Скопин-Шуйский

Когда наконец он овладел собой, говорил уже мужской голос. Ваня сделал над собой усилие и стал прислушиваться. Мужчина говорил тихо, и Ваня лишь с трудом мог уловить отрывки фраз. Он расслышал имя Димитрия Шаховского… Про какого-то царевича Петра… И ясно разобрал фразу: «Скоро, скоро, пусть не плачет, не тоскует… Все верно, что писал Свежинский… Он жив…»

Ваня с необычной ловкостью тихо-тихо подвинулся вперед и сквозь ветви, при слабом мерцании звезд увидел высокую фигуру мужчины, закутанную плащом, и грациозную фигуру своей Ануси.

— Вот надо отправить туда, — едва слышно произнесла Ануся, — царица прислала.

Она передала письмо. Мужчина быстро спрятал его под своим широким плащом.

— Так скажи, — проговорил он, — что в эту ночь ничего не будет, что мы не готовы, пусть пани царица спят спокойно. Скажи, что это будет скоро, скоро… Я дам знать…

В эту минуту из-за частокола, окружавшего сад, послышался тихий свист.

— Тсс! Тише, осторожней… Прощай… — проговорил незнакомец и, тихо раздвинув кусты, исчез в темноте.

Ануся постояла несколько мгновений неподвижно, словно прислушиваясь, потом тихо повернулась и очутилась лицом к лицу с Ваней.

Она вскрикнула и попятилась.

— Ты, ты! Это ты, Янек! Матерь Божия! — словно в ужасе прошептала она.

— Ануся, что ты, не бойся, Бог с тобой! — ласково заговорил Ваня, беря ее холодные руки.

Он усадил Анусю на скамью.

— Кто это? С кем ты была?

Ануся тихо покачала головой.

— Я не могу сказать тебе этого, Янек, но клянусь, я люблю только тебя…

— Я верю тебе, — ответил Ваня, — но о чем вы говорили?..

Ануся прямо взглянула ему в глаза и решительно отвечала:

— Слушай, Янек, если бы тебе князь Скопин приказал хранить тайну, сказал бы ты ее кому-нибудь?

— О нет! — с уверенностью возразил Ваня. — Никому, даже в пытке!

— Ну, так и я. Это тайна царицы, — ответила Ануся.

У Вани стало очень тяжело на сердце. Она права, ей ближе ее родина, ее братья. Все у нас чужое, все! А царица думает, наверное, как бы сгубить царя Василия, перебить верных людей и с помощью нового Димитрия вернуть потерянный престол.

Никогда Ваня с такой ясностью не сознавал, какая непроходимая бездна лежит между ним и Анусей.

— Да, ты верно служишь царице, — сказал он, — а я верно служу князю Михаилу… Я слышал, что говорили вы, — добавил он.

Было заметно, как сильно побледнела Ануся. Она всплеснула руками и крикнула:

— Янек!

— Скажи, что замыслили вы? Твоя царица? — продолжал он. — Или мало крови наших братьев лилось? Зачем снова мутить царство? Близок вечный мир с Польшей… Ануся, дорогая, не вяжись в эту кровь…

Глаза ее загорелись.

— Слушай, Янек, — страстно заговорила она, — царице нужна верная, смелая подруга для опасных посылок, для ночных переговоров. Кто около нее? Панна Казановская слишком толста, панна Гербуртова еще больна, Оссовецкая только плачет… Царица полюбила меня, и я теперь ближайшая фрейлина к ней. Слушай, Янек, клянусь тебе кровью Искупителя — царь Димитрий жив!

Она встала со скамейки и торжественно подняла к небу руку. Ваня вскочил с места.

— Это неправда! — вскричал он. — Сам я видел на площади труп его!

Ануся покачала головой.

— Мы тоже так думали. Но знаешь ты, Янек, что в день мятежа прибыл из Самбора от жены пана воеводы Станислав Стержецкий и привез царице Марине письмо и жемчуг от ее мачехи… Знал ты об этом?

— Нет, не знал, — с недоумением ответил Ваня. — Да что ж в этом?

— А то, что как увидели пан воевода и царица посла, так и ахнули. Совсем как есть Димитрий. Пан воевода сказал, что неловко показывать такого посла царю, и сковали его во дворце. А во время бунта его-то и убили, а царь Димитрий спасся.

Ваня чувствовал, что у него в голове мутится. Рассказ Ануси, а главное, ее страстный, убежденный тон сильно подействовали на него.

— Это еще не все, слушай, Янек, — продолжала взволнованно Ануся. — До последних дней сомневались мы, что жив царь, а теперь знаем это. Через верного человека прислал он царице из Самбора письмо, царица хорошо знает его руку, а в письме написаны такие вещи, что кроме царя с царицей никто знать не мог. А еще прислал с письмом кольцо заветное, что ему подарила Марина и которое не снимал он ни днем, ни ночью! Понял, Янек, веришь ли? А что все из любви желаю, так ты поймешь сейчас. Помогу чем в силах царице и Димитрию. Вернется царь в Москву, сядет на престол и поженит нас, и отец мой рад будет! Так, милый, — прошептала Ануся, нежно смотря в глаза Ване. — А теперь, пока на престоле царь Василий, наши родины враги, поляки и москвитяне, и отец убьет меня за одну мысль о свадьбе, а тебя проклянут твои братья! Правда?..

Да, это все было правдой. Если бы продолжал царствовать царь Димитрий, такой брак не только не встретил бы осуждения, но, напротив, был бы угоден царю, который сам был женат на польке. Ваня все это понимал, понимал, что теперь нечего и думать об этом, и невольно в глубине его души смутно промелькнуло что-то похожее на желание успеха Димитрию. Он даже вздрогнул.

— Янек, милый, — шептал ему любимый голос, — помоги нам…

Ваня вскочил, не помня себя.

— Что, что ты сказала?

Ануся тоже поднялась с места.

— Что я сказала? — медленно произнесла она. — Я сказала тебе, кому ты крест целовал на верность? Не царю ли Димитрию? А? Ну же, говори, — добавила она, кладя руку на плечо Вани.

— Целовал ему крест, — тихо ответил Ваня.

— Так и служи ему, служи. Он твой истинный и единственный царь…

— Ануся! — со стоном вырвалось у Вани. — Я в поход иду!..

Ануся бессильно опустила руки.

— В поход? — тихо повторила она. — На кого?

— На него, на его гетмана, на того, кого ты считаешь царем!..

— А клятва, а крест, а присяга, а наша свадьба? — вся дрожа, заговорила Ануся. — Кому служишь от законного царя?..

Ваня молчал.

— Ах, я вижу, ты не любишь меня! — в искреннем отчаянии воскликнула Ануся. — Ты не веришь мне, что жизнь за тебя готова отдать!..

— Умер, убит, его нет!.. — проговорил Ваня.

— Он жив! — восторженно произнесла Ануся. — Он жив назло своим врагам. Помни, знай — с ним счастье, и я твоя, помни это, Янек, помни! А теперь прощай!.. Иди в поход, иди! Он разобьет ваши полчища. Да хранит тебя Божья Матерь! Но он жив, помни это. Прощай, прощай…

Ануся порывисто бросилась к нему, крепко обняла и прежде, чем Ваня мог опомниться, исчезла, кинув ему на прощанье:

— Иди с ним, иди с нами!

Ваня остался один. Он слышал шум ее легких шагов, шум этот замолкал, и с ним, казалось, умирали и лучшие надежды Вани… Невольное сомнение закралось в его сердце. Убит ли царь Димитрий? Если не убит он, то как же идти на него походом? Не лучше ли перейти на его сторону? Но как огнем обожгла его мысль о князе Скопине. Что же делать?

Чуть не шатаясь, вышел Ваня из сада… То, что он случайно подслушал, уже было забыто им. Страшное сомнение, сомнение, охватившее пол-Руси, коснулось и его и отравило своим ядом. Жив! Как же идти против него! Разве могла лгать его возлюбленная Ануся! Он вспоминал ее восторженность, ее уверенность в торжестве царя Димитрия, и ему делалось жутко. Ужели все, что делал теперь князь Михаил Васильевич, к чему стремился он — все понапрасну? А на днях выступать. Зачем? Против кого?

— Господи, Господи! — молился Ваня. — Укажи путь верный и правдивый…

Ваня вернулся домой на рассвете, полный противоречивых чувств. Высказать свои сомнения князю Михаилу Васильевичу он не решался. Хотя он сам видел труп царя Димитрия и был убежден, что это действительно он, но под влиянием рассказа Ануси о Стержецком, о письме и перстне царя, его убеждения сильно поколебались.

Мало ли что бывает на свете Божьем! Ведь царевича Димитрия считали убитым, а он вдруг появился и погубил царя Бориса. Если однажды спас его Бог, разве не может он спасти его и в другой раз. Эти мысли мучили Ваню, и он потерял ту уверенность, с какой готовился идти в поход. Разговор с Анусей казался ему неконченным, возникали новые вопросы, и путь впереди становился все темнее.