Воин и маг

Утром барон был удивлен, причем совсем неприятно. Вышел на крыльцо, а там граф Корбин де'Карри стоит и мило так улыбается. И спрашивает барона, а чего это барон, собственно, имеет против трактира, который, в общем-то, наполовину на его земле стоит и хозяин которого под его, графа, защитой и покровительством?

Барон рот открыл, чтобы высказаться возмущенно, и закрыл его тут же, потому как не дурак. А де'Карри стоит, улыбается, и длинными, ухоженными пальцами по рукояти меча из драгоценной айнорской узорчатой стали, что на золото по весу меняют, стук-стук, стук-стук. Рукоять простая, кожей потертой обмотанная, а в эфес меча, в самую головку, сапфир вделан с хорошую деревню стоимостью. И через стальную сеточку, что этот камешек прикрывает, искорки серебристые так и мерцают — непростой, видать, камень, зачарованный, и что этим мечом сотворить можно, одни боги ведают.

А за спиной у графа две сотни головорезов. Одеты кто во что, по сравнению с баронскими дружинниками — босяки босяками. Это, правда, если со стороны смотреть да не знать, что на каждом доспех, какой не у всякого дворянина найдется, да и одежда не столько красива, сколь прочна и в бою удобна. У каждого меч на поясе и арбалет в руках заряженный.

Оборачивается Шлипеншухер на своих людей — а те стоят, глаза опустив, мнутся, и к оружию почему-то тянуться не спешат. Оно и понятно, ясно ведь, что дернись кто — и истыкают их болтами арбалетными, как ежиков, доказывай потом, что ты не восточный зверь-верблюд. Отряд-то у графа с собой больше, чем Шлипеншухер собрать сможет, даже если из кожи вон вывернется, да и подготовлен куда как лучше. Извинился барон за недоразумение, да и уехал тогда, еще и за все, что дружинники его съели-выпили, заплатить пришлось. А цены в трактире специально для дворян были установлены высокие-е-е…

А ведь почему барону пи-пи в штанишки сделать пришлось? Да все потому, что трактирщик тот у Корбина в роте капралом служил, по интендантской части. Впрочем, и в бою в кустах не отсиживался — не держат таких наемники. А когда Корбин домой вернулся, рота его почти вся за ним увязалась. Ну, в самом-то деле, деньжат все поднакопили столько, что и самим на безбедную жизнь хватит, и детям еще останется. Чего же теперь голову под чужой меч подставлять? А с другой стороны, просто так в деревне жить да цветы выращивать или в городе ремесло отцов-дедов непонятно зачем вспоминать как-то не тянет. Да и скучновато это для человека, который всю жизнь в походах провел и столько за эту жизнь повидал, сколько иным и за десять не увидеть. Вот так и получилось, что гарнизон у Корбина в замке — две с половиной сотни ветеранов, которые с ним не одну войну прошли, да еще полторы сотни по заставам сидят, ну и меняются периодически с теми, кто в замке прописался, чтобы службу не забывали. Ну а сами на их место, к теплым девкам и кормежке сытной. Некоторые, правда, там, на заставах, и живут постоянно уже — переженились, свои дома, огородики, но службу по-прежнему знают, к тому же телом крепки, как в молодости. Маги ведь — они не только сами живут долго, они и другим в том помочь могут. Тяжело это, конечно, сил больших требует, а тут, почитай, четыре сотни душ… Ну да и ладно, не кто-нибудь, а кругом свои, для своих можно и поднапрячься, не жалко.

Так вот, капрал тот решил дело свое открыть, благо денег хватало, да и Корбин еще из своих подкинул, в долю вошел. Хватка коммерческая у него была, так почему бы и не попробовать? Ну и получилось неплохо, вдобавок разведку свою личную Корбин на этот трактир завязал — народу-то много ходит, сведения собирать — милое дело. Ну и влияние свое на соседские земли Корбин тоже потихоньку распространять начал. А что? Расклады такие, что дворяне повздорили и пошли воевать друг против друга, не редкость — бывает. Не то чтобы часто, но дело, в общем, житейское. Так что совсем не лишним будет, если крестьяне на той стороне границы между дворянскими уделами будут завидовать жизни своих соседей и мечтать, чтоб под графскую руку пойти. Такие вряд ли за своего господина, если что, держаться будут… Ну а когда приехал наглый сосед и, возомнив о себе, что он круче обрыва, решил с трактирщика деньги стрясти, тот просто связался через амулет с Корбином, и лихой граф через портал живо прибыл, дабы объяснить соседу, что трогать его людей низ-зя. Чревато.

