Красно Солнышко 2

— Две трубы стальных. Цельные вытянуть не смогли. Потому в каждой по шву, развёрнутому друг к другу навстречу. То есть, за спиной каждой трубы шов. Между трубами — опять же сталь жидкая залита. Для прочности. Много попыток сделали, пока получилось прочно. Внутренняя труба, куда зелье и снаряд укладываются, на конус изготовлена. Потому ядро и садиться прочно, и зелье не мимо него в щели идёт, а всё полностью уходит на работу. И летит снаряд куда как дальше, если бы просто круглое дно было.

К орудию подошёл Добрыня, с ним вместе и Буян. Покосились на остро воняющий непонятно чем механизм, утверждённый на массивной колоде, потом командующий турами задал вопрос:

— А палить из него только этими шарами можно? Так толку мало. Ну, одного, при удаче двоих завалить можно…

Тут Малх просто просиял:

— Это я вам дальность стрельбы показывал. Сейчас прочие чудеса покажу!

Отбежал в сторону, замахал руками, отдавая распоряжения подмастерьям, те засуетились возле трубы, а военные внимательно наблюдали за их действиями: вот один из них чем то вроде большого ерша, которым чистят трубы печные, орудует, так же, похоже, чистя ствол. Потом другой вкладывает внутрь трубы мешочек из хлопка. Явно с огненным зельем. Первый, что до этого орудовал мешком, длинной палкой, на конце которой деревянная шайба, проталкивает тот мешок внутрь трубы, а второй в это время стоит уже наготове с большой войлочной пробкой. Первый тем временем меняет свой прибойник на длинный шест с лезвием на конце, несколько раз втыкает его в мешок, уже оказавшийся на дне трубы. Затем ставят пробку, плотно забивают её до упора. А после этого… Ратибор не поверил свои глазам — точно такую же пробку, только из воска, аккуратно вталкивают внутрь. Затем подмастерья отбегают назад, а сам Малх подносит зажжённый фитиль к крошечному отверстию на конце трубы. Снова грохот, пламя из противоположного конца трубы, колода вздрагивает, и… Дикий вой. Земля вдали словно вскипает, а на лице махинника довольная донельзя улыбка. Едва князь проковырялся в ушах, как тот подскочил к нему и затараторил:

— В воске пули круглые, малые. От огня тот плавится, и пули сами летят во врага. Пять сотен мы заливаем для этого калибра. Зараз. Почитай, пять сотен стрел только что выстрелили!

— Пять сотен?!

Не веря услышанному переспросил Добрыня, трясущий головой, словно пытался вытряхнуть невесть как попавшую в уши воду.

— Не веришь — сам посчитай.

Обиделся махинник, показывая на такой же точно снаряд, стоящий на столе. Приготовился вновь заряжать своё орудие, но князь махнул рукой, мол, не надо пока. Направился к столу:

— Это что?

— Внутри такая же смесь, какой и стреляем. Но неудобно оно. Опасно. Не рассчитал фитиль — в стволе взорвётся. Или будет гореть, когда упадёт, и враг потушить может. А так — падает, и взрывается. Осколки чугунные по ворогу бьют, ранят.

— А тут?

— Огонь наш негасимый по книгам жрецов. Пояснять, что будет, не надо?

Не преминул съехидничать потомок монаха, за что получил тычок в бок, и воинский князь зашагал в сторону, к накрытому столу. Только вместо еды на нём красовались непонятные устройства. Внимательно посмотрел на диковинные устройства, потом произнёс:

— Как я понимаю, это что-то вроде громовика твоего, только с рук палить?

— Верно, княже. Оно самое. Можешь сам испытать.

Ратибор взял в руки ручное чудовище, прикинул — тяжёлое. Но держать можно. А Малх торопливо пояснял:

— Стреляет от фитиля. Одной пулей, что в снаряде громовика пульном. Так что сразу на всё пули льём. Только, княже, будешь палить, отворачивайся. По первому разу можешь пострадать. Потом, когда освоишься…

Запалил фитиль самолично, князь приложил оружие к плечу, похоже на самострел. Повернул лицо чуть в сторону, нажал на крючок внизу, бахнуло… Да в плечо так въехало, что чуть не выронил малый громовик из рук. Зашипел, а Малх трещит, словно сорока:

— Плотнее прижимать нужно, княже! Тогда больно не будет!

— Так сказать сразу нужно было, дурень!

