Страница 73 из 88
Друзья скользнули в арку, едва не поскользнувшись на замусоренном пищевыми отходами асфальте. Вбежали в просторный дворик, поросший чахлыми, дурной экологией пришибленными деревьями. Сзади лязгала сталь и ревели цилиндры, шуршали шины мотоциклов. Железный поток рвался в ту же арку.
Беглецы перемахнули через сетчатый забор, пересекли детскую площадку с кривой каруселью. Мотоциклы, недовольно заурчав, притормозили – через ограды они ездить пока не научились. Один из рокеров, весь в черно‑красной коже, металлических бляшках и железных фиксах, опершись ногой о землю, начал что‑то выговаривать в рацию.
– Ну, давай, – Степан подхватил поскользнувшегося на гнилом киви Лаврушина.
Они преодолели двор. И выбежали на другую улицу.
Это был тупик.
И в него вливались стальные «харлеи», «хонды», «уралы»!
– Прижали, гады, – Лаврушин бросился к единственной двери подъезда глухого длинного желтого дома с грязно блеклыми стеклами. Дверь была заперта на замок.
Беглецы прижались к глухой бетонной стене, которой заканчивался тупик. За ней, видать, что‑то собирались строить, взрывать, или просто кто‑то решил перегородить улочку – бывают чудаки. Стена была настолько высока, что перемахнуть ее не стоило и мечтать.
Мотоциклы встали в нескольких метрах от них никелированной, резиновой, исходящей бензином и матом преградой – куда менее преодолимой, чем бетонная стена. Моторы жадно урчали и нетерпеливо тарахтели. Рокеры весело и гнуснодушно хохотали. Размахивали цепями и кастетами. У одного был обрез двустволки, он целился в друзей и орал: «Пу!» Рокеры были довольны. Они поучаствовали в отличной охоте. Теперь жертвы были полностью в их власти. А что может быть слаще полной власти над чьей‑то жизнью и смертью?!
– Отпустите, ребята! – просительно крикнул Лаврушин.
– Щас! – донеслись голоса.
– Только ботинки зашнуруем!
– И шнурки погладим, падлы!
– Козлы траханные!
– На колеса кишочки намотаем!
– А бензинчиком их, уродов?
– Мы ничего не сделали вам! – возмущенно завопил Степан.
– Еще бы сделали!
– Продали душу, сволочи, – воскликнул Лаврушин.
– И за сволочь ответишь!
– Чего ждать? Может, сами их сделаем!
– Мочи, козлов!
– Цыц! – прикрикнул похожий на винную бочку бородач – их главарь. На бугрящихся мышцах его груди, обтянутой черной майкой, серебрился череп.
Рокеры, было сдвинувшиеся с места, услышав окрик, замерли на том же почтительном расстоянии. Их толкала вперед жажда крови, но они были как хорошо дрессированные гончие, не рвущие сами добычу, а дожидавшиеся хозяина. Дожидавшиеся Главного ОХОТНИКА!
Да, эта добыча предназначалась другим!
И эти другие не заставили себя долго ждать. Мотоциклы раздвинулись. За ними мягко и шикарно остановился длинный черный лимузин.
Из него вышел черный человек. Небрежно потрепал здоровенного главаря по щеке рукой в перчатке. И направился к друзьям.
– Нашел, – проскрипел он.
Степан вытащил из‑за пазухи ломик, которым отгонял наркоманов от телефонной будки. Лаврушин подобрал какую‑то палку. Но смотрелись они жалко. Напротив них стоял монстр в окружении восьмерых исчадий ада, пользующихся собачим обличием. А еще – толпа отпетых, пропахших машинным маслом, готовых на все головорезов. Тут не до честного боя. Тут об одном думать – чтобы не больно убили.
– Вы мои, – торжествующе прошипел незнакомец в черном. – Музыканту не жить.
– Так уж и твои, Чернокнижник, – послышался насмешливый громкий голос. Он звучал совсем рядом.