Вот к этому трактиру и должна была, по расчетам Корбина, выйти беглянка. Так что открыл граф заранее заготовленный портал и вышел в лесу, на приметной полянке, в паре лиг к северу. Ну, это чтобы перед местными не светиться и не показывать, кто есть кто.

У дверей трактира в связи с ранним временем и, соответственно, отсутствием посетителей маялся от скуки и жары здоровенный жлоб — вышибала местный. Тоже из роты Корбина, добрейшей души человек, хотя по виду и не скажешь — огромного роста, плечи такой ширины, что не в каждую дверь проходят. Корбин, сам человек не маленький, по сравнению с гигантом просто терялся. Довершала образ головореза бритая наголо голова с несколькими устрашающего вида уродливыми шрамами.

Сидел, значит, этот великан и острым ножом из деревяшки ловко вырезал игрушку детскую — то ли птичку, то ли зайца, то ли еще что. Работа в самом начале была, определить пока трудно было, а Корбин специально не присматривался. Рядом уже стоял небольшой кораблик — совсем как настоящий. Ну да оно понятно, у мужика трое детей дома, мал мала меньше, им играть чем-то надо. Даже удивительно, как его жена не боится? Корбин сам удивлялся этому. Жена у вышибалы, совсем молодая, миниатюрная женщина, досталась тому в одном походе в качестве добычи, совсем еще девчонкой. Товарищи советовали продать, но что-то не сложилось сразу, а потом глядь — и прикипели друг к другу. В общем, всей ротой тогда на свадьбе гуляли. Вот и не верь после этого в судьбу…

— Привет, Шепелявый! Как ты?

— Да вше в прядке, командир. Шижу вот…

Шепелявый получил свое прозвище за то, что еще молодым солдатом не сумел уклониться от удара краем щита по лицу и лишился передних зубов. Вот и образовался у него такой дефект речи. Сам Шепелявый к этому привык и на прозвище не обижался.

— Клод дома?

— Да там, жа штойкой штоит. Пожвать?

— Сам зайду. Хотя… Пошли-ка со мной и прикрой дверь.

В трактире было прохладно и царил полумрак. Клод, стоящий за стойкой и в сотый раз, наверное, протирающий кружки, поднял глаза, прищурился…

— Командир! — с невероятной для его сложения ловкостью невысокий, похожий на колобка человек буквально выкатился из-за стойки, радостно обнял вошедшего. — Надо же. Мы с Миртой только сегодня о тебе вспоминали! Забыл нас совсем…

— Да не забыл — дел много было просто, — Корбин по-приятельски хлопнул трактирщика по спине. — Слушай, пожрать есть?

— Поросенок жарится… Пойдет?

— Тащи давай, я что-то проголодался. С утра не ел ничего, а магичить пришлось…

— Сейчас. Эй, Мирта!

Пока жена Клода, такая же как он низенькая и пухленькая, собирала на стол, Корбин в двух словах ввел старых приятелей в курс дела. Клод пожал плечами:

— Не понимаю я тебя, командир. Ты же вроде как синьор, тебе плевать должно быть на такие условности… Ну да ладно, тебе виднее. Какая идея у тебя на сей раз?

— Драку в трактире организовать сможем?

— Зачем?

— А чтобы познакомиться. Представь: нападут на девчонку какие-нибудь придурки, ну а я — тут как тут, весь в белом и парадном.

— Можно, конечно… Главное, не разнесите мне здесь ничего.

— Не боись, я аккуратненько. Да, на вот.

Корбин, достал свинцовую, экранирующую магию коробочку, открыл ее и протянул Клоду большой, с куриное яйцо, кристалл кварца. Тот принял подарок, с интересом повертел в руках и спросил:

— А что это?

— Амулет-подавитель. В радиусе ста локтей ни одно заклинание действовать не будет. Она ведь стихийница. Попробует колдануть — все эта штука поглотит. Проверенная вещь. Специально, чтоб тебе трактир не спалить.

— Тогда ладно. Кто драться будет?

— Из наших кто-нибудь есть?