Осада

София подошла к большой двери в конце коридора. Заглянула в книгу удостовериться, налегла. Застонали ржавые петли, дверь медленно подалась, отворилась и явила комнату, усеянную пыточным инвентарем, который был покрыт толстым слоем пыли и паутиной. Справа располагался вделанный в стену очаг, рядом висели щипцы и кочерги для клеймения. По соседству стояла дыба — станок с воротом, назначенный растягивать и ломать несчастных до тех пор, пока они не признаются в чем угодно. На полу валялись кандалы, шипастые приспособления и жуткого вида ножи. София вздрогнула.

Комната казалась глухой — дверь в ней имелась только одна. Но на дальней стене висел гобелен, изображавший взятие латинянами Константинополя в 1203 году. В центре изображалось, как рыцари-латиняне прорываются через морские стены и вторгаются в город, грабя церкви и сжигая дома. Обрамляли большую картину меньшие, со сценами осады. София подошла ближе и увидела: понизу тянулась череда картинок, изображавших бегство императора. Вот он идет через темницы, затем по длинному туннелю и наконец выходит из двери в склоне холма — а вдалеке пылает Константинополь.

София отступила на шаг и задумалась: с какой стати вешать гобелен в камере пыток? Подошла снова, отдернула гниющую ткань, и под ней обнаружилась дверь. София изо всех сил потянула за кольцо на ней — но та не поддалась. Тогда царевна отложила свечу и книгу и попыталась вторично — безуспешно. Взяла со стены кочергу, вогнала заостренный конец в узенькую щель между створкой и притолокой, налегла на рычаг всем весом, и дверь с громким треском приотворилась. Из темного туннеля за нею дунул холодный ветер, пламя свечи задрожало, но вскоре успокоилось — даже ярче разгорелось в посвежевшем воздухе. София взяла свечу с книгой и ступила в туннель.

Стены и пол были из грубо отесанного камня, мокрого от влаги. Туннель постепенно уходил в темную глубину, и в нем ощущался ток воздуха — чем дальше, тем сильнее. Прошло несколько минут, и вдруг мощный порыв сквозняка загасил свечу. Царевна провела рукой у самого лица — и не заметила ее. Темнота стала полнейшей.

Изнутри желчью подкатил ужас, дыхание перехватило, София едва совладала с собой. Бояться нечего, туннель совершенно прям. Нужно всего лишь повернуться, пойти назад — и вскоре вернешься в тюремные подвалы. Но сперва следует отыскать, куда ведет этот туннель. Если наружу, то турки могут с легкостью отыскать его и войти в город. София глубоко вдохнула, нащупала стену — холодную, скользкую. Царевна осторожно пошла вперед, ведя рукой по стене.

В конце концов туннель перестал опускаться и пошел ровно, а вскоре стена справа исчезла. София поводила руками перед собой — ничего. Отступила назад, нащупала угол — стена резко повернула направо. Царевна пошла вдоль нее, все так же касаясь пальцами. Та выгибалась вправо и через несколько шагов исчезла. София прошла вперед, и вскоре стена обозначилась вновь. Ага, боковой проход. В нескольких шагах обнаружился еще один и дальше — следующий. Она обрадовалась, поняв, что читала об этой комнате в русской книге — о средоточии подземелья, круглом зале, откуда во все стороны разбегались ходы. По книге круглый зал лежал ровно на полпути от дворца до выхода наружу. Значит, один из коридоров ведет под стены — но какой?

София повернулась и пошла назад, считая проходы, пока не достигла туннеля, по которому пришла. Так легко заблудиться. Ей живо и страшно представилось, как она сбилась со счета, и заблудилась, и осталась блуждать в темноте до самой смерти. Хотелось бежать, скорее, прочь, но София заставила себя успокоиться, закрыла глаза, сосредотачиваясь, и в наступившей тишине отчетливо различила лязганье металла о металл. Всколыхнувшийся в душе ужас крикнул: «Беги! Назад, к дворцу!» Но София возразила себе — нелепо улепетывать от одного-единственного слабого звука. К тому же если турки где-то неподалеку, то у них, несомненно, имеются факелы — а значит, глаза их к темноте не привыкли, и царевна заметит их задолго до того, как обнаружат ее.

