Страница 272 из 281
Великий князь пробыл в Новгороде до 26 января, когда уехал обратно в Москву. Рассказывая о пребывании Ивана III в Новгороде до этой даты, летописи говорят о пирах, которые в честь его устраивали представители местного боярства; о дарах, которые ему приносили бояре, купцы, житьи люди; об ответных пирах, которые «чинил» великий князь, и о его «пожалованиях» посадникам, боярам, тысяцким, купцам, житьим людям. Но в отношении отправленных в Москву бояр великий князь остался тверд. Он не согласился на их помилование и в марте 1476 г., когда его просил об этом специально приехавший в Москву Феофил («а тех пойманных не отпустил князь великыи ни единого»)[2478].
Итак, во время пребывания в 1475–1476 гг. в Новгороде Иван III ослабил боярскую оппозицию. Обвинительные судебные приговоры были им вынесены в отношении враждебных ему бояр, среди которых были прямые сторонники новгородско-литовского сближения. Великий князь подчеркнул это в своем разговоре с архиепископом: «…Отчине нашей колико от тех бояр и наперед сего лихо чинилося а и нынеча что ни есть лиха в нашей отчине, то все от них чинится…»[2479] В то же время, по-видимому, Иван III привел новгородское боярство к присяге[2480].
В результате посещения Иваном III Новгорода значительно вырос престиж московской великокняжеской власти среди черных людей, наивно веривших, что великий князь поможет им изжить боярский произвол. Московские летописи намеренно подчеркивают, что политика Ивана III в Новгороде в 1475–1476 гг. имела определенную социальную направленность. Он якобы защищал народ от обид, причиняемых ему боярами. По словам Симеоновской летописи, Иван III «всех людей обидных судил с бояры и с ябедникы и управлял их». Еще более четко ту же мысль проводит Воскресенская летопись, в которой указывается, что «жалобники» — это «земские люди», «чернь»; жалуются они на бояр. «И князь велики… земских людей и чернь с посадники и з бояры в Новегороде судил да и управу им с черными людми учинил…»[2481] Конечно, реальная действительность и ее преломление в зеркале летописного изображения не всегда совпадают. Но если на основе приведенных выше выдержек из летописей нельзя делать выводов о действительной социальной сущности политики Ивана III в Новгороде, то можно говорить о том, какой характер сам он хотел придать своим мероприятиям в глазах населения. Он действовал совместно с боярами, карая лишь тех из них, кто выступал против него. Но одновременно он добивался популярности в народе[2482].
Разбор жалоб новгородского населения на местных властей и бояр Иван III продолжал в феврале 1477 г. в Москве. Этим он, нарушал старинную конституцию Новгородской республики, по которой великий князь не мог никого вызывать из Новгорода для суда «на Низ», т. е. в пределы Северо-Восточной Руси. Княжескому судопроизводству в Москве был придан тот же аспект, что и в Новгороде. Иван III рядился в тогу блюстителя верховного правосудия, гарантирующего народу управу на бояр. В Типографской летописи читаем: «Тое же зимы приехаша новогородци на Москву к великому князю Иваноу Васильевичю многыи жалобникы на посадников и на бояр. Князь же великыи посла по них своих приставов и начат их соудити на Москве»[2483]. Несколько подробнее пишет об этом Симеоновская летопись, указывая, что в числе приехавших из Новгорода в Москву на суд были посадники, бояре, житьи люди, «и поселяне… и черници, и вдовы»[2484]. С приставом в Москву был доставлен новгородский посадник Захарий Овииов. Летописи расценивают подобные вызовы великим князем в Москву новгородских властей как явление небывалое: «а того не бывало от начала, как и земля их стала, и как великие князи учали быти от Рюрика на Киеве и на Володимере, и до сего великаго князя Ивана Васильевича…»[2485].
Разбирая жалобы на бояр со стороны горожан и даже «поселян», Иван III, однако, не отказывается от той политической линии, которая была им принята еще в Новгороде: от линии союза с основной частью новгородского боярства. Вероятно, в Москве был подготовлен политический акт, осуществленный от имени новгородского правительства в марте 1477 г. В Москву прибыли новгородские послы — подвойский Назар и вечевой дьяк Захарий «бити челом» Ивану III и его сыну Ивану Ивановичу «и называти себе их государи». Это посольство демонстрировало, очевидно, признание Новгородом верховной власти московского великого князя при сохранении существующего новгородского политического строя. Великий же князь пожелал истолковать обращение к нему новгородских послов, употребивших титул «государь», как знак полного ему подчинения. «А наперед того не бывало: никоторого великого князя государем не зывали, но господином», — комментируют летописи рассказ о новгородском посольстве. В апреле из Москвы были отправлены в Новгород послы, которые должны были, по предписанию Ивана III, выяснить, какой смысл был вложен новгородским правительством в термин «государь». Московским послам было указано в переговорах с новгородскими архиеписком и светскими властями «покрепити того, какова хотят государьства их отчина их Великии Новъгород»[2486].
