Где апельсины зреют

— Съ удовольствіемъ-бы сейчасъ отдалъ, но, знаете, я сегодня пріѣхалъ сюда безъ денегъ, отвѣчалъ тотъ. — То есть взялъ денегъ только на покупку билетовъ въ мѣста на завтрашній праздникъ и на проѣздъ по желѣзной дорогѣ. Ужъ вы извините… Я при первой встрѣчѣ отдамъ: и за проигрышъ отдамъ, и за завтракъ отдамъ. Сколько съ меня приходится за завтракъ? Сколько вы заплатили, Николай Иванычъ?

— Завтракъ что! Это ужъ отъ насъ для перваго знакомства. Стоитъ-ли о такихъ пустякахъ разговаривать, отвѣчалъ тотъ.

— Но, позвольте… Дружба дружбой, а табачекъ врознь. Нѣтъ, я вручу вамъ при первомъ свиданіи или, даже еще лучше, привезу въ гостинницу. Вы гдѣ остановились?

— Обидите, ежели привезете. Да я и не приму. Помилуйте, я радъ радешенекъ, что на чужбинѣ съ русскимъ человѣкомъ встрѣтился, и вы вдругъ не хотите моего хлѣба-соли откушать! Бросьте и не вспоминайте объ этомъ.

— Ну, мерси.

— Глаша! А ты что сдѣлала въ лошадки? обратился Николай Ивановичъ къ женѣ.

— Вообрази, я два франка выиграла. Нѣтъ, мнѣ положительно надо играть. Да и вообще я замѣтила, что здѣсь дамамъ счастье. Вѣдь вотъ эта накрашенная съ чолкой на лбу куда больше пятидесяти франковъ выиграла. Надо играть, надо. Впрочемъ, вечеромъ мы сюда еще придемъ.

— Вечеромъ идите въ Казино, далъ совѣтъ Капитонъ Васильевичъ.

— А что такое Казино?

— Тоже такое зало, гдѣ играютъ въ лошадки и въ желѣзную дорогу. Кромѣ того, тамъ концертъ, поютъ, играютъ. Это прелестный зимній садъ Казино… Это недалеко отсюда… Это, гдѣ гостиный дворъ, гдѣ лавки и вы навѣрное уже проходили мимо, когда сюда шли. Можете кого угодно спросить и всякій укажетъ. Запомните: Казино.

— Да нечего и запоминать. Я и такъ знаю. Мы тоже въ Казино были въ Парижѣ на балу и стриженной бумагой бросались. Вотъ, Капитонъ Василъичъ, былъ балъ-то интересный! Балъ въ честь Краснаго носа. Посрединѣ зала висѣлъ красный носъ аршина въ три и вся публика была съ красными носами. А дамы тамъ, во время танцевъ, выше головы ноги задираютъ… разсказывала Глафира Семеновна.

— Знаю, знаю, отвѣчалъ Капитонъ Васильевичъ. — И здѣсь такіе балы бываютъ. А танцы эти — канканъ называются.

— Вотъ, вотъ… Конечно, въ Петербургѣ на эти танцы замужней дамѣ было-бы неприлично и стыдно смотрѣть, потому что, сами знаете, какія это женщины такъ танцуютъ, но здѣсь заграницей кто меня знаетъ? Рѣшительно никто. И кромѣ того, я не одна, я съ мужемъ.

Компанія отошла отъ стола, гдѣ играли въ лошадки.

— Ну-съ, куда-же мы теперь стопы свои направимъ? спрашивалъ Николай Ивановичъ.

— Да вѣдь вы еще не видали втораго стола, гдѣ играютъ въ желѣзную дорогу, отвѣчалъ Капитонъ Васильевичъ. — Та игра куда занятнѣе будетъ. Вонъ столъ стоитъ.

— Нѣтъ, нѣтъ! Ну ее къ лѣшему эту игру! замахалъ руками Конуринъ. — Ужъ и такъ я просолилъ два золотыхъ, а подойдешь со второму столу, такъ и еще три золотыхъ прибавишь.

— Да вѣдь только посмотрѣть, какъ играютъ.

— Ладно! На эти два золотыхъ, что я здѣсь сейчасъ проигралъ, у меня жена дома могла-бы четыре пуда мороженной судачины себѣ на заливное купить.

— Однако, Иванъ Кондратьевичъ, мы вѣдь затѣмъ и заграницу пріѣхали, чтобы все смотрѣть, что есть любопытнаго, сказала Глафира Семеновна.

— Знаю я это смотрѣніе-то! А подойдешь — сердце не камень.

— Ну, мы вдвоемъ съ Николаемъ Иванычемъ пойдемъ и посмотримъ, а вы не подходите. Пойдемъ, Николай Иванычъ, пойдемте, Капитонъ Васильевичъ.

— Съ удовольствіемъ.

Капитонъ Васильевичъ ловко предложилъ Глафирѣ Семеновнѣ руку и они почти бѣгомъ перебѣжали на другой конецъ залы, гдѣ за зеленымъ столомъ шла игра въ желѣзную дорогу.

— Ужасно сѣрый человѣкъ этотъ вашъ знакомый купецъ… шепнулъ онъ ей про Конурина. — Самое необразованное невѣжество въ немъ. Игру вдругъ съ судачиной сравниваетъ.

