Страница 6 из 11
И тут Мири охватили сомнения. «А что, если я не сумею отреставрировать ширму? Или она окажется всего лишь подделкой? Да и сколько времени займет работа?». До Рождества всего три недели, а она не такой уж большой специалист. Без Сержа не обойтись. Мастерская у него супер, да и сам он лучший реставратор в Москве… ну, то есть Мири считает его лучшим. Среди искусствоведов есть много таких, что при упоминании имени Сержа крутят пальцем у виска и поджимают губы, ну да что нам искусствоведы! Мири протянула руку и взяла мобильник. Самое главное, когда забираешься в ванную, не забыть телефон в комнате. Потому что если он зазвонит, то придется, скрипя зубами, слушать трели и гадать кто же это, либо бежать на зов, капая водой и мыльной пеной на пол и замерзая от извечных английских сквозняков.
– Серж, привет! Можно я завтра вечером приеду? Мне нужна твоя помощь… Ты зайчик! Что тебе привезти? Завтра утром буду в Лондоне. Как это произносится? А по буквам? Ой, сбрось это мне е-мейлом, ладно?
Мири чуть не уснула в ванной, но все же усилием воли заставила себя покинуть теплую воду и перебраться в спальню. Она уселась на кровать и некоторое время безуспешно уговаривала себя одеться, чтобы сходить куда-нибудь и поужинать. С одной стороны, есть хочется, но с другой – ужасно лень шевелиться, и нет никакого желания выходить на холод. Хорошо, что в номере (как в большинстве английских отелей) имелся чайный набор: электрочайник, посуда, солидный ассортимент пакетиков с чаем, кофе и несколькими сортами сахара. Нашлась также шоколадка и пачка печенья. Мири напилась чаю с печеньем и улеглась в кровать. Свернувшись калачиком, девушка добрым словом вспомнила хозяев гостиницы: матрас оказался удобным, подушка толстенькой и мягкой, одеяло теплым, а от белья едва уловимо пахло лавандой.
На следующий день Мири добралась до Лондона и отправилась в район Кемдена забрать заказанные Сержем краски и лаки. Она не первый раз покупала для него всякие профессиональные штучки и потому заранее переслала заказ продавцу по Интернету. Вот и знакомый магазин – помесь лаборатории и склада. Ее уже ждала аккуратно упакованная коробка, проштампованная и с приложенным перечнем содержимого, чтобы не было проблем на таможне. Увидев счет, Мири вздернула брови и внимательно взглянула на хозяина магазинчика. Но Али, высокий, худой пакистанец, прижал к груди смуглые руки с изящными пальцами, и, глядя на девушку бездонными глазами восточного бога, принялся клясться, что все точно по прейскуранту. Ведь мисс не первый раз покупает у него, и разве он хоть когда-нибудь обманывал? А качество? Да такого качества во всем Лондоне не сыщешь! Мири, не разводя сурово нахмуренных бровей, потребовала копию счета и пообещала, что лично сверит содержимое коробки с прайсом на сайте, да еще посмотрит, как выглядят цены у других продавцов. Пакистанец страдал: он закатывал глаза и блестел белыми зубами, его руки взлетали, словно он дирижировал оркестром. Зачем мисс так несправедлива к нему? Он – самый лучший, самый честный, самый-самый… Он тоже пишет картины и если мисс найдет время взглянуть… Нет? Хорошо, возможно, в следующий раз.
В Москве второй день мела метель. Зима, как всегда, оказалась странно неожиданной и мало предсказуемой. Она подкралась татем и ударила морозом, совершенно позабыв о снеге, и все вокруг превратилось в серый холод. Холодными и серыми были земля, дома, деревья и настроение большинства прохожих.
Затем наступила оттепель, и пошел дождь, потом снег, а потом снова дождь; и так продолжалось до тех пор, пока дороги и тротуары не превратились в нечто непотребное. Доблестные коммунальные службы вели неравный бой с непогодой, и по телевизору регулярно показывали чиновников из мэрии, которые всячески стремились выглядеть строго и мужественно, что не просто, когда у тебя два подбородка и ты давно не ступал ногой на тот самый тротуар, о котором так убедительно рассуждаешь.
