Баженов

В первом томе Академия, повидимому, намечала выпуск проектов самого Баженова, потому что немедленно затребовала из Москвы все его чертежи. Вскоре после этого Казаков пересылает в Академию тридцать четыре чертежа Баженова по постройке Царицынского дворца.

Начинания Баженова в области архитектурного и художественного образования рисуют его как передового энтузиаста русского искусства, всю жизнь стремившегося поднять культуру современного ему общества распространением художественных знаний и мастерства.

Если бы это издание было осуществлено, то, как пишет историк искусства И. Грабарь, «нам сейчас незачем было бы писать историю русского зодчества XVIII столетия, ибо все сведения могли бы быть почерпнуты из этого колоссального увража, который сохранил бы нам к тому же не одну сотню безвозвратно погибших ныне архитектурных строений».

Баженов достиг вершины того положения, о котором мечтал в юности, направляясь с радостными надеждами в Париж. Но тогда была молодость, были силы. Теперь их нет.

«…По причине мозговой в голове моей болезни, — писал в своем завещании В. И. Баженов[3],— которую я начал чувствовать уже давно и по многим трудам и печалям мира сего, приступила болезнь, называемая водяная, — это предвещатель должного в коротком времени быть разрушения тела моего, хотя же оная болезнь может еще стараниями человеческими быть пресечена, но лета же мои удручили весь состав костей и тела моего, что есть несомненное доказательство, что мне должно готовиться предстать на суд господень»…

Он видел за собою развалины, под которыми дотлевали его лучшие творческие замыслы: кремлевские, царицынские дворцы.

Новая большая работа, как всегда, захватила Баженова. Но внезапно его охватывала беспричинная тоска, настроение падало, и гнетущие мысли делали бессильной руку, державшую циркуль или карандаш. Уже не помогало и вино. Он ощущал давящую тяжесть в левой половине груди. Ему казалось, что горячий петербургский июль выпил весь воздух и дышать нечем. Вздувались на лбу вены, туман застилал окружающий мир, а дробь барабанов на плацу отдавалась в висках тупой болью.

2 августа 1799 года, после хлопотливых разговоров в Академии, свет померк в глазах художника. Какая-то сила, страшная и беспощадная, тисками сдавила сердце, и не выдохнутый воздух застрял в горле.

Это пришла смерть.

НАСЛЕДНИКИ

Баженова хоронили в усадьбе Глазово. По обоим скатам косогора расползлось большое село Глазово, с сотней дворов и потемневшей старинной церковью. За погостом начинались обширные луга и пашни, меж холмами, в зарослях протекала речка…

«Погребение, — завещал В. И. Баженов, — сделайте мне простое, то есть без всякой лишней церемонии, с трезвым священником одним и простом виде и где бог приведет и весьма желаю быть положенным в Глазове».

Голубой дым ладана таял под кружевными ветками берез, птичий гомон вплетался в печальные слова похоронного обряда. Аграфена Лукинична опиралась на руку старшего сына — молодого офицера; рядом стоял ссутулившийся, поседевший Федор Каржавин, под старость вернувшийся из скитаний по странам Старого и Нового Света. Поодаль стояли крепостные — недавно подаренные Баженову крестьяне.

Вдова потом разъяснила крестьянам, что покойный Василий Иванович оставил завещание, в котором наставлял своих наследников:

«…Всячески старайтесь, чтобы крестьян излишне не отягощать работами ниже какими-либо поборами незаконными, а иметь их наилучше… всегда помните, что они наши братья, наши дети и мы ни за что столь не оскорбляем господа нашего, как за излишние поборы с душ подчиненных, особливо аще будем труды их расточать безрассудно»…

Мужики кланялись в пояс и хором говорили:

— Не оставь же нас, матушка-барыня, своими милостями…

Из собственного тяжелого опыта крестьяне знали, что господская ласка дальше слов нейдет. К тому же — кто сможет наблюдать за заветом того, над прахом которого уже вырос песчаный холм?

Кроме того, Баженов завещал детям: «сами не стройтесь, ибо совершенно от строений разоритесь»… Какой горькой иронией и как трагично звучит этот совет в устах великого зодчего, которому каждое новое строение причиняло глубокое страдание.

Для петербургского общества, и даже для самой Академии художеств, смерть Баженова прошла незамеченной. Неслучайно искусствовед Курбатов передал молву, что ходили слухи об отравлении Баженова лицами из дворцовых кругов, опасавшихся сильного влияния архитектора на Павла…

Баженова постарались тотчас же забыть. Ни на собраниях, ни в публикациях Академия ничем не откликнулась на смерть своего вице-президента.