— Ужасъ, ужасъ… согласилась съ нимъ та. — Мы его взяли съ собой заграницу и ужъ каемся. Никакъ онъ не можетъ отполироваться. Самый сѣрый купецъ.

— Однако, вы и сами купеческаго званія, какъ вы мнѣ разсказывали, но, ей-ей, давеча я васъ за графиню принялъ. Такъ и думалъ, что какая-нибудь графиня.

— Мерси вамъ, улыбнулась Глафира Семеновна, кокетливо закатила глазки и крѣпко пожала Капитону Васильевичу руку. — Я совсѣмъ другаго закала, я въ пансіонѣ у мадамъ Затравкиной училась и у меня даже три подруги были генеральскія дочери.

— Вотъ, вотъ… Я гляжу и вижу, что у васъ совсѣмъ другая полировка, барская полировка, дворянская.

Они подошли къ столу. Ихъ нагналъ Николай Ивановичъ. Иванъ Кондратьевичъ хоть и говорилъ, что не пойдетъ смотрѣть, какъ играютъ въ желѣзную дорогу, но очутился тутъ-же. Столъ этотъ былъ длиннѣе и больше. По срединѣ его былъ устроенъ механизмъ, гдѣ по рельсамъ бѣгалъ маленькій желѣзнодорожный поѣздъ съ локомотивомъ и нѣсколькими вагонами. Рельсы составляли кругъ и отъ центра этого крута шли радіусы, внутри которыхъ были надписи: “Парижъ, Петербургъ, Берлинъ, Римъ, Лисабонъ, Лондонъ, Вѣна”. Кромѣ того, промежутки радіусовъ были раздѣлены еще на нѣсколько частей, которыя обозначались номерами. По бокамъ круга зеленое сукно было разграфлено на четыреугольники, а въ этихъ четыреугольникахъ были написаны тѣ-же города, что и на кругѣ. Были и четыреугольники съ надписями на французскомъ, разумѣется, языкѣ: “четъ, нечетъ, бѣлая, красная”. Въ четыреугольники играющіе и ставили свои ставки. У рельсоваго круга, гдѣ бѣгалъ поѣздъ, сидѣли два крупье: одинъ приводилъ механизмъ поѣзда въ движеніе, другой собиралъ проигранныя ставки и выдавалъ выигравшимъ деньги. Передъ нимъ длинными колбасками лежали сложенныя серебряныя франковыя, двухфранковыя и пятифранковыя монеты.

— Это что за Іуда такой сидитъ со сребренниками?.. спросилъ Иванъ Кондратьевичъ надъ самымъ ухомъ Капитона Васильевича.

— А это крупье — кассиръ. Онъ банкъ держитъ.

— Совсѣмъ Іуда. Даже и рожа-то рыжая.

— Эта игра много интереснѣе, разсказывалъ Капитонъ Васильевичъ. — Во-первыхъ, вы здѣсь можете ставить, начиная отъ одного франка.

— Стало-быть, всякое даяніе благо. Все возьмутъ, что дураки поставятъ, пробормоталъ Конуринъ.

— Во-вторыхъ, и ставка разнообразнѣе. Можете ставить на какой вамъ угодно городъ: на Парижъ, на Петербургъ, на Лондонъ, потомъ можете ставить, на перъ или энперъ, то-есть по нашему на чётъ или на нечётъ и, кромѣ того, на красное или на бѣлое.

— Ахъ, это очень интересно! воскликнула Глафира Семеновна. — Николай Иванычъ, ты понялъ? Эта игра много любопытнѣе, чѣмъ игра въ лошадки.

— Надо хорошенько посмотрѣть, матушка, тогда я и дойду до точки, далъ онъ отвѣтъ.

— Faites vos jeux, messieurs et mesdames! воскликнулъ крупье мрачнымъ голосомъ и при этомъ сдѣлалъ самое серьезное лицо.

Въ четыреугольники посыпались франковики, двухъ и пятифранковики.

Другой крупье тронулъ шалнеръ механизма и пустилъ поѣздъ въ ходъ. Поѣздъ забѣгалъ по рельсамъ.

— Постойте, я куда-нибудь франкъ поставлю! проговорила Глафира Семеновна и протянула къ столу руку съ монетой.

Крупье замѣтилъ ея жестъ и, протянувъ лопаточку на длинной палкѣ, чтобы отстранить ставку, закричалъ:

— Rien ne va plus!

— Отчего онъ моей ставки не принимаетъ? удивленно спросила Глафира Семеновна.

— Нельзя теперь. Поѣздъ останавливается. Въ слѣдующій разъ поставите, отвѣчалъ Капитонъ Васильевичъ.

Поѣздъ остановился на Лисабонѣ.

XII

У игорнаго стола опять возгласъ крупье:

— Faites votre jeu!..

— Ставьте, ставьте скорѣй! — сказалъ Капитонъ Васильевичъ Глафирѣ Семеновнѣ.

— А на какой городъ мнѣ поставить? спрашивала его та.

— Погодите покуда ставить на городъ. Поставьте сначала на четъ или нечетъ.

— Ну, я на нечетъ. Я одиннадцатаго числа родилась.

Глафира Семеновна бросила франкъ на “impaire”. Поѣздъ на столѣ завертѣлся и остановился.

— Paris, rouge et impaire! — возглашалъ крупье.

— Берите, берите… Вы выиграли, — заговорилъ Капитонъ Васильевичъ: