Страница 50 из 120
Когда стемнело, осажденные попытались вырваться из окружения. Но эта попытка, как все предыдущие и последующие, закончилась неудачей. Общее организованное сопротивление продолжалось трое суток. В 21.40 24 июня в штаб корпуса Шлипер, наконец, доложил о взятии Брестской крепости. Но очаги сопротивления еще оставались. И прежде всего на Северном острове, где оборону Восточного форта держал майор Гаврилов. По показаниям перебежчика, по состоянию на 27 июня, под его началом находилось около 400 бойцов. Еще через два дня фашистский бомбардировщик практически разрушил форт, сбросив на него три мощных бомбы. Вечером этого дня и на утро следующего, 30 июня, в руинах немцы взяли в плен без малого четыре сотни советских бойцов. Число их совпадало с показаниями перебежчика, поэтому в очередной раз доложили по команде о полном взятии крепости. При этом отмечалось — «дивизия взяла 7000 пленных, в том числе 100 офицеров. Наши потери — 482 убитых, в том числе 48 офицеров, и свыше 1000 раненых.»
Но майор Гаврилов и другие малочисленные группы бойцов к тому времени еще не сложили оружие. Бесстрашного майора взяли в плен в бессознательном состоянии только через месяц — 23 июля 1941 г. К этому времени его непосредственный начальник генерал Лазаренко уже готовился предстать перед судом.
Реализуя указания вождя об «оздоровлении фронта», Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело командира 42-й стрелковой дивизии генерал-майора Лазаренко Иван Сидоровича 17 сентября 1941 года.[259] Он обвинялся по статьям 193-17б и 193-20б УК РСФСР и был приговорен к расстрелу. Согласно приговору, Лазаренко «проявил беспечность, не держал войска в состоянии боевой готовности, в силу чего военные действия застали штаб дивизии и весь личный состав дивизии врасплох и неподготовленными к отпору врага…, проявил растерянность и бездействие, оставил в Брестской крепости часть войск дивизии, вооружение, продовольственные и вещевые склады».[260]
На самом деле это, как мы уже сказали, не соответствовало действительности. О том, что Лазаренко в первые дни войны вовсе не «проявил растерянности и бездействия», подтверждается несколькими источниками. Можно, например, просмотреть фронтовые дневники К.М. Симонова,[261] где Лазаренко упоминается как отважный генерал, с которым писателя свела судьба в июле сорок первого.
Между тем, следственные органы упорно искали виновников произошедшей в Бресте трагедии среди своих. Это просматривается по всем делам, находившимся в те дни в их производстве. Например, в ходе допроса генерала Павлова тот показал, что им «был дан приказ о выводе частей из Бреста в лагерь еще в начале июня текущего года, и было приказано к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста».[262] И далее: «Я этого приказа не проверял, а командующий 4-й армией Коробков не выполнил его, и в результате 22-я танковая дивизия, 6-я и 42-я стрелковые дивизии были застигнуты огнем противника при выходе из города, понесли большие потери и более, по сути дела, как соединения, не существовали».
Коробков же в судебном заседании категорически отрицал, что получил приказ командующего о выводе частей из Бреста. Он прямо заявил судьям: «Я лично такого приказа не видел». Представляется, что не Павлов, а Коробков сказал тогда правду.
