Страница 51 из 79
— Нѣтъ, нѣтъ! Довольно ужъ этихъ храмовъ! Ты, Рафаэль, скажи нѣмчурѣ, чтобы онъ показалъ только то, что есть здѣсь особеннаго, попронзительнѣе, да и довольно ужъ съ этой Помпеей! крикнулъ на него Граблинъ. — Говорили: “Помпея, Помпея! Вотъ что надо посмотрѣть”. А позвольте васъ спросить, что тутъ интереснаго?
Граблина отчасти поддерживали и Николай Ивановичъ съ Конуринымъ.
— О, невѣжество, невѣжество! вслухъ тяжело вздохнулъ Перехватовъ и вступилъ съ проводникомъ въ переговоры о сокращеніи осмотра помпейскихъ раскопокъ.
Тотъ улыбнулся и спросилъ:
— А господа скучаютъ? Ну, сейчасъ я имъ покажу кое-что такое, что ихъ развеселитъ. — Но только однимъ господамъ, а дамѣ нельзя.
Онъ подмигнулъ глазомъ и повелъ ихъ, минуя добрый десятокъ зданій.
LII
— Улица двѣнадцати боговъ! Вотъ на углу на стѣнѣ и остатки изображенія ихъ, составляющія лараріумъ! — восклицалъ проводникъ по-нѣмецки.
Перехватовъ переводилъ.
— Да что-жъ тутъ интереснаго-то? отвѣчалъ Граблинъ. — Боги, какъ боги… Видали мы этихъ боговъ и не на облупившихся картинахъ. Дальше… Рафаэль! Ты скажи нѣмчурѣ, чтобъ онъ велъ насъ дальше и показывалъ только что-нибудь особенное. Ты говоришь, что онъ для мужчинъ хотѣлъ что-то особенное показать.
— Фу, ты, какой нетерпѣливый! Да погоди-же. Вѣдь надо по порядку… И такъ ужъ проходимъ десяткидостопримѣчательныхъ домовъ, не заглядывая въ нихъ.
— И не требуется. Ну, ихъ къ чорту!
— Fabrica di sapone!.. указывалъ проводникъ, возгласивъ по-итальянски, и продолжалъ разсказъ по-нѣмецки.
— Мыловаренный заводъ… переводилъ Перехватовъ. — Сохранилась даже печь и два свинцовыхъ котла для приготовленія мыла. Вотъ они.
— Ну, пущай ихъ сохранились, сказалъ Граблинъ. — Сами мы мыловаренныхъ заводовъ не держимъ, въ прикащикахъ у мыловареннаго заводчика Жукова тоже не служимъ.
— Фу, ты пропасть, да вѣдь интересно-же посмотрѣть, какъ и въ какихъ котлахъ восемнадцать столѣтій тому назадъ мыло варили! Проводникъ говоритъ, что сохранилась даже куча извести, употреблявшейся при мыловареніи.
— А тебѣ интересно, такъ вотъ ты завтра сюда пріѣзжай, да одинъ и осматривай.
— Я не понимаю, господа, зачѣмъ вы тогда пріѣхали помпейскія раскопки смотрѣть! разводилъ руками Перехватовъ.
— Да ты-же натолковалъ, что тутъ много интереснаго.
— Не только много, а все интересно. Для любопытнаго человѣка каждый уголокъ достопримѣчателенъ. Не понимаю я, чего вы хотите. Вѣдь не можетъ-же здѣсь быть кафешантанъ съ акробатами и подергивающими юбками женщинами.
— Ты меня юбками-то не кори. Я знаю, что я говорю! вспыхнулъ Граблинъ. — Да… Ежели я взялъ тебя съ собой заграницу, то не для твоего удовольствія, а для своего удовольствія — вотъ ты и обязанъ моему удовольствію потрафлять. Пою, кормлю тебя, чорта… Сколько ты одного винища у меня по дорогѣ вытрескалъ.
— Однако, братъ, ужъ это слишкомъ! возмутился Перехватовъ.
Начался споръ. Вступилась Глафира Семеновна.
— Разсказывайте, разсказывайте, мосье Перехватовъ, не слушайте его, — сказала она. — Ежели ему не интересно, то мнѣ интересно. Я женщина образованная и все это отлично понимаю.
Перехватовъ сдержалъ себя.
— Полагаю, что и не вамъ однѣмъ, а и вашему супругу и господину Конурину, — проговорилъ онъ. — А Граблинъ… Я не понимаю, чего онъ хочетъ.
— А вотъ того, что проводникъ обѣщалъ, на что только однимъ мужчинамъ можно смотрѣть, а дамскому сословію невозможно, — отвѣчалъ Граблинъ.
— Да вѣдь до этого надо дойти. Вотъ мы и идемъ.
— Lederfabrik! — указывалъ проводникъ.
— Кожевенный заводъ, — перевелъ Перехватовъ.
— Да будетъ тебѣ, съ заводами-то!
— Давайте, давайте, посмотримъ, какой такой заводъ, — сказала Глафира Семеновна, входя во внутрь стѣнъ.
За ней послѣдовали Николай Ивановичъ и Конуринъ. Граблинъ остался на улицѣ и насвистывалъ изъ “Корневильскихъ Колоколовъ”.
