Страница 44 из 49
Больше половины немецкой армии на востоке, почти два миллиона солдат своевременно попадают в сферу влияния западных союзников. Разбитых агрессоров — чаще всего с полным основанием — постигла месть русских победителей. Миллионы немцев убегают из восточных областей Германии или же их депортируют победоносные советские войска. Теперь ненависть русских и требование репараций обращаются также и против немецких гражданских лиц.
Однако не следует забывать, что проявление силы и жестокости было основным критерием немецкого ведения войны на востоке. Презирающая человека стратегия никогда не может стать избирательной, как это утверждают некоторые политические и военные руководители Германии. Выступая перед командующими армий, Гитлер в конце марта 1941 года выдвигает «план Барбаросса», план нападения на Советский Союз. Он открыто говорит о предстоящей «борьбе на уничтожение». Солдаты на фронте, правда, не имели понятия об этих военных планах, но цели и способы ведения войны были им хорошо известны. В «приказах для воинских частей» от 1941 года открыто говорилось: «Речь идет о полном уничтожении нелюдей, воплощенных в московских властителях. Немецкий народ стоит перед самой большой задачей в его истории. Мир надеется, что он ее решит окончательно и бесповоротно». Командующий в это время 6-й армией Вальтер фон Рейхенау, зачитав одобренный им приказ Гитлера от октября 1941 года, добавляет: «Солдат на Восточном фронте не только воюет по правилам военного искусства, но и носит в себе непреклонную идею мщения всему большевистскому и родственному ему народу. Поэтому солдат должен понимать жестокую необходимость справедливого уничтожения еврейского недочеловечества». Были солдаты, которые не выполняли преступные приказы. Были и другие, которые выполняли их послушно. Но позиция германского национал-социалистического государства и вермахта оставалась совершенно ясной: образ действий на войне утвержден, и армия должна его беспрекословно исполнять.
«Теперь русские дали команду начать партизанскую войну в нашем тылу, — заявляет ближайший сподвижник Гитлера Мартин Борман. — Эта война дает им существенное преимущество в борьбе с нами». Начальник штаба вооруженных сил Вильгельм Кейтель требует от вермахта «безотлагательно» самым жестоким образом подавлять партизанское движение, имея в виду то обстоятельство, «что человеческая жизнь в оккупированных областях не имеет никакого значения».
Способы ведения войны, которые взяли на вооружение командиры, способствовали проявлению крайней жестокости у их подчиненных. Каждый простой солдат, который не хотел голодать, должен был участвовать в грабежах гражданского населения. «Мы выгоняли женщин из их домов и загоняли в развалившиеся хаты, — писал Вольфзангер. — Беременных и слепых выбрасывали на улицу, искалеченных детей выгоняли под дождь… Мы не думали о голоде, который ожидает население после нашего ухода». При этом нищета и смерть миллионов «расово неполноценных» славян не считалась неизбежной военной необходимостью, а являлась частью нацистской стратегии. Перед вторжением в СССР в Германии был создан экономический штаб «Восток» со специальными группами, которые должны были заниматься сельским хозяйством на востоке. Руководство штабом заявляло: «Пребывание более десяти миллионов крестьян в этой области излишне. Их следует либо уничтожать, либо отправлять в Сибирь». Так же жестоко немцы обходились с военнопленными, которые попали им в руки в начале 1941 года. Миллионы русских солдат умерли из-за содержания их в невыносимых условиях. Альфред Розенберг, имперский министр восточных территорий, судимый как военный преступник, так описывает условия содержания военнопленных в 1942 году: «От 3,6 млн военнопленных полностью работоспособных на сегодня осталось только несколько сотен тысяч. Большая часть умерла с голоду, погибла из-за плохих погодных условий или же была расстреляна». Во многих случаях военнопленные на марше падали замертво от голода и истощения. На глазах объятого ужасом гражданского населения повсюду валялись трупы. «Немецкая армия была, — как писал военный историк Манфред Мессершидт, — фактором, основанным на разделении труда виновных в совершении преступлений».