В Новгороде поняли, что претензии московского правительства зашли далеко, что им ребром поставлен вопрос о том, будет ли дальше существовать и в каком виде Новгородская республика. Официально новгородское правительство отказалось признать факт употребления новгородскими послами применительно к Ивану III нового титула. «И они того закрепися, рекуще: «с тем есмя не присылывали. И назвали то ложью».
В то же время в связи с московским посольством в Новгороде вылились опять наружу внутриклассовые и классовые противоречия. «И бысть мятежь в новогородцех», — говорит летопись. Собралось вече, на котором был убит Василий Никифоров. Он ранее ездил в Москву, а теперь его обвинил Захарий Овинов (также побывавший в Москве) в том, что он якобы принес Ивану III присягу о подданстве от имени Новгорода. На вече Василию Никифорову бросали упреки: «Переветнике, был ты у великого князя, а целовал еси ему крест на нас». После вечевого собрания во дворе архиепископа был убит Захарий Овинов, в результате оговора которого погиб Василий Никифоров. Убит был также брат Захария Козьма Овинов[2487].
Что же происходило в Новгороде? Были ли все эти политические убийства результатом борьбы между собой боярских партий? Или же шла борьба классовая? Ответить на этот вопрос не так легко. Несомненно, на вече и вне веча имело место столкновение между представителями разных боярских партий — сторонников и противников сближения Новгорода с Московским великим княжеством. Но несомненно и то, что на вече активно действовали также черные люди. Об этом свидетельствует Устюжский летописный свод. В нем рассказывается, что, когда московский представитель выступил на вече от имени Ивана III с вопросом к новгородцам, зачем они посылали послов в Москву, «чернь» заявила: «мы с тем не посылывали, то посылали бояря, а народ того не ведает». После этого «народ» начал на бояр «злобу имети». «В брани» и в «возмущенье» убили Василия Никифорова, Захария и Козьму Овиновых и других. Некоторых бояр, «изымавше», посадили «за сторожи»[2488].
Почему возмутилась «чернь»? Ведь авторитет великокняжеского имени в ее среде был силен, особенно после того, как Иван III в бытность в Новгороде в 1475–1476 гг., а затем в 1477 г. в Москве вынес по ее требованию несколько обвинительных приговоров боярам. Вероятно, причиной волнений была та двойственная политика, которую вел московский великий князь, отстраняя бояр, ему неугодных, и в то же время поддерживая боярство в целом. Боялись черные люди и уничтожения вечевых порядков, которые при всем засилии на вече боярства все же давали возможность рядовым горожанам отстаивать свои интересы.
2478
Там же, стр. 319. См. также т. VI, стр. 200–205; т. XII, стр. 157–167; «Иоасафовская летопись», стр. 90–95.
2479
ПСРЛ, т. VI, стр. 203.
2480
О присяжной грамоте новгородских бояр Иван III вспоминал в 1478 г.: «на которой грамоте великим князем крест целовали есте, по той бы грамоте государем своим и правили есте по тому же крестному целованью. А что услышит кто у брата своего у новгородца о великих князех о добре и о лихе, и вам то сказати своим государем великим князем. А что учнут великие князи с вами говорите которое свое дело, или бояре великого князя кое с кем от вас имут которое дело великих князей говорите, и того вам государьского дела не проносите по тому крестному целованию». (ПСРЛ, т. VI, стр. 219).
2481
ПСРЛ, т. XVIII, стр. 251; т. VIII, стр. 181.
2482
Несколько сомнительны данные Софийской первой и Новгородской четвертой летописей о конфискации Иваном III в 1476 г. у новгородских монастырей земель. По-видимому, это произошло уже в 1478 г.
2483
ПСРЛ, т. XXIV, стр. 195.
2484
ПСРЛ, т. XVIII, стр. 253. См. также, т. VI, стр. 18, 205–206; т. VIII, стр. 183; т. XII, стр. 169.
2485
ПСРЛ, т. XX, стр. 319.
2486
ПСРЛ, т. XVIII, стр. 254.
2487
Там же, стр. 254; т. VI, стр. 205–206; т. VIII, стр. 1–84; т. XII, стр. 170–171; т. XX, стр. 319.
2488
УЛС, стр. 92.