— Позвольте… Но гдѣ-же кожи въ этомъ заводѣ? Любопытно кожи посмотрѣть, — говорилъ Конуринъ.
— Ахъ, Боже мой, да развѣ кожи могутъ тысячу лѣтъ сохраниться! Вѣдь это все подъ пепломъ и лавой было, — отвѣчала Глафира Семеновна.
— Такъ-съ… Ну, а какъ-же узнали, что это былъ кожевенный заводъ?
— По инструментамъ. Тутъ нашли инструменты, такіе инструменты, которые и по сейчасъ употребляются на кожевенныхъ заводахъ, — объяснялъ Перехватовъ. — Кромѣ того, сохранилось пятнадцать бассейновъ, гдѣ выдѣлывали кожи. Вотъ эти бассейны. Видите, проводникъ ихъ указываетъ. Двинулись дальше.
— Гостинница, мельница и хлѣбопекарня, булочная, переводчикъ Перехватовъ разсказывающаго проводника. — Сохранились каменныя ступы, гдѣ толкли зерно, сохранились остатки горшковъ, гдѣ замѣшивали тѣсто. Это любопытно посмотрѣть.
— Ну, можно и мимо, пробормоталъ Конуринъ, зѣвнувъ во весь ротъ.
— Кузница и желѣзодѣлательный заводъ…
— Опять заводъ? Тьфу ты пропасть! Да будетъ-ли этому конецъ! нетерпѣливо воскликнулъ Граблинъ.
Повернули за уголъ.
— Улица скелетовъ… перевелъ проводника Перехватовъ. — Названа такъ по найденнымъ здѣсь человѣческимъ скелетамъ. Тутъ находится казарма гладіаторовъ, тутъ находится подземелье, гдѣ заключали рабовъ, и вотъ въ этомъ-то подземельѣ…
— Скелеты? Человѣчьи скелеты? вскрикнула Глафира Семеновна и остановилась. — Ни за что не пойду сюда. Пусть проводникъ ведетъ обратно.
— Позвольте, Глафира Семеновна… Скелеты уже перенесены въ неаполитанскій музей и только гипсовые снимки съ нихъ…
— Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ! Что хотите, но не скелеты! Николай Иванычъ! Что-жъ ты сталъ! Поворачивай назадъ. Что хотите, а на змѣй и на скелеты я не могу смотрѣть. Иди-же… Чего ты глаза-то вылупилъ!
Пришлось вести переговоры съ проводникомъ. Проводникъ улыбнулся, пожалъ плечами, повернулъ назадъ и ввелъ въ другую улицу.
— Strada del Lupanare! сказалъ онъ и сталъ разсказывать.
— Улица, гдѣ были увеселительные дома и жили… кокотки, — произнесъ Перехватовъ, переводя его слова.
— Ну?! весело воскликнулъ Граблинъ и захохоталъ. — Да неужели кокотки? Вотъ уха-то!
— Понравилось! Попалъ человѣку въ жилу, покачалъ головой Перехватовъ. — Ахъ, человѣче, человѣче! Проводникъ разсказываетъ, что вотъ на этомъ домѣ сохранилась надпись имени одной жившей здѣсь кокотки. Вотъ, вотъ… И по сейчасъ еще можно прочитать.
— Да что вы!
Мужчины остановилисъ и начали приподниматься на пальцы, чтобы поближе разглядѣть на стѣнѣ поблекшую отъ времени красную надпись.
— Не по нашему написано-то, замѣтилъ Конуринъ.
— Рафаэль! Ты прочти! Какъ-же ее звали-то, эту самую?.. говорилъ Граблинъ.
— Изволь. Удовлетворю твое любопытство. Ее звали Аттика.
— Аттика, Аттика!.. Ахъ, шельма! Какое имя себѣ придумала! Аттика… И все это было, ты говоришь, тысячу восемьсотъ лѣтъ тому назадъ?
— Да, да…
— Стой… А неизвѣстно, какой она масти была, эта самая Аттика: брюнетка или блондинка?
— Почемъ-же это можетъ быть извѣстно! Сохранилась только вывѣска, что вотъ въ этомъ домѣ жила куртизанка Аттика.
Мужчины стояли около стѣнъ и не отходили, тщательно осматривая ихъ. Глафира Семеновна уже сердилась.
— Николай Иванычъ! Ты чего глаза-то впялилъ! Обрадовался ужъ… Радъ… Проходи! кричала она.
Около стѣнъ дома, на противоположной сторонѣ улицы, входъ въ которыя былъ загражденъ желѣзной рѣшеткой, запертой на замкѣ, стоялъ проводникъ и, лукаво улыбаясь, манилъ къ себѣ мужчинъ. Около него стоялъ сторожъ въ военной кепи, съ ключами.
— Ага! Вотъ гдѣ любопытное-то и особенное! пробормоталъ Граблинъ и со всѣхъ ногъ бросился черезъ улицу съ проводнику. — Идите, господа, идите… На замкѣ что-то такое…
Всѣ перешли улицу. Сторожъ отворилъ уже дверь. Проводникъ повѣствовалъ о домѣ. Перехватовъ перевелъ:
— Древній увеселительный домъ… Сюда, впрочемъ, дамы не допускаются, и вамъ придется остаться одной на улицѣ, обратился онъ съ Глафирѣ Семеновнѣ.