Человек по имени Феникс

Крыши Сбора — отдельный мир.

И вот со времени приезда в столицу колдунов отряда Феникса в этот самостоятельный мир вторгся опасный хищник.

Феникс был прав, признавая за собой слежку. Верно вычислил и шпика — Восьмого. Вот только не знал господин Снорарла, что помимо раба, за ним следили и прочие соглядатаи различных организаций... Да и зачем повелителю вникать в дела совершенно его не касающиеся. Ведь для того есть Восьмой.

Верный раб устранял проблемных (по его мнению) личностей и внимательно следил за господином, недоумевая по поводу его странного и нелогичного поведения. Восьмой не мог до конца понять многогранную личность своего повелителя. Только он подумал, что разгадал Феникса, как тот выкидывал очередную глупость.

"Как, имея столько невероятных способностей — вроде Крыльев Феникса или Взгляда Феникса — можно быть таким... простым?! — размышлял Восьмой перескакивая с крыши на крышу, в очередной раз присматривая за своим господином. — Почему, будучи таким, невероятно могущественным существом, Феникс все еще является мягкотелым человеком, а не тем надменным богом, для которого жизни подданных — ничто?! Раз он сильнее меня, то должен быть выше меня и морально! Должно быть, он скрывает свои истинные чувства. Да. На самом деле он не испытывает ни к кому кроме себя никаких чувств. Он не может любить никого кроме себя. Для него не важно мнение других. Он выше всего этого. Он то, к чему я стремлюсь — полное совершенство... или он дурак, случайно получивший свою силу. Нет. Он совершенство!"

Восьмой с момента проигрыша Фениксу продолжает витать в мыслях и домыслах, в собственной философии, выработанной годами. И сейчас он отчаянно силиться пригородить модель Феникса в собственную философскую теорию, словно деталь от самолета в подводную лодку, не понимая, что эти детали не подходят друг к другу. Если бы Феникс узнал о философских воззрениях раба своего, то предложил бы ему почитать "Так говорил Заратустра" Фридриха Ницше и сравнить схожие идеи о Сверхчеловеке.

Но пока Восьмой ничего не знал о Ницше, то продолжал разрабатывать собственную теорию, иногда полностью отключаюсь от действительности, не падая с крыш лишь благодаря отточенным рефлексам. И благодаря им же автоматически охотился на пернатую живность, сам не замечая, как, давя птиц в полете и отбрасывая мертвые тушки. Новому хищнику крыш были рады все окрестные коты, так и носящиеся за задумчивым Восьмым, мяукающим стадом, подбирая халявную еду. Пока раб думал, не замечая ничего вокруг, он умудрился обзавестись верными хвостатыми подданными, которые видя невнимательность "вожака", молили своих кошачьих богов уберечь Восьмого и не дать тому рухнуть, когда он наконец—то завершит свою теорию и случайно поскользнётся на мокрой от дождя крыше...

Глава 26

Тайны Мира

Проведя насыщенный день в компании очаровательной девушки, я довольный вернулся во дворец и даже перестал замечать его давящую атмосферу. Пройдя по центральному коридору и вновь рассмотрев всех предыдущих Фениксов и себя, я задавался вопросом: "Как же так вышло, что все свидетельства указывают на то, что я прожил в этом мире порядочно времени, но никаких воспоминаний при этом не сохранил? Да и когда успел?!" По всем признакам я жил в этом мире не меньше года! А таких продолжительных потерь памяти у меня за всю жизнь не случалось ни разу.

Впереди по коридору показался воин, в котором я без труда узнал Хагвара. Он расстроен и немного взбешен. Моего приближения он не слышал, да и чего можно услышать, когда я обут в мягкие сапожки, да прогуливаюсь по ковру с толстым ворсом. Вот если бы я топал в броне как у средневековых рыцарей из моего мира, тогда бы скрежетал на весь дворец, а так!.. Кстати, очень благодарен судьбе, что не попал в мир, в котором пришлось бы носить стальную броню.

— Привет Скала, — я в знак приветствия махнул рукой воину. Тот встрепенулся, в его мозгу произошло опознавание по голосу, и прежде чем он посмотрел на меня — он уже склонял голову и произносил слова приветствия.

— Чего такой хмурый? — спросил я его.

— Стыдно признавать, но мы не можем никак найти заговорщиков. Возможно, стоит запрятать свою гордость и гордость внутренней стражи поглубже и позволить Грому помочь...

— Поверь в себя так, как я верю в тебя, и ты найдешь заговорщиков!

— Господи—ин, — с любовью в голосе протянул Хагвар и наблюдал за мной, пока я не скрылся за поворотом.

У Крылатого Трона (так уж его здесь называют) меня поджидали. Десяток челобитчиков и доставучий Радин.

— Торговцы желают слово молвить, — представил толпу Радин.

— А я не желаю их слышать, — ответил я и, не сбавляя шага, продолжил движение.

Лишь зайдя в свои покои и заперев дверь, сумел немного перевести дух. Жить во дворце со всеми преимуществами — неплохо, но вот терпеть и недостатки, проявляющиеся чрезмерной заботой слуг или назойливым вниманием вельмож — неприятно. Даже начинаю подумывать: не приказать ли рассадить всех этих надоед, что мешают мне не то чтобы веселиться, но хотя бы жить в свое удовольствие, по тюрьмам города. Очень заманчиво! Вот только жаль, что исполнить сие не смогу. "Эгоистично, батюшка!" — вот что говорит мне совесть всегда, стоит только задуматься о возможности послать любых надоед куда подальше. Эх, сдерживала бы меня совесть еще и тогда, когда я грубо с ними общаюсь! А то такое и аукнуться может. Но при любом правлении ведь главное армию держать сытой и преданной, а с ней я еще не успел поцапаться.

— Господин Феникс, с вами желает встретиться начальник гарнизона Гром, — после скромного стука в дверь, проговорил Фабиус, четко выговаривая каждую букву с ловкостью профессионального диктора. — Что ему передать?

"Вот и возможность с армией разругаться!" — обрадованно запищала ехидная совесть.

"А вот хрен тебе!" — ответил я ей, а верному слуге приказал впустить гостя.

Когда я подошел к гостиной (да—да, в личных покоях Феникса до черта различных комнат, во многие из которых я даже еще и не заглядывал), то Гром уже сидел на стуле. Вид он имел горделивый и даже сидя, сохранял армейскую выправку. Я также присел и поблагодарил верного слугу, принесшего бокалы и вино, а затем тактично скрывшегося, оставив гостя и хозяина одних.

— Чем могу? Ведь не пьянствовать пришел. Говори сразу и по делу!

— Да, господин, — поклонился Гром и по всему его лицу стало ясно, что не привык он со всякими изысками излагать свою прямую мысль, как того (скорее всего) требует этикет, а привык прямо высказывать все накопившееся. — Вашей жизни угрожает опасность!

Я ожидал продолжения речи, но видимо, только так он и может общаться: коротко и ясно.

— Моей жизни угрожала опасность и во время блужданий по миру, но я не делал из этого сенсацию. Так почему же ты считаешь, что угроза в стенах дворца весомее, нежели опасность когтей и зубов оборотней, когда я ночевал в самом сердце их земель?

— Это... другое. Готовится заговор против вас. Вашей охране не по силам остановить покушение!

— Понял—понял, опять вы с Хагваром не поделили сферы влияния. Эх, да что же с вами делать?! Можно же ужиться мирно: ты правишь в городе, он во дворце. Вот и все! Я доверяю вам обоим, но ты должен искать заговорщиков вне дворца...

— Господин, позвольте мне заняться поисками во дворце! — перебил меня Гром.

— Нет. На тебе и так лежит охрана всего города, с чем, я думаю, ты неплохо справляешься! Так что не заставляй меня сомневаться в твоем профессионализме. Делай свое дело, а Хагвар будет делать свое... ну, а я, естественно, буду делать свое. Понял?

— Так точно, — буркнул громила и расстроенный поднялся со стула.

— Вот и хорошо, — похлопал я его по плечу, прощаясь. — Ах да, еще одно! Планирую сделать обход гарнизона на днях, так что приведи все в готовность.

— Мы всегда готовы!

— Я предупредил. И пусть никто не расслабляется. Отчего—то меня не покидает предчувствие большой беды.