Хосе Ризаль

За все время своего пребывания в ссылке Ризаль с педантичной точностью оставался верен своему обещанию.

Такое полное самоотстранение Ризаля от политической активности после ссылки на Минданао невольно поражает. Однако эта странность его поведения лишь кажущаяся. Уход Ризаля от политической жизни только подчеркивает случайность его выступления в качестве основателя «Лиги Филиппина», его деятельности как политического лидера. Короткий — меньше одного месяца — эпизод выпадает из общей линии биографии Ризаля. Через продуманную эволюционную теорию философа-реформиста прорывается пылкая и страстная натура бойца, подобно тому, как в публицистических и беллетристических произведениях Ризаля любовь к родине и ненависть к угнетению пронизывает проповедь мирных реформ неожиданными призывами к борьбе.

И так же, как в произведениях Ризаля, в его подлинной жизни страх перед народной революцией и неверие в ее успех обуздывают искренность его редких порывов.

Но короткому эпизоду организационной деятельности Ризаля так же, как и его литературным произведениям, суждено было сыграть громадную объективно-революционную роль.

Очень быстро выродившись в общество прекраснодушных либеральных сторонников реформ, «Лига Филиппина», помимо воли Ризаля, послужила толчком для создания подлинно народной революционной организации «Катипунана».

Развитие «Катипунана» идет без участия Ризаля, вопреки его воле и согласию, но вожди и члены этой организации черпают свои убеждения в писаниях Ризаля, для них он продолжает быть знаменем борьбы, революционным вождем и учителем; в его словах они ищут и находят призывы к революционной борьбе за освобождение филиппинского народа от национального и духовного порабощения.

Как бы получив вынужденное освобождение от внутренне несвойственной ему роли политического вождя, Ризаль раскрывает в Дапитане свои разнообразные научные таланты.

За четыре года ссылки Ризалем не было написано ни одного крупного литературного произведения, ни одной яркой политической статьи. Но его энциклопедические познания, его замечательная разносторонность находят выход в многочисленных этнографических, лингвистических и этнологических работах.

С первого дня пребывания в Дапитане Ризаль, по своему обыкновению, вырабатывает точный план и расписание работ. Зоологические и ботанические экскурсии, собирание и обработка коллекций чередуются с исследованиями местных языков и работой над сравнительной грамматикой филиппинских языков. Громадная медицинская практика — даже сюда, в далекий и дикий уголок Минданао, находят дорогу больные со всех концов Филиппин и из других стран — сочетается с заботами о благоустройстве Дапитана.

И во всех областях деятельности Ризаля поражает редкая работоспособность и продуктивность.

Как естественник, Ризаль шлет европейским музеям редкие и художественно выполненные коллекции. До сих пор в Дрезденском музее хранятся присланные им редкие экспонаты. Немецкие музеи, получив его первые приношения, предложили Ризалю крупное денежное вознаграждение, чтобы он мог всецело отдаться этой работе, оставив медицинскую практику и другие занятия.

Рискуя жизнью, Ризаль в легкой лодке часами собирал и наблюдал жизнь моллюсков в бурной кайме прибоя вокруг коралловых рифов; в длительных экскурсиях в глубь девственных лесов Минданао он открывает неизвестные виды стрекоз, лягушек и жуков, названные его именем (Rhocoperus Risoli apogonis, Draco Rigoli). Но эти занятия включались в его рабочее расписание лишь как составная часть.

К двадцати живым и мертвым европейским и восточным языкам, на которых Ризаль читал, писал и говорил, в Дапитане прибавился ряд местных наречий. Свои исключительные языковые познания он пытался воплотить в большом и широко задуманном труде о тагалагском языке и языке висайя. Этот труд, к сожалению, так и остался незаконченным, потому что на него была отведена только определенная доля из общего бюджета времени.