Только однажды, когда Федор Каржавин явился с доверенностью вдовы Баженова получить в Академии жалованье, этот факт был отмечен в протоколе.

П. Чекалевский, конференц-секретарь Академии художеств, давая характеристику (1792 г.) некоторым членам Академии и оценивая их творчество, поставил на первое место Баженова: «Мы видели… что многие бывшие пенсионеры Академии сделались отличными художниками в живописи и в скульптуре; то же самое можно сказать и о пенсионерах, упражнявшихся в архитектурном художестве, кои талантами своими приобрели имянитость; а именно: г. коллежский советник В. И. Баженов. Между произведениями его разума, модель Кремлевского дворца привлекает наипаче внимание любителей художеств; сожалительно, что по некоторым обстоятельствам оная по ныне не произведена в действо».

Забвение, незаслуженное и постыдное для той эпохи, постепенно стирало имя мастера из памяти современников. Только изредка раздавались одинокие голоса в защиту памяти зодчего и его творений.

В Кардовильской усадьбе (Горьковский край) хранились оставшиеся после зодчего ценнейшие материалы — рисунки и чертежи и его архив. Часть погибла при пожаре.

Семья Баженова рассеялась, а архив его — сундук с бумагами и рисунками — пошел на оклейку крестьянских изб в его деревне…

Род Баженовых угас…

В Кардовиле в 1937 году был обнаружен семейный портрет Баженовых, который мы публикуем в настоящей книге. Интересно отметить, что публиковавшиеся раньше портреты, даже в официальном издании Академии, принадлежали не Баженову, а Старову. Даже облик зодчего был обречен на неизвестность.

В 1831 году в «Московском Телеграфе» появилось письмо князя А-ва: «Баженов — к стыду нашему — доныне не оценен по достоинству, или, как я сказал выше, забыт вовсе несправедливо. Многие ли знают труды его, памятники зодчества, им созданные, мысль его о преобразовании зодчества в нашем отечестве и о том, чтобы создать свой, русский вкус, который был бы при том соображен с нашими потребностями и климатом… Баженов являет нам редкое достоинство — самобытность, чего нет и не было ни у одного русского архитектора, по крайней мере доныне; говорю это смело и берусь доказать. Подражание губило всех, кроме Баженова. Посмотрите на церкви, на дома, воздвигнутые Баженовым, — какая смелость, благородство, величие, прочность дела. Сличите лучшие труды других зодчих — какая бедность воображения, какое жалкое бесвкусие».

Модель Кремлевского дворца представляла груду кусков, валявшихся в подвалах Оружейной палаты[4].

По поводу модели Н. Горчаков в «Москвитянине» (1842) писал: «Эта модель, по огромности и искусной работе, есть единственная в Европе. Многие отличнейшие художники и архитекторы, даже и в наше время, заимствовали из нее или части фасадных видов, или некоторые отделения внутренних комнат и галлерей».

После этого имя Баженова надолго исчезло со страниц печати. Оно всплыло только в начале нашего столетия в связи в разработкой вопросов старого русского зодчества.

Каково архитектурное наследие Баженова?

Помимо работ, о которых мы уже говорили, имеется еще ряд строений и проектов, автором которых бесспорно является Баженов. Перечислим их в хронологической последовательности.

3

Завещание было составлено и подписано В. И. Баженовым 30 сентября 1797 г., т. е. почти за два года до смерти зодчего. Это завещание, дополняющее яркими штрихами образ гениального русского зодчего, подписано, помимо завещателя, всеми членами его семьи: женой Аграфеной Лукиничной, тремя сыновьями — Константином, Владимиром и Всеволодом, и тремя, дочерьми — Ольгой, Надеждой и Верой. Впервые это завещание опубликовано Д. Е. Аркиным в журнале «Академия архитектуры», 1937 г. № 2.

4

Сейчас эта модель частично реставрирована («Архитектурная газета», № 159).

Чтобы восстановить из десятков тысяч кусков замечательное произведение Баженова, требуется упорный и кропотливый труд. Ведущиеся в музее архитектуры реставрационные работы представляют сложный технологический процесс. Вновь рождающаяся из обломков баженовская модель предстает как изумительнейшее произведение, не имеющее предшественников. Реставрационные работы, затрудненные отсутствием чертежей Баженова, позволяют раскрыть ансамбли, до того неизвестные.