Страница 32 из 74
Вопрос: Ожидаете ли Вы, что Ваше правительство экспроприирует всю американскую и другую иностранную собственность в Чили только потому, что она иностранная, ели же в Чили будут существовать возможности для прямых иностранных капиталовложений, включая капиталовложения из Соединенных Штатов?
Ответ: Мы заявили, что намерены экспроприировать те капиталовложения, которые коренным образом и существенно влияют на национальное экономическое развитие. Например, главное сокровище Чили — это ее медь. Мы считаем, что это сокровище должно быть чилийским и находиться в руках чилийцев.
Я уверен, что Соединенные Штаты не согласились бы с тем, чтобы я был владельцем их основных ресурсов. Мы намерены национализировать те компании, которые, на наш взгляд, имеют коренное значение для экономического развития страны…
Вопрос: Ваша программа подчеркивает необходимость независимой чилийской внешней политики. Готовы ли Вы, чтобы добиться этого, изолировать Чили от межамериканской экономической и политической системы в том виде, в каком она существует сегодня?
Ответ: Наша цель не в том, чтобы изолировать Чили. Напротив, наша цель в том, чтобы связать Чили со всеми странами мира, отстаивая в коммерческой области коренные интересы страны. А в культурной области мы также хотели бы воспринять и позаимствовать культурные достижения независимо от их происхождения.
В политической области мы, в сущности, добиваемся лишь полной независимости. Мы сторонники самоопределения и невмешательства. Поймите, очень трудно экспортировать Народное единство в латиноамериканские страны. Чтобы экспортировать Народное единство, там необходимо иметь политические партии и выборы, а в большинстве стран их нет.
Мы хотим укрепить наши культурные и коммерческие отношения с Соединенными Штатами, но мы хотим иметь право установить отношения с Кубой. Мы не подчинимся, если кто-нибудь придет и заявит: «Нет, сэр, вы не можете иметь отношения с Кубой».
Вопрос: Вы масон. Считаете ли Вы католическую церковь потенциальным элементом оппозиции Вашему правительству?
Ответ: Я думаю, Вы прекрасно знаете, что ссоры между масонами и церковью преодолены. Еще важнее то, что католическая церковь коренным образом изменилась. Прежде, в течение столетий, католическая церковь защищала интересы власть имущих. Сегодня, после Иоанна XXIII, церковь стремится к тому, чтобы претворить в жизнь Евангелие, по крайней мере, в некоторых районах.
Я читал декларацию епископов Латинской Америки, подписанную в Медельине, и они сейчас употребляют те же формулировки, что и мы с момента нашего вступления в политическую жизнь 30 лет назад. В то время нас осуждали за такие выражения, сегодня их употребляют католические епископы.
Я полагаю, что церковь не будет фактором, направленным против правительства Народного единства…
Кроме того, будет существовать самый широкий религиозный плюрализм. Я знаю, что большинство населения страны составляют католики, но имеются и евангелисты, протестанты и баптисты, и все религии будут пользоваться полным уважением.
Вопрос: После выборов чилийские левые группировки, которые ратовали за необходимость насилия для изменения общества, по-видимому, поддержали Ваш призыв к преобразованию с использованием законных мирных средств, а три человека, в политическом отношении отождествляемые с чилийскими правыми, оказались замешанными в террористической деятельности. Исключаете ли Вы полностью, при всех обстоятельствах, возможность насилия со стороны тех, кто вас поддерживает?
Ответ: Мы много раз говорили, что у нас нет никакого политического соглашения с партией МИР (Революционным движением левых). Только она несет ответственность за тактику, которую она разработала и наметила для себя. Во время кампании они произвели некоторые экспроприации. Я не знаю, почему они прекратили их. Когда мы будем в правительстве, они опоздают с этим, потому что мы намерены сами проводить широкую экспроприацию.
Что касается правых, то я полагаю, что есть группировка, связанная с империалистическими интересами, которая будет готова пустить в ход любые средства. В числе этих средств — насилие, экономический хаос и покушения на убийство.
Мы ответим на реакционное насилие революционным насилием, но это будет ответ. Если другие прибегнут к насилию, то мы ответим насилием, но мы сами не намерены прибегать к насилию.
Мы отвергаем терроризм в принципе, исходя из нашей идеологии, убеждений, а также из гуманных побуждений».
Борьба против Альенде шла в этот период одновременно по двум линиям: легальной, предусматривавшей не допустить победителя в «Лa-Монеду» формально, «законными» средствами, и нелегальной, заговорщической, нацеленной на лишение его власти путем насильственного вооруженного переворота и установления в стране режима реакционной террористической военной диктатуры.
Первая из этих линий развивалась следующим образом. Согласно конституции конгрессу предстояло сделать выбор между двумя кандидатами, получившими наибольшее число голосов, то есть между Альенде и Алессандри. Томич, получивший голосов меньше всех, вышел из игры. В конгрессе (палате представителей и сенате) большинство составляли противники Альенде — консерваторы из национальной партии и демохристиане, располагавшие соответственно 45 и 75 представителями из общего числа 200. Они могли при желании проголосовать за Алессандри. Однако сделать это было им нелегко, ведь до выборов они клялись утвердить любого кандидата, получившего относительное большинство голосов, даже если им будет Альенде. Они сделали эти заверения, втайне надеясь, что Алессандри получит такое большинство и что их заверения облегчат ему поддержку конгресса, а точнее, дадут ему голоса тех же демохристиан, если их кандидат окажется па втором месте, и даже депутатов Народного единства, которые обещали оставаться верными традиции и голосовать за того, кто получит больше всех голосов.
К тому же на выборах 1958 года, когда Алессандри получил на 33416 голосов больше Альенде, дон Хорхе и его сторонники с пеной у рта доказывали законность именно его избрания на президентский пост. Эти прецеденты ставили консерваторов в крайне затруднительное положение по отношению к Альенде. Голосовать за него в конгрессе они не желали, но и для того, чтобы воспротивиться его избранию, у них не было аргументов, если не считать смехотворного обвинения в фальсификации выборов, отвергнутого за отсутствием доказательств Верховным избирательным трибуналом, в котором большинство состояло из противников Народного единства. И все же Алессандри и его сторонники были решительно настроены против Альенде, стремясь любой ценой не допустить его к власти, даже ценой военного переворота.
С другой стороны, отношение к победе Альенде в демохристианской партии было далеко не однородным. Наряду со сторонниками Фрея, которые были бы не прочь «нарушить традицию» и проголосовать за Алессандри, в ней имелись и сторонники Радомира Томича, выступавшие за признание победы Альенде и утверждение ее высшим законодательным органом. Последние считали, что поступить иначе означало бы толкнуть страну в пропасть гражданской войны. Действительно, если левым преграждался путь к власти даже после того, когда они одерживали победу на безусловно безупречных выборах, то что же оставалось им делать, как не обращаться к насилию, к оружию, к партизанским действиям, к восстанию? Разве не утверждали экстремисты из МИР, что буржуазия никогда не решится допустить левых, в частности Альенде, к власти мирным путем, разве не призывали они сразу же после выборов к немедленному захвату власти, не дожидаясь решения конгресса? Да и сам Альенде предупреждал, что отказ конгресса утвердить его в должности президента вызовет решительный отпор со стороны трудящихся, повлечет генеральную забастовку, породит беспорядки, парализует экономическую жизнь страны. А это приведет или к победе тех же левых, или к военной диктатуре, которая сметет с политической сцены и саму демохристианскую партию.