София нагнулась и положила у входа ведущего к дворцу туннеля свечу и книгу, а сама пошла вдоль изгибающейся стены. Останавливалась у каждого бокового коридора, вслушиваясь, но ничего не обнаружила. Круглый зал оказался огромным, и царевна скоро потеряла счет коридорам. Она уже испугалась, что ходит кругами, но теплое дуновение воздуха пошевелило волосы. Тянуло уверенно и ровно — этот проход выводил наверх, под солнце. Она сделала всего несколько шагов по этому туннелю и вновь услышала металлический лязг, близкий и отчетливый. София замерла, по спине пополз холодок. Она затаила дыхание, чтобы лучше расслышать, но воцарилась тишина, и София пошла дальше.

Туннель начал постепенно подниматься. София пробиралась, поминутно останавливаясь и вслушиваясь, однако лязг не повторялся. Она постоянно ждала, что навстречу ей вот-вот выскочит банда турецких головорезов, но впереди царила темнота. София прошла с сотню футов и неожиданно уткнулась в твердое. Испугалась, отскочила, встала, пригнувшись, готовая ударить и удирать, но никто не явился, а громкий лязг раздался прямо перед носом. Она подождала, не смея дохнуть, пока тот не затих, и только тогда подкралась, выставив руки перед собой. Коснулась пальцами, нащупала ряд металлических прутьев от пола до потолка. Взялась обеими руками за соседние прутья, дернула, в ответ лязгнуло. Вот оно что такое — закрывающая проход решетка, громыхающая на сквозняке.

Русский в книге не упоминал решетку — то ли ее добавили позже, то ли туннель был другой. София снова ощупала прутья — заграждение явно рассчитано на мужчин в доспехах, но стройная девушка может и протолкнуться. Сперва она просунула голову, а затем, повернувшись и втянув грудь, протиснулась целиком. Пошла в темноте и услышала новый звук: глухое, низкое, тяжелое буханье, будто тяжко билось земное сердце. Звук постепенно затих. Что же это было такое? Миновала она источник звука или нет? Может быть, уже пропустила выход и плетется непонятно куда, во мрак? Вопреки сомнениям, София продолжала идти. В туннеле стало светлее, и впереди различалась груда больших камней, загораживавших проход. София заторопилась — похоже, тут скрывалась маленькая комнатка с лестницей, ведшей наверх, как в точности и описывал русский. Она опустилась на колени, обследовала груду, втиснулась в щель между камнями и нашла узкий проход, выводивший туда, где виднелась тонкая полоска голубого неба. Полезла по проходу, но через несколько футов уперлась в большой камень. Нажала — и он слегка поддался. Уперлась ногами в стенки прохода, надавила сильней — камень откатился, и за ним открылось голубое небо.

София подтянулась, выглянула: туннель выводил на склон небольшого пригорка, заросшего высокой травой. Тяжелый плоский камень, прикрывавший вход, лежал рядом. Она огляделась — кажется, никого; тогда София выбралась целиком, присела в траве. Впереди катились до горизонта зеленые холмы. Справа виднелся слепой отросток Золотого Рога. София осторожно поднялась вверх по склону и шлепнулась на живот, в траву. Всего лишь в сотне ярдов впереди начинался турецкий лагерь, тянувшийся до самых городских стен.

Когда солнце вышло в зенит, Лонго с Далматом принялись обходить стены, оценивая нанесенные турецкими пушками повреждения. Начали с Влахернской, к северу от дворца. Она была новее прочих участков наземной стены — построена в седьмом веке, чтобы огородить квартал Влахерны. В отличие от других участков Влахернская стена была одинарной, но толстой и потому хорошо выдерживала обстрел.

— А стены крепче, чем я ожидал, — заметил Лонго.

— Подождите хвалить, пока не увидите Месотейхон, — отозвался Далмат. — Туда они нацелили самые большие пушки.

Оба перешли на Феодосиеву стену, построенную больше тысячи лет назад, в ранние дни Восточной Римской империи. Поначалу укрепления выглядели почти невредимыми, но, когда проверяющие стали спускаться к долине Ликоса, во внешней стене стали заметны прорехи. У Месотейхона, участка, где река проходила под стенами, дыры стали сплошными — держались лишь отдельные куски постройки. Внутренняя стена сохранилась неплохо, но внешняя почти целиком превратилась в груду щебня. Лонго остановился посмотреть на убогий палисад, сооруженный на руинах. Поверх руин была набросана земля; доски и мешки с землей придавали ей видимость невысокой стены. Выше стояли набитые все той же землей бочки, чтобы за ними можно было прятаться защитникам.