Страница 11 из 14
И ведь не проходит ощущение, что дело здесь не в Нурие! Точнее, не только в ней. Что-то еще кроется за всеми этими вещими снами и исчезающими нарушителями безопасности движения вкупе с железноголосыми шантажистами. Эх, был бы жив Золотарев, мы бы с ним вдвоем… А так, выходит, придется выпутываться самому: нельзя же всерьез рассчитывать на Ксению. Или можно?.. Так или иначе, а завтрашний день должен все расставить на свои места.
И полный грустных мыслей и дурных предчувствий, я отправился за «подарком» бравого комиссара.
Глава 2
Однако весь следующий день, вопреки моим ожиданиям, прошел весьма спокойно и буднично. С утра я как примерный работник явился в редакцию и уже через час, к моменту появления начальства, то бишь господина Разумовского, у меня был готов материал по вчерашнему происшествию в гостинице «Северная». Мне даже удалось заполучить по факсу несколько приличных фото Амиева и компании, выданных от щедрот Ракитиным. И когда наконец привычно распахнулась дверь и в комнату вкатился вечно удивленный и жизнерадостный Колобок, мы с Федей Масловым, нашим бессменным гениальным оператором и фотографом, чинно сидели в уголке, потягивая горячий ароматный «мокко» и по очереди затягиваясь настоящей «Гаваной» с золотым обрезом.
— Доброго вам здоровьичка, Григорий Ефимович! — сказали мы хором, не сговариваясь, и тут же прыснули, потому что Колобок очень кстати по-барски сделал нам ручкой и тут же полез в холодильник за своей любимой минералкой.
Опорожнив пол-литровую емкость, шеф слегка осоловел, рыгнул и приступил к общению с подчиненными, точнее, со мной, ибо Федор одним своим видом вгонял его в ступор, а уж когда начинал говорить… Ну, сами посудите: Колобок, несмотря на должность, вечно ходил какой-то расхристанный, встрепанный. Помнится, однажды к нам, в сибирскую глубинку, забралась некая международная делегация по охране окружающей среды — полтора десятка академиков и «зеленых» политиков, которых надо было опекать, интервьюировать и прочая. Естественно, все тяготы пали на рыхлые плечи Григория Ефимовича, а дон Теодор был придан ему в качестве оператора-хроникера столь значительного события. Так вот инстранные гости постоянно путали: кто из них кто. Ибо господин Разумовский, как ни старался, все равно выглядел в своем полосатом твидовом костюме так, будто его на эту встречу выдернули прямо из постели в пижаме, а на Феде его бежевая «тройка» сидела как вторая кожа, и от того видеокамера в его руках выглядела как маленькая причуда столь представительного и серьезного человека. Иностранцам тогда долго пришлось объяснять, что это не розыгрыш и что «бэджи» на лацканах «русских представителей» соответствуют истине.
И на этот раз шеф не изменил своему имиджу: светлые летние брюки вздулись на коленках пузырями, а неизменная в такое время года «гавайка» уже успела где-то потерять пуговицу на животе. Сандалии на босу ногу и выгоревшая на солнце бейсболка органично дополняли образ курортного завсегдатая, а вовсе не замглавреда по связям с общественностью. Но самое удивительное, что у Колобка всегда и все получалось! Он был гением интервью и пресс-конференций, и уж если брался что-либо раскопать, то можно было не сомневаться — доберется до самой сути.
— Дмитрий Алексеевич, рад вас видеть в добром здравии, — он, как всегда энергично и с чувством потряс мою руку, покосился на снова ставшую невозмутимой физиономию дона Теодора и с явным облегчением рухнул на диванчик для посетителей. — Надеюсь, вы не сильно пострадали?
— А почему вы решили, что я пострадал? — поддел я его осведомленность.
— Ну как же, такая авария! — округлил глаза шеф. — Вы могли разбиться насмерть.
— Григорий Ефимович, вы забываете, что я — Кутов, — произнес я с самым серьезным видом, — а у котув, как известно, девять жизней.
Колобок несколько секунд ошалело моргал белесыми ресницами, переводя взгляд с меня на Маслова и обратно, потом дон Теодор не выдержал и сипло выдохнул:
— По моим подсчетам, у тебя их осталось еще шесть…
— Не пугай начальство, Федор, ему и так несладко живется, — подмигнул я шефу.
