Страница 8 из 90
— Утром была ранена старуха—целительница и убито трое стражников! — сразу начал гневную речь мужик.
Владик и Оля испугано вскрикнули. Я остался спокоен, но не из—за выдержки, а все из—за той же апатии.
— Тот подранок: девчонка, что ты притащил к нам — сбежала! Это она напала на старуху и убила наших стражей! Она зубами разорвала им глотки!!!
Меня передернуло от такого выражения. Но если это было не просто выражение, а именно действие со стороны той прекрасной женщины, то это еще ужаснее!
— Она оборотень!!! Ты привел к нам в дом врага! — продолжал изобличать меня старейшина, пока я пораженно молчал.
Оля и Владик удивленно посмотрели на меня и Степана. Для них все это странная драма, а для меня — глупая комедия, которую нужно скорее досмотреть и вернуться домой. Я понимал, что нужно принимать действительность, какой она и является, но не мог. Продолжал убеждать себя, что все это или сон, или галлюцинация.
— Ты вчера говорил странные вещи, да и не был похож на того Феникса, которого описывают нам в легендах наши предки! Даже Ольга сказала, что ты не узнал ее, хоть вы должны быть знакомы очень близко! — продолжал давить старейшина, готовый сказать финальное слово, долженствующее меня похоронить. — Ты не Феникс! Ты оборотень, что принял его форму с целью проникнуть в наш город и натворить гнусных дел! Сознайся!
Я продолжал смотреть эту несмешную комедию и чувствовал себя лишь скучающим зрителем.
— Постойте, — закричала Ольга, останавливая людей, уже готовых схватить меня. — Я его знаю лучше вас и могу сказать, что это он! Конечно, Феня немного странный, но он сказал, что потерял память!!! Он Феникс!
— Потерял память?! — рассмеялся старейшина. — Что за глупое оправдание! И ты поверила ему? Ты просто купилась на ту же оболочку, что и у твоего любимого Феникса! Вот и все, глупая девчонка!
— Но он Феникс! — заплакала девушка, когда меня все же схватили и насильно подняли из—за стола. — Владик скажи им!
Паренек немного растерялся от всего происходящего, но после слов девушки, тоже встал на мою сторону.
— Он — Феникс! И сомневаться в этом значит вызвать на себя его гнев! Посмотрите — он точная копия нашего господина с картины. У него даже птичка точно такая же, а это уже верное доказательство! Сейчас он потерял память, но когда она к нему вернется, то Феникс обратит гнев на тех, кто обвинил его в предательстве! Обвинять самого Феникса в измене колдунам, это все равно, что обвинять птицу с небес, в том, что она не речная рыба! Это глупо и невозможно!
Степан задумался и внимательно посмотрел на картину, что все еще стояла в комнате. Потом посмотрел на меня и снова на картину. Убедился, что синичка, беспокойно кружившая над всеми нами, и недовольно ругавшая незваных гостей, такая же, как и у Феникса с картины. Но потом Степан чего—то вспомнил или придумал, и лицо его озарила довольная улыбка.
— Из—за того, что ты нарисовал и распродал десятки подобных копий, оборотни наверняка знают, как выглядит нынешняя форма Феникса и уже могли скопировать ее и даже найти точно такую же птичку, для достоверности. Единственное чего они не могли бы сделать, так это повторить те Силы, коими может повелевать лишь Феникс! Как вам всем известно, тело нашего повелителя крепче стали, а руки его способны разорвать самого могучего медведя на части. Так вот сейчас и проверим! И даже если это настоящий Феникс, то я готов понести наказание за то, что совершу, но удостовериться в безопасности моего народа!
С этими словами Степан выхватил из—за пояса булаву и выставил ее перед собой. С нее сорвался сгусток фиолетового тумана и устремился ко мне. Я ощутил опасность. Мгновенный выброс адреналина помог вырваться из сетей апатии, а заодно освободиться от людской хватки. Я растолкал всех от себя, а затем метнулся, пригибаясь под летящим снарядом. Я не знал, что это, но точно что—то опасное!
Потратив время на откидывание противников, я не успел своевременно уклониться от тумана. Он легонько коснулся моего плеча, оставляя сильный ожог. Всего затрясло от резко нахлынувшей боли. Я рухнул на пол.