Много времени Ризаль тратил в Дапитане на школьные занятия с ребятишками, на медицинскую помощь окружающему населению и т. д. Он отдавался этому всей душой, в этих работах он видел свое служение родине, создание тех предпосылок, без которых, по его убеждению, Филиппины не могли добиться независимости.

Ограничивая свои личные потребности спартанским минимумом, Ризаль отдавал на нужды городка и его населения весь свой крупный медицинский гонорар, получаемый от искавших у него помощи богачей из Манилы и Гонконга.

Ризалю Дапитан обязан созданием уличного освещения и водопровода, нанесшего первый удар эндемической малярии.

В устройстве водопровода Ризаль участвовал не только материально. Он был вдохновителем работ и непосредственным их руководителем. Не будучи инженером, Ризаль сумел осуществить работы большой сложности. Воду пришлось проводить за много километров из небольшой горной речки, без взрывчатых веществ, без необходимых приспособлений. Ризаль и его рабочие сами мастерили все нужные орудия.

Закончив сооружение водопровода, Ризаль принялся за постройку просторного здания школы на специально купленном им участке. В своей школе он стремился ввести новейшие методы преподавания, и долгие часы тратил на выработку учебных планов. Попутно он разрабатывает для себя проект организации народного просвещения на Филиппинах. Впоследствии, когда революционное восстание филиппинского народа привело к созданию кратковременной Филиппинской республики, национальное филиппинское правительство положило в основу организации народного образования планы Ризаля.

Много энергии вкладывает Ризаль в повышение экономического благосостояния отсталого населения Дапитана и его окрестностей. Долгие часы проводит он с дапитанскими рыбаками, — он не только помогает им своими ихтиологическими познаниями и наблюдениями над дапитанской морской фауной, но и изыскивает наиболее рациональные формы снастей и типы сетей.

Он покупает участок земли и с увлечением отдается агрономическим опытам. Он пытается привить на дапитанских полях новые сельскохозяйственные культуры, приучить крестьян к рациональным севооборотам, применению удобрений и сельскохозяйственных орудий. На свои деньги он выписывает из Соединенных Штатов транспорты железных плугов и других орудий, раздает их крестьянам и сам учит их применению.

Ризаль чувствует удовлетворение от своего скромного служения народу и с детской радостью отмечает каждый экономический и культурный успех своей работы.

Как представлял себе Ризаль свою роль в этот период, видно из его письма к иезуиту Пастелу, руководителю ордена на Филиппинах.

На полное упреков письмо патера к мятежному автору «Не касайся меня», на письмо, в котором сквозит разочарование главы ордена в лучшем ученике иезуитского колледжа, а, может быть, и недоумение от такого неожиданного результата иезуитской выучки, Ризаль пишет: «…Вы восклицаете — Как жаль, что такой талантливый юноша не применяет своих талантов для лучших целей. Возможно, существуют цели лучше моих. Но и моя цель хороша, и этого для меня достаточно.

Другие, может быть, добились бы большей известности и славы, но я подобен бамбуку — туземцу этой страны. Он пригоден для легких хижин, а не для тяжелых европейских построек. Поэтому я не сожалею ни о своей скромной цели, ни о ее скромных результатах. Я сожалею только, что бог не дал мне достаточно талантов, чтобы служить ей как нужно. Если бы я был не слабым бамбуком, а крепким деревом твердой породы, моя помощь была бы значительней… Но тот, кто сотворил меня, знает хорошо, как полезны и маленькие бамбуковые хижины…

…Я работаю не для славы, у меня нет тщеславия, чтобы соперничать с другими, родившимися в иных отличных условиях. Мое единственное желание — исполнить все, что в моих силах. Я хочу помочь там, где чувствуется наибольшая нужда. Я получил немного знаний и считаю, что обязан передать их своим соотечественникам».

Даже в этом письме к иезуитскому патеру сквозит сознание Ризаля, что служение родине не ограничивается его скромной и мирной деятельностью.