Не выдержал стоящий рядом Добрыня, отвесив в сердцах подзатыльник махиннику. Тот, впрочем, не обиделся. Росли то все вместе втроём, и колотушек в юности друг другу перепадало от каждого не мало… Ратибор потряс головой, потом спросил брата:

— Что было то? Я не смотрел.

Тот добросовестно разъяснил:

— Фитиль в бок пошёл. Оттуда как фыкнет! Потом, понятно, пуля улетела. Далеко. Я не видел куда.

Князь начал свирепеть:

— И что толку от твоей ручницы, если стрелок в белый свет палит, как в полушку?!

— Ты, княже, в первый раз стрелял. Потому и просил тебя глаза поберечь. А вот я выстрелю, позволь?

Взял второй самострел огнебойный, запалил фитиль, приложил к плечу, прищурил глаз, произнёс:

— Смотри туда, княже. Где мешок стоит с шерстью.

Ратибор перевёл глаза туда, куда было велено. Бах! Мешок дёрнулся. Однако… А ведь Малху стрельба из лука так и не далась! А тут…

— Четыреста шагов бьёт точно. На четыреста пятьдесят те, кто поопытней, тоже бить смогут уверенно. А дальше — как повезёт…

— А сколь времени ты из своего громобоя палить учился?

Тот расплылся в улыбке:

— Месяц.

— Сколько?!

— Месяц. И вот — сами видели.

— Значит, обучить стрелка за тридцать дней можно?!

— И меньше. Но лучше бы как я сказал.

— А…

— Мастерские наши больших громобоев по десятку за седьмицу льют. Снаряды к ним тоже в достатке сделаем, сколько нужно будет. А малые громобои…

На миг отвёл глаза в сторону, что-то прикидывая, потом твёрдо заявил:

— Сотню в месяц сделаем. Потом быстрее пойдёт.

— А зелье?

— С ним проще. Не поверишь, княже — забава детская! Решил один из отроков матушке картину подарить — взял кислоты в мастерской, да бутыль тряпкой заткнул. Пока нёс домой, тряпка намокла. Ну, он её в сараюшке и кинул, да забыл. Тряпица высохла, пожелтела… Матушка дитяти решила у сына прибраться, и тряпку ту в печку кинула, к прочему мусору… В общем, пришлось новую печь складывать. Ну а я, узнав про то, вдруг сообразил, как эту забаву к делу пристроить. Как раз кораблик тот самый испытывали…

Он многозначительно взглянул на всех стоящих возле него…

— Понятно. Значит, тряпка и кислота?

Махиннник стал серьёзным на удивление, вздохнул:

— Знали бы вы, сколько мы всего перепробовали, пока получаться начало? Тут и сама кислота, и ткань, и много чего прочего… Каждая мелочь значима! Чуть в сторону, и всё без толку…

— Твои бы огнебои большие хоть на повозку что ли, поставить? Колоду то не натаскаешься…

— Уже, княже, делаем. Мастерим её основание, чтобы на быках, или конях таскать можно было. И механизм для наводки на цель тоже. Это образец первый, можно сказать. И с фитилём придумаем получше! А то не дай, Боги, дождик пойдёт, и не выпалишь! Да мы ими и заниматься то начали недавно совсем. После того, как большие огнебои научились делать. Тут ведь проблема не в зелье огненном. А в самом стволе. Его нужно делать и прочным, и лёгким. А трубы большого размера без швов мы делать не научились. За сварку побаиваемся — дело новое, неизученное. А вдруг порвёт? Вот и стали меж двух труб заливку делать. Тоже, пока сообразили, что и заготовки калить нужно, словом, пришлось попыхтеть… Ну а со снарядами легче было. Почитай, готовыми взяли от требучетов. Насчёт малых же огнебоев ещё думать будем. Есть у нас задумки…

Ратибор вздохнул:

— Некогда думать, Малх. Война у нас.

— Как?! С кем?!

Глаза махинника, казалось, сейчас выскочат из орбит, и князь не стал заставлять друга долго ждать: правило у славов с самого начала племени было: что плохая весть, что добрая — говори без утайки…

— Со второй половины мира неведомые племена спустились на наши равнины… Неисчислимые множества воинов лютых, безжалостных идут на нас войной.

— Погоди, погоди, княже…

Мужчина замахал перед собой руками, не в силах ещё осознать весть:

— Как это — множество?