Как бы там ни было, но Лазаренко уж точно никакого приказа о выводе подчиненных ему частей не получал. Лавина огня буквально смяла, раздавила вверенные ему части и подразделения. Но и в таких условиях, ни следствие, ни историки, исследовавшие этот вопрос, не нашли свидетельств того, что бойцы дивизии и ее командир панически бежали со своих позиций. Те, кто уцелел после первых массированных ударов, продолжали сражаться до конца, умирая с оружием в руках. Даже упомянутый нами генерал армии Павлов, чаще подчеркивавший на следствии недостатки своих подчиненных, о действиях комдива Лазаренко отозвался иначе. Приведем еще один фрагмент его показаний, из которых следует, что Лазаренко в первые дни войны проявил себя геройски:
«На брестском направлении против 6-й и 42-й дивизий обрушилось сразу 3 механизированных корпуса; что создало превосходство противника как численностью, так и качеством техники. Командующий 4-й армией Коробков, потеряв управление и, по-видимому, растерявшись, не смог в достаточной мере закрыть основного направления своими силами, хотя бы путем подтягивания на это направление 49-й дивизии. На 6-ю и 42-ю дивизии на этом же брестском направлении противником была брошена огромная масса бомбардировочной авиации. По докладу Коробкова, эта авиация со всей тщательностью обрабатывала расположение нашей пехоты, а пикирующие бомбардировщики противника выводили из строя орудие за орудием. Господство авиации противника в воздухе было полное……Остатки 42-й дивизии, правда очень слабые, … заняли оборону на левом берегу реки Березина. По взрыву мостов мною была поставлена задача командиру 42-й дивизии Лазаренко — в случае появления танков противника и угрозы захвата переправ, все мосты подорвать, что генералом Лазаренко было сделано при отходе наших частей…».[263]
Разве из этих показаний командующего следует, что Лазаренко паниковал или проявлял растерянность?. Тем не менее, «разверстка» Мехлиса оказалась важнее реальных фактов. Генерала все же приговорили к расстрелу. Правда, приговор не привели в исполнение. Для того времени — это уникальный случай. Видимо, сомнения в обоснованности судебного решения появились уже тогда. Более определенно сказать не могу, поскольку следов архивно-следственного дела Лазаренко в военной коллегии обнаружить не удалось. Сохранилось лишь надзорное производство в Главной военной прокуратуре. Из справки, составленной военным прокурором Ежовым, видно, что 29 сентября 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР заменил Лазаренко высшую меру наказания 10-ю годами лагерей, в которых он провел более года. А 21 октября 1942 г. был досрочно освобожден из заключения, восстановлен в прежнем воинском звании и направлен на фронт.
В то время, учитывая острую нехватку опытных командиров, на основании постановлений Государственного Комитета Обороны и персональных решений Президиума Верховного Совета СССР в действующую армию возвратили многих узников Гулага — более 157 тысяч заключенных. Среди них — несколько генералов, включая Лазаренко.[264]
Сначала его назначили командиром полка, а затем доверили 369-ю стрелковую дивизию 2-го Белорусского фронта. Ровно через год после освобождения, — 24 октября 1943 г., - судимость с генерала снял военный трибунал 50-й армии.
В Могилевской операции дивизия и ее командир проявили себя геройски. 23–25 июля 1944 года бойцы, руководимые генералом Лазаренко, прорвали сильно укрепленную оборону противника, форсировали реки Проня и Бася и с боями продвинулась на 25 километров, нанеся врагу большой урон. 26 июня 1944 года Иван Сидорович погиб в бою в районе деревни Холмы. Звание Героя Советского Союза ему присвоили уже посмертно. А вот реабилитировать Героя «поленились».
В упомянутой справке Главной военной прокуратуры, написанной Ежовым в 1980 г., говорится: «Изучением уголовного дела установлено, что Лазаренко был привлечен к уголовной ответственности необоснованно. Однако учитывая, что в последующем Президиумом Верховного Совета СССР он был помилован, восстановлен в правах и в воинском звании, от него и его родственников жалоб не поступало, а в 1944 г. он погиб, полагал бы настоящее уголовное дело в надзорном порядке не пересматривать и возвратить его для хранения в архив».
С такой позицией, учитывая к тому же, что судила Лазаренко военная коллегия, а судимость с него снимал нижестоящий трибунал, мне трудно согласиться.
259
в этот же день коллегия осудила начальника артиллерии Западного фронта генерал-майора Н. Клича, зам. Начальника Управления политической пропаганды РККА комиссара 2 ранга В. Борисова и старшего преподавателя академии им. Фрунзе генерал-майора С. Мищенко Последний приговорен к расстрелу за клевету на Советское правительство.
260
Полностью текст приговора приведен в конце Главы
261
«Разные дни войны» или «100 суток войны», Смоленск, Русич, 1999, с. 352
262
речь шла о плановом выводе частей в лагеря в связи с наступлением летнего периода обучения. В случае, если бы названные Павловым дивизии передислоцировались к 15 июня в лагеря, расположенные намного дальше от границы, то потери личного состава и техники от ударов немецкой артиллерии и авиации не были бы столь значительными.
263
ЦА ФСБ, архивно-следственное дело Павлова, л/о-24000.
264
Военно-исторический журнал, № 1, 1991, с.20