— Вот видите! — обрадованно произнес старейшина, убирая обратно жезл. — Это не Феникс! Он даже от слабого луча не защитился! Этот даже среди оборотней, должно быть, слабейший! Послали нам мусор, из тех, кого не жалко!
— Что с ним делать?
— Бросьте в Яму. Посидит ночку, а потом допросим его и отрубим голову. На большее он не годится!
Последние слова я уже разбирал с трудом. Сильная, жгучая боль все усиливалась и усиливалась.
— Как бы не помер он!
— Ах да! Чуть не забыл. Я же распространение яда не остановил! Эх, вот забыл бы, а завтра и допрашивать некого было бы! Уносите его!
Последнее, что услышал, прежде чем рухнуть в забытье это чей—то плач и крик "Феня!!!"...
Прежде чем неповинного героя, прозванного Фениксом, заперли в темницах Холмогора, произошло другое интересное событие.
Прошедшим днем, в одной деревеньке, расположенной примерно в четырех днях пути от места заточения героя, основал штаб лидер многочисленной армии Растак Белая Грива. После полудня, когда он, с видимым удовольствием, наблюдал копошение армии, его отвлекло стремительное появление черной тени, что подлетев к насторожившемуся лидеру крупной армии, тут же обернулась не тенью, но девушкой. Той красавицей, которую спас названный Фениксом герой. Той красавицей, что ночью очнулась во вражеском городе, и сбежала.
— Коша, что с тобой? — взволновано, проговорил Растак, опознав в уставшей, израненной девушке свою дочь.
— У Холмогора... Напал человек в белом... Опасен...
Кроме этих вымученных слов девушка ничего не смогла сказать. Она потеряла сознание, что и не удивительно, учитывая тот громадный путь, который она преодолела за столь короткий срок, и с ранами, что так еще и не зажили. Но Растаку хватило и этого. Он давно ждал начала войны, впрочем, говаривая всем, что не желает ее. Вождь не зря придвинул армию так близко к Холмогору — он ждал момента напасть. И вот момент настал. И пусть лидеру ничего не известно о действиях противоположенной стороны, но он не сомневался, что вина в развязывании столкновения лежит именно на них, а не на нем, миролюбивом ценители войны.
Растак, после того, как обеспокоился надлежащим уходом за дочуркой, подозвал к себе одного из вернейших людей — Ракха Две Жизни и приказал тому отправиться на разведку вместе со своим отрядом.
Лидер оборотней тайно радовался новой возможности столкнуться в бою с противником, оставившим вечно ноющий шрам на груди вождя, Фениксом, который смело называет себя правителем мира и который виновен в разорении подвластных Растаку поселений.
Ракх с подчиненными понеслись к вражескому городу, а Растак с удовольствием проследил взглядом их стремительный бег, пока отряд не скрылся за стеной леса — вождю нравилось, когда стая беспрекословно подчинялась его приказам.
Шестеренки войны неумолимо завращались, грозя перемолоть обе враждующие стороны, не разбирая правых и виноватых.
Глава 3
Недолгий пленник
Очнулся я еще до захода солнца. Запах плесени, сырость, темнота и писк — вот то окружение, в которое меня поместили. Вечером я еще мог различить противоположную земляную стену, но сейчас, с наступлением ночи, ничего уже не видно. Кругом лишь однообразная темнота, в которой я даже не мог понять, открыты мои глаза или же нет?
Пока я был еще беспамятен, меня привели и бросили в эту глубокую яму, прикрытую деревянной решеткой. Глубина ямы около шести метров и пытаться выбраться из нее по склизким от плесени стенам — гиблое дело. Да и про решетку не стоит забывать. Даром, что сделана из дерева, а не металла, но и такую мне ни за что не сломать.
Но я не грустил и не сдавался. Возможно, я очень оптимистичен, а может всего лишь не до конца осознал всей опасности сложившейся ситуации.
Из—за туч показалась луна, и осветила, хотя бы часть тюрьмы. Я увидел грязную солому, устилающую пол, а в ней множество блестящих глаз—бусинок. Не знаю, что это за звери. Возможно крысы, но утверждать точно не берусь. Они сновали вокруг. Дожидались подходящего момента. Вот я усну или потеряю бдительность, и они набросятся. Оттяпают нос или палец и опять скроются. А потом так и будут нападать, пока я совсем обессиленный не сдамся и не позволю творить со мной что угодно. Меня сожрут живьем. Не слишком оптимистичные мысли, при не слишком оптимистичных перспективах.