и за серьезные недостатки самого проекта ЧАЭС.
В первые часы после взрыва реактора наиболее быстро, эффективно и адекватно действовали военные структуры страны. Уже в 2 часа 20 минут 26 апреля дежурный генерал Центрального командного пункта Генерального штаба доложил начальнику Генштаба маршалу С.Ф. Ахромееву, что на Чернобыльской АЭС произошел взрыв с выбросом в атмосферу радиоактивных продуктов. Ахромеев дал команду уточнить обстановку и вызвать в Генштаб группу генералов и офицеров. Все собрались здесь в 3 часа 30 минут. Была установлена связь с начальником гражданской обороны и поднят по тревоге полк гражданской обороны, дислоцированный близ Чернобыля. В район аварии был выдвинут мобильный отряд радиационной разведки. По тревоге был поднят также специальный мобильный отряд по ликвидации последствий аварий ядерных установок, дислоцированный в Приволжском военном округе. На военно-транспортных самолетах части этого отряда стали перебрасываться в район аварии. К 5 часам утра начали работать главные штабы всех видов Вооруженных Сил, а также штаб Киевского военного округа. К 6 часам утра работали все управления Генштаба, а также служба военных сообщений. По железной дороге началась переброска из Поволжья к Чернобылю всего отряда по ликвидации последствий ядерных аварий и его тяжелой техники. Началась переброска военных самолетов и вертолетов из городов европейской части страны на Черниговский аэродром, наиболее близкий к Чернобылю. Только после этого, в 7 часов 30 минут, С.Ф. Ахромеев проинформировал о своих действиях министра обороны маршала С.Л. Соколова, который проводил оперативный сбор руководящего состава вооруженных сил во Львове. Соколов одобрил действия Генштаба. В 10 часов утра Ахромеев доложил о своих действиях М.С. Горбачеву, который уже знал об аварии в Чернобыле от Н. Рыжкова. К середине дня 26 апреля в район Чернобыля стали прибывать подразделения химических войск во главе с начальником всех химических войск страны генерал-полковником В.К. Пикаловым, который принял на себя руководство всеми действиями военных подразделений в Чернобыле и вокруг него. Образовавшееся над Чернобылем мощное газоаэрозольное облако с сильным радиационным действием перемещалось ветром в западном направлении. Оно обошло стороной город чернобыльских атомщиков Припять с его 50-тысячным населением, но создавало угрозу нескольким областям Белоруссии, Украины и Российской Федерации. В десять и более раз повысился обычный радиационный фон в странах Балтийского региона. Серьезная угроза радиационного заражения возникла для водных источников – рек Припять, Днепр, Киевского водохранилища. К концу дня 26 апреля началось мобилизационное развертывание войск – химических, инженерных и мотострелковых частей, а также частей гражданской обороны и их переброска в район бедствия из всех районов европейской части страны. По свидетельству С.Ф. Ахромеева, в мае 1986 г. в районе аварии действовала группировка войск численностью в 30 тысяч человек, которая располагала большим количеством специальной техники. Здесь были подразделения из всех военных округов и флотов европейской части Союза[19].
Гражданские власти действовали не столь быстро. Первые и по большей части неполные и неточные сообщения об аварии получили в Москве из высоких лиц заместитель министра Средмаша А.Г. Мешков, зав. сектором ЦК КПСС В.В. Марьин и министр энергетики А.И. Майорец. Именно Майорец позвонил утром премьеру Н.И. Рыжкову, который уже собирался ехать на работу в свой кабинет в Кремле. «Извините, что беспокою, но, кажется, на Чернобыльской атомной ЧП». «Кажется или ЧП? – спросил Рыжков. – Подробнее можно?» «Подробностей пока не знаю», – ответил министр. Через час А. Майорец доложил премьеру о взрыве атомного реактора – самое страшное, что могло вообще произойти. Рыжков приказал министру лететь немедленно в Киев и в Чернобыль и вызвал к себе несколько специалистов. Надо было срочно создавать Правительственную комиссию, в состав которой должны были войти ученые разных направлений, а также работники разных министерств и ведомств. Постановление о создании этой комиссии было подписано в 11 часов утра, начались быстрые сборы. Во главе комиссии Н. Рыжков поставил одного из своих заместителей, председателя по топливно-энергетическому комплексу Б.Е. Щербину, который находился в этот момент на газовых промыслах в Оренбурге. Комиссия вылетела из Москвы в 4 часа дня и около 8 часов вечера была в Чернобыле. Отдельно в 9 часов вечера сюда прибыл и Б. Щербина. Гораздо раньше, около часа дня, из Москвы прибыла аварийная группа, а также представитель от главного конструктора реакторов чернобыльского типа – РБМК. Поздно ночью Б. Щербина докладывал об обстановке: на 4-м блоке произошло два взрыва, реактор разрушен, радиационная обстановка тяжелая, но до конца неясная, нужны тяжелые вертолеты и химические войска. Руководство станции было деморализовано, и комиссия приняла управление ЧАЭС на себя. Рыжков связался с Генштабом и с удовлетворением узнал от С. Ахромеева, что утром 27 апреля и вертолеты, и химические войска будут в районе аварии.
18
Медведев Г.У. Чернобыльская тетрадь // Новый мир. 1989. № 6.
С. 40—42.
19
Ахромеев С.Ф., Корниенко Г.М. Глазами маршала и дипломата. – М.: Межд. отношения, 1992. С. 99—103.