Тем не менее гигантская военная машина национал-социалистов состояла не только из танков и орудий, а прежде всего из солдат. И именно о них идет речь в книге Вольфзангера. В ней раскрывается картина жизни людей, которые, сами испытывая страдания, вынуждены причинять их другим народам. Вольфзангер и его приятели, напавшие на Россию, замерзающие, мучимые вшами на ее территории, являются ли они тем не менее пособниками национал-социалистских преступлений? Вольфзангер, который участвует в этом преступлении и не отделяет себя от других солдат, радуется посланной матери посылке с продуктами, которые он реквизировал у населения. Способствует ли это пониманию им войны или является просто издевательством над ее жертвами?
Ответ однозначен: только тщательное исследование может определить виновность или невиновность этих солдат, но такое возможно лишь после тщательной оценки всей этой военной эпохи. Только осудив весь комплекс страшных преступлений национал-социалистов, можно понять, какие грозные последствия нанесла эта истребительная война России. «Невозможно дать буквально никакой серьезной оценки, которая представила бы другое мнение по этому вопросу, — устанавливает историк Вольфганг Зауер уже в шестидесятые годы. — Но, может быть, речь идет о недостаточном понимании происходивших событий? И если мы не понимаем их, то как может вообще заниматься этим история? Любому событию, без сомнения, можно придать противоречивое значение: мы вправе отказаться кое от чего и тем не менее должны прийти к «пониманию».
Но «понять» можно только при точном, объективном подходе. К анализу истоков Второй мировой войны может привести лишь оценка деятельности многих миллионов лиц, которые способствовали тому, чтобы она вообще была возможна. Вольфзангер пишет о себе самом, как о человеке, который носит маску, но при этом испытывает потребность эту маску снять и показать свое лицо во всех его травмах, шрамах и уродстве. «Покаяние» Вольфзангера раскрывает все грани его личности. Сюда относятся и его воспоминания о пирогах, испеченных матерью, и его поэтические искания, и проявления почти что детской любви. Наряду со многими другими чувствами, хорошими и плохими, Вольфзангер — это часть войны. По-человечески он проявляет понимание к солдатам вермахта и даже сочувствует им, но никогда не присоединяется к их компании. У него нет сомнений в преступном характере предприятия, в котором он принимает участие. Но при этом Вольфзангер пишет, что никто не может познать душу немецкого солдата без знания того, кем они были на самом деле, не может сказать о степени их виновности в совершении преступления.
Один солдат из подразделения Вольфзангера — герой появившейся еще в 1994 книги на английском языке под заголовком Infantry Aces {11}. Автор книги Франц Куровский выводит в ней некоего Франца Шмитца, кавалера рыцарского креста. Он рисует картину подразделения, в котором смелые, самоотверженные и добродушные солдаты отступают только в случае атаки многократно превосходящего их врага. Солдат Шмитц связывает по ходу сражения пленного русского, укладывает его в окоп, а затем хватает оружие и снова идет в атаку.
Это картина, которая была жива еще десятилетиями в частях западно-немецкого послевоенного общества, считалась вполне реальной. Вольфзангер, который принимал участие в тех же сражениях, представляет нам совсем другую картину. Он демонстрирует военные преступления, издевательства над пленными и гражданским населением. Он описывает свою роту, где по меньшей мере каждый думает только о себе и при каждом пьянстве оценивает только свои шансы на то, чтобы остаться живым. Товарищество Вольфзангер понимает всего лишь как общность цели. Храбрость рассматривает лишь как способ для измотанных солдат залить свой страх водкой перед вечным ожиданием смерти. Сочувствие к врагу проявляется лишь в единичных случаях и в исключительных ситуациях. Это правдивое изображение войны, но оно и через 60 лет после ее окончания служит материалом для разногласий и споров.