— Шутки шутите? — немедленно надулся тот. — А вот мне не до шуток! Главный с утра нахлобучку сделал: почему, мол, в утреннем выпуске ничего нет об убийстве в «Северной»?
— Потому что я еще не получил информации от экспертов об обстоятельствах смерти Ильхана Амиева, — я пожал плечами. — Кому нужна «скороспелка»?
— Мне нужна, главреду нужна! — запыхтел Колобок. — «Вечерка» вон уже вчера тридцать строк в «подвале» выдала! Я, конечно, понимаю, — тут же пошел он на попятную, увидев выражение моего лица, — у вас, Дмитрий Алексеевич, вчера были… э-э… особые обстоятельства, но ведь сами вы побывали на месте преступления?
— Естественно, Григорий Ефимович, — я постарался сохранить оскорбленный вид. — И материал у меня готов: двести строк — репортаж с блиц-опросом начальника оперативного отдела криминальной милиции города майора Ракитина и ведущего эксперта-криминалиста Клокова, плюс фото с места происшествия.
К концу моей речи Колобок сдулся чуть ли не вдвое, вероятно, от стыда за свои беспочвенные подозрения относительно профессиональных качеств ведущего обозревателя уголовной хроники «Вестника». Он снова полез в холодильник и, лишь расправившись с еще одной бутылкой минералки, вновь обрел свою прежнюю жизнерадостность.
— По некоторым данным, — деловито начал он, — убийство Ильхана Амиева заказное! Киллершу подослали конкуренты старшего брата Гейдара. Он до сих пор не желает делиться бензиновым бизнесом с нашим местным паханом Геной-Ганнибалом.
— Гена, то есть Геннадий Маркович Плушкевич, слишком мягкий и интеллигентный человек, воспитанный на старых воровских традициях и кодексах уголовной чести, — сказал я. — Когда умерли Нос-Дуладзе и все его наследники, господин Плушкевич справедливо решил, что теперь все дело перейдет к нему, как единственному другу и соратнику «короля бензоколонок», к тому же — «в законе»! Но вот другие «лица кавказской национальности» так не думали. Азеры просто оказались проворней чеченов и, видимо, с большим свободным капиталом…
— Вы думаете, что Амиева заказала чеченская группировка? — с сомнением поджал губы Колобок. — Но ведь это — война?! Не идиоты же они?..
— А если Ильхана никто не заказывал? — голосом опытного провокатора поинтересовался вдруг молчавший доселе Маслов, пуская к потолку двойную струйку голубого дыма.
— Федор Кузьмич, помилуйте! — буквально подпрыгнул от возмущения и обиды Разумовский. — Да за ради чего же тогда убивать-то?! Ведь найдут же! Это вам не органы…
— А что вы имеете к нашим органам сыска, Григорий Ефимович? — подключился к игре и я. Ясно, что шеф что-то раскопал, чего не знаю я, так пусть поделится. — Надысь вон даже мага подловили!
— Какого еще мага? Это Саликбекову, что ли? — припертый с двух сторон Колобок вошел в раж и отбивался теперь грубо и цинично. — Да она же с вами забавлялась! Щенки вы все по сравнению с ней! Вы, Дмитрий Алексеевич, со своими экстраспособностями ей в подметки не годитесь. Вон, даже Золотарев не устоял, куда уж вам!.. Ну а трупов-то сколько при этом было? И ведь ни одного не уберегли! Даже своего сотрудника…
Это он зря помянул! Вся моя веселость испарилась в мгновение ока, и накатила такая злющая и холодная волна боли и обиды, что я невольно подался вперед, сжав кулаки. Ведь лейтенант Руденко погиб исключительно по моей вине! Это же я не предупредил комиссара о том, что видел Вадима с перевоплотившейся Нурией в кабаре «Лайза Минелли». Это же я первый догадался о том, что она меняет личины…
Но Разумовский по-иному истолковал мою реакцию, замолчал на полуслове, вжавшись в диванчик, потом вдруг рванулся к выходу и исчез, хлопнув дверью. Я медленно разжал кулаки, прикрыл глаза и сложил пальцы в мудру Земли, восстанавливая утраченное равновесие мыслей и эмоций. «Надо бы пойти, извиниться», — пришла здравая мысль, но я не внял совету, а вместо этого повернулся к Маслову и спросил: