Страница 276 из 281
Вологодско-Пермская летопись также говорит о вторичном приезде Ивана III в Москву, причем указывает, что это произошло после сделанной им попытки договориться с Ахмед-ханом о мире. Иван III посылал к хану посла боярина И. Ф. Товаркова с «тешью великой» (т. е. с дарами). Хан отверг эту «тешь» и потребовал, чтобы Иван III сам явился к нему и был «у царева стремени». Иван III не пошел на это и отправился в Москву. По Софийской и Львовской летописям (хронология которых в данном случае менее верна), переговоры Ивана III с Ахмед-ханом (через Никифора Басенкова, затем через И. Ф. Товаркова) происходили уже после вторичного его. приезда к войскам из Москвы.
Чем же были вызваны отступление русских войск и отъезд Ивана III в Москву?[2510] Очевидно, следует указать на три причины. Во-первых, была очень сложной международная обстановка. Иван III опасался соединения войск Ахмед-хана и Казимира IV. Решительное наступление на татарскую рать казалось опасным. По этому вопросу надо было посоветоваться с церковно-боярским руководством, находившимся в Москве. Во-вторых, хотя Иван III и договорился с послами своих братьев, Андрея углицкого и Бориса волоцкого, о примирении с ними, но они еще не явились к нему на помощь. Следовательно, феодальная война продолжалась. В связи с этим подняла голову боярская оппозиция. Бояре разлагающе действовали на войска разговорами о невозможности сопротивляться татарам и соответствующей агитацией, и по этому поводу Ивану III нужно было поговорить со своими советниками в Москве. И, наконец, самое главное, в Москве, по-видимому, назревало антифеодальное восстание. Об этом сохранились некоторые подробности в Софийской второй и Львовской летописях. Настроение московского посадского населения было неспокойное. Имеются основания говорить, что Москва была накануне волнений, аналогичных тем, которые произошли там в 1382 и в 1445 гг. На это имеются прямые намеки в летописи. Ряд бояр, указывая великому князю на то, что неблагоразумно вступать в бой с Ахмед-ханом, ссылались на опыт прошлого: на взятие Тохтамышем Москвы в 1382 г. и на пленение татарами Василия II в 1445 г. «Те же бояре глаголаху великому князю ужасы накладываючи и, вспоминаючи еже под Суздалем бои отца его с татары, како его поимаша татарове и биша; такоже егда Тахтамышь приходил, а князь велики Дмитреи Ивановичь бежал на Кострому, а не бился с царем».
И действительно, народ был раздражен пораженческими настроениями ряда бояр, настаивавших на бесполезности сражения с военными силами Ахмед-хана. Летопись осуждает «злых человек сребролюбець, богатых и брюхатых, и предателей хрестьяньскых, а норовников бесерменьскых», которые отговаривали Ивана III от активной внешней политики в отношении татар: «не мози с ними стати на бой». Весьма недоволен был народ поведением жены Ивана III Софьи Палеолог, которая уехала на Белоозеро (не желая переносить тяжесть осады) и захватила с собою казну. Летописи указывают, что княжеские и боярские холопы, сопровождавшие Софью Палеолог, причиняли населению больше вреда, чем татары. «И по которым странам ходили, тем пущи татар от боярьскых холопов, от кровопийцев христианских».
Когда в сентябре 1480 г. Иван III появился «на посаде у града Москвы», посадские люди обступили его и стали требовать от него решительных действий по организации сопротивления Ахмед-хану. «Начаша князю великому обестужився глаголати и изветы класти, ркуще: «Егда ты, государь князь велики, над нами княжишь в кротости и в тихости, тогды нас много в безлепице продаешь; а нынеча разгневив царя сам, выхода ему не платив, нас выдаешь царю и татаром»». Летописи указывают, что ввиду неспокойного настроения московских посадских людей, ввиду того, что «граждане роптаху на великого князя», последний во время пребывания в Москве жил не на своем дворе внутри города, а в Красном сельце. Опасаясь «гражан мысли злыя поимания», Иван III принимал меры предосторожности.