Бой с грязью и лужами все еще шел, но тут опять ударили заморозки и началась метель. Город превратился в несусветное и фантасмагорическое место. Больше всего происходящее напоминало съемки какого-нибудь фильма-катастрофы. Ну вы же наверняка видели такое американское кино: люди бегут из города, чтобы спастись от вулкана, эпидемии, землетрясения, бешеных тараканов. На шоссе выстраиваются длинные пробки, и в конце концов кто-то не выдерживает, бросает машину и бредет дальше пешком. Вот и в Москве некоторые водители бросали свои авто – порой весьма шикарные лексусы или мерседесы – и пытались добраться до места важной встречи своим ходом.
Очень забавно бывает видеть таких бедолаг в метро. Опаздывая на важную встречу или на свидание к капризной женщине, они рискуют спуститься в душный зев подземки. Сначала мыкаются подле автоматов, не зная, что делать с тем картонным квадратиком, что им дали в кассе. В памяти всплывают отрывочные и безнадежно устаревшие сведения о том, что билетик нужно куда-то засунуть или хотя бы прокомпостировать. Потом они долго стоят у схемы метрополитена, пытаясь сообразить, куда, черт возьми, делась Площадь Свердлова? Один экземпляр из тех, что помоложе, и про Площадь Свердлова и Кировскую вообще ничего не знал, ужасно возмущался, что на схеме метро нет названий улиц.
– Ну и как я узнаю, куда ехать?
Те, кто остался верен своим машинкам, старались скрасить время как могли. Они слушали радио, участвовали в глупых викторинах и писали смс-ки с сообщениями о том, как и где они стоят. Они флиртовали с водителями и пассажирами соседних машин. Читали электронные книги, писали квартальные отчеты на ноутбуках. Время от времени кто-то распахивал дверь и отбегал к бортику справить нужду. А что делать? Пусть лучше лопнет моя совесть, как говорится.
На второй день город опустел. Люди с утра смотрели в окно и либо ехали на работу на транспорте, либо вообще оставались дома – улицы застилала сплошная белая пелена. Теперь снег не сыпал злой крупой, как вчера, но валил крупными хлопьями, дворы полнились сугробами, и вот уже только по габаритам можно было отличить «мерседес» от какой-нибудь «пятерки».
Взрослые ругались, переживали и расстраивались, потому что им трудно стало добираться до работы и магазинов. А дети тихо радовались, так как твердо знали – скоро они смогут кататься с горок и падать в пушистые сугробы.
К обеду снег вдруг прекратился и город не узнал сам себя: он был чист и бел. Тянет добавить – и тих. Но это неправда. В городе никогда не бывает тихо: гул моторов, шорох шин, музыка и гомон людей поднимаются и опадают волнами, усиливаясь с утра и ослабевая ночью, но не замолкая ни на минуту. Даже если ночью вы забредете в старые и уже не слишком жилые улочки или в какой-нибудь двор в спальном районе, и в пределах видимости не будет ни одного источника шума – просто прислушайтесь. Все равно вы уловите звук: гул и шорох, гудок или скрип – это дышит и ворочается город.
Пока самолет нес Мири из относительно теплой Европы в московское царство льда и снега, ей приснился странный и тяжкий сон. Услышанные когда-то давно легенды и дремлющие в памяти яркие образы сплелись в неприятно реальную историю, затянув Мири в темный омут прошлого, где
…кони шли шагом. Влад мерно покачивался в седле, прикрыв глаза и думая о своем. Бояре, ехавшие чуть сзади, не осмеливались даже переговариваться, с опаской поглядывая на молодого господаря. Хотя какой он, к бесу, господарь! Кукла, присланная турецким султаном, чтобы занять трон Валахии. Его отец был сильным правителем и таким же обещал стать его старший брат – Мирчи, названный в честь деда… Султан опасался господаря Влада и двое его младших сыновей были взяты заложниками, чтобы гарантировать примерное поведение влашского господаря… ибо донесли султану, что господарь Влад вступил в орден Дракона, созданный императором Сигизмундом и кровью своей клялся бороться с турками и сделать родину и народ свой свободным от владычества нехристей. Он и подписывать документы потом стал как Влад Дракон, Дракул на старо-румынском, что, может, было и гордо, но не совсем мудро, ибо турецкий султан не замедлил принять ответные меры. Подкупленные им бояре убили господаря и его старшего сына, потому что султан не хотел видеть Валахию независимой и сильной. И теперь на трон сядет Влад Третий, и кто знает, чего можно ожидать от мальчишки, выросшего вдали от дома.