Из пустоты возникли две фигуры в длинных плащах. Они выступили вперед и заслонили Степана и Лаврушина если не каменной стеной, то близко к этому.
* * *
– Ух ты, Шварнигер, – изумленно прошептал Лаврушин.
– Я Конан, – гордо произнес по‑английски здоровенный битюг, ударив себя по груди кулаком, как кузнечным молотом. – Киммериец, – он отбросил плащ и заиграл бицепсами. Его мускулатура впечатляла.
Плечом к плечу с ним стоял незнакомец в синем плаще.
– Вы опять переходите мне дорогу, – в скрипучем голосе «черного» прорвалось нервное недовольство.
– Твои дороги слишком кривы, Чернокнижник, – крикнул человек в синем плаще.
– Ты ошибся, что встал у меня на пути, Дункан.
– К чему нам посредники, Чернокнижник? Мы сами можем разобраться.
– Зачем? А на что мне тогда верные слуги?
Теперь Лаврушину хоть что‑то стало понятно. Он хотя бы знал, что охотится за ними какой‑то Чернокнижник – это то ли подпольная кликуха, то ли намек на профессию. А человека в синем плаще зовут Дункан.
Киммериец обнажил огромный меч, он держал его двумя руками. Мускулы его взбугрились – один их вид должен был отбить у желающих стремление подраться с их владельцем. Дункан распахнул плащ и тоже извлек меч – правда сильно уступающий по размеру орудию своего напарника.
– Разорвите их в клочья! – выбросил руку вперед Чернокнижник. – Они сами пришли в западню!
Ухнул обрез двустволки, в бетон впились пули. Дункан выхватил гранату и бросил в самую гущу мотоциклистов. Граната не взорвалась, а вспыхнула. Пополз вязкий черный дым.
– Убейте!
Мотоциклисты рванули вперед, размахивая цепями и увесистыми металлическими прутьями.
Помешкав, за ними осторожно двинулись собаки.
И все смешалось. Началась такая куча мала! Всем кучам куча!
Конан с победным криком врубился в мотоциклы, как во вражескую конницу. Каждый удар его страшного меча достигал цели – лезвие с легкостью разбивало рамы и бензобаки, рубило живую плоть. Дункан действовал не настолько мощно, но тоже достаточно эффективно. Несколько раз хлопали выстрелы, но пули находили не те цели.
– Уходите, – крикнул Дункан. Он был занят тем, что не давал бандитам достать беззащитных друзей.
Отморозки на мотоциклах все перли и перли вперед. У них замкнуло. Они не могли поверить в то, что их, отборное отребье, хозяев больших дорог и скоростных трасс, крошат в капусту двое каких‑то психов с мечами.
– Уходите! Быстрее! – отчаянно повторил Дункан.
Но уходить было некуда.
– Прыгайте в иномир!
Лаврушин сжимал «пианино», но ничего не мог.
Атака мотоциклистов захлебнулась. Уцелевшие машины с ревом отхлынули.
И тогда за дело принялись черные собаки.
– Конана не взять ни одной адской твари! – победно крикнул киммериец. – Сюда, шавки! И ты, Чернокнижник!
Собаки ринулись вперед. Они двигались прыжками, будто не касаясь лапами земли. От них исходил холод – такой, что руки немели. И тут пошла свара, перед которой драка с рокерами – легкая разминка.
– Ну уходите же! – простонал Дункан, взмахивая мечом и уклоняясь от страшных челюстей. – Цитадель!
Лаврушин пробежал пальцами по клавишам. Извлек из «пианино» тянучую тоскливую мелодию.
И драка рассыпалась. Замерла в промежутке ошарашивающего безвременья. И собаки, и рыцари застыли. Над переулком повисла тишина.
А потом закружился вихрь. Воронка засосала друзей.
Когда мимо проносились разноцветными искрящимися или дымными полосами чужие пространства, Лаврушина обожгла мысль – он взял один фальшивый аккорд!