Накаленность атмосферы в Москве, по-видимому, хорошо учитывал находившийся там ростовский архиепископ Вассиан. Он занял позицию, совершенно отличную той, которую избрал в 1382 г. во время нашествия на Москву Тохтамыша митрополит Киприан. Вассиан не только не бежал из Москвы, подобно Киприану, но стал требовать от Ивана III, чтобы он вернулся к войску и активизировал военные действия против Ахмед-хана: «нача же владыка Вассиан зде глаголати князю великому, бегуном его называя, еще глаголаше: вся кровь на тебе падет хрестиянская, что ты, выдав их, бежишь прочь, а бою не поставя с татары и не бився с ними». Ясно, что Вассиан говорил так потому, что он не мог не считаться с народными требованиями.
Интересны данные, имеющиеся в Софийской второй и Львовской летописях, относительно пересылки грамотами между Иваном III (из Москвы) и его сыном Иваном Ивановичем Молодым, оставшимся во главе войска. Уезжая в Москву и предвидя сложность той обстановки, в которой он может оказаться, Иван III велел князю Даниилу Холмскому и своему сыну Ивану по его первому требованию также ехать в Москву. Почувствовав в Москве, насколько возбужден народ, Иван III, ощущая реальную для себя опасность, отправил из Красного сельца грамоты к Ивану Ивановичу и князю Даниилу Холмскому, настаивая, чтобы те немедленно прибыли в Москву. Князь Холмский должен был насильно привезти Ивана Молодого в том случае, если бы тот не захотел ехать. Но Иван Иванович категорически отказался выполнить отцовский приказ, заявив: «леть ми зде умрети, нежели ко отцу ехати». Вряд ли это было проявлением личного мужества самого молодого князя. Скорее можно думать, что он лишь выразил настроения значительной части русского войска, требовавшего борьбы с Ахмед-ханом. Значит, враждебной этому делу боярской агитации был противопоставлен как в Москве, так и на фронте патриотизм широких народных масс.
В Москве считали вполне возможным приход татар к столице. «А татарове искаху дороги, куды бы тайно перешед, да изгоном ити к Москве»[2511]. К встрече татар готовились. По приказу Ивана III жители Дмитрова были переведены в осаду в Переяславль, из Москвы были направлены «строи» в Дмитров. Иван III велел князю И. Ю. Патрикееву поджечь Московский посад.
После двухнедельного пребывания в Красном сельце Иван III вернулся к войску. Туда, в Кременец, к нему явились и его мятежные братья, добившиеся удовлетворения ряда своих требований («князь же велики во всю волю их даяся»).
Теперь общая политическая ситуация изменилась явно не в пользу Ахмед-хана. Прекращение феодальной войны на Руси, активное выступление Московского посада, потребовавшего наступления на татар, отсутствие обещанной помощи со стороны Казимира IV, начавшиеся морозы — вот комплекс причин, вызвавших отступление Ахмед-хана. Казанский летописец приводит еще одну причину: тайная посылка Иваном III в Большую орду войска под предводительством князя Василия Ноздреватого[2512] заставила Ахмед-хана уйти с Угры на защиту своих владений.
Итак, черные люди Москвы в 1480 г. дважды заявили свои требования. Под воздействием этих требований во время первого приезда Ивана III в Москву там были оставлены митрополит Геронтий, московский наместник князь Иван Юрьевич Патрикеев, удельный князь Михаил Андреевич верейский и белозерский, мать Ивана III инокиня Марфа. Народ должен был знать, что церковные и светские власти, представители княжеского дома не оставят Москву в момент опасности. Ведь в 1382 г. восстание в Москве вспыхнуло в значительной мере потому, что оттуда уехали и князья и митрополит, бросившие город на произвол судьбы в тот момент, когда к нему приступал враг. И в 1445 г., когда ожидался приход татар под Москву, московские посадские люди настаивали, чтобы в Москве оставались жена и мать лопавшего в плен к татарам великого князя Василия II.
Во второй приезд в Москву Ивана III черные люди потребовали продолжения борьбы с татарами.
2510
К. В. Базилевич считает, что в Софийской летописи слиты два рассказа об одном посещении Иваном III Москвы, куда он прибыл еще с Угры. (К. В. Базилевич, Внешняя политика Русского централизованного государства, стр. 134–137). М. Н. Тихомиров принимает летописные версии о двух посещениях Иваном III столицы (М. Н. Тихомиров, Средневековая Москва в XIV–XV веках, стр. 231–237).
2511
ПСРЛ, т. VI, стр. 224, 230–232.
2512
ПСРЛ, т. XIX, СПЗ., 1903, стр. 202–203.