Страница 12 из 60
Времени оставалось в обрез: автобус отходил уже завтра вечером, но зато и путевка была «горящей», а посему приятно удивила ее своей ценой. Это было важно, поскольку сейчас Самсут было немного неловко перед матерью, а главное — перед Ваном, которые ни разу в жизни еще не были за границей. Не считать же за таковую Украину!
Получив заветную путевку, Самсут неожиданно ощутила в себе пробуждение авантюрного духа своих предков по мужской линии. Она свернула в сторону Большого проспекта, зашла в первую попавшуюся по дороге сувенирную лавку, где после долгих раздумий над небогатым ассортиментом купила в подарок отцу две кружки: одну — с Петром Первым, другую — с новым президентом Путиным. «Надо же, успели наштамповать! Оперативно работают, что и говорить!» После этого, лихорадочно перебрав в мозгу свой нехитрый гардероб, пустилась во все тяжкие — все ж таки за границу едет! Впрочем, будучи человеком достаточно трезвым и припомнив, как выглядят по телевизору иностранцы в будничной жизни, а уж особенно финны, Самсут решила зря с ума не сходить. В итоге она купила себе только лишь белые хэбэшные брюки и бирюзовую льняную размахайку, которая очень шла к ее вишневым глазам и пепельным волосам.
Завершив таким образом спонтанный шопинг, Самсут решила отпраздновать свой смелый поступок. Едва ли не на всю улицу хмыкнув что-то похожее на «главное не как войти, а как выйти», она направилась к «Бэбилону» и накупила там всяких вкусностей, увенчав их дорогушей бутылкой вина из ЮАР. Последняя, честно говоря, прельстила ее не содержанием, а необычной этикеткой с жирафами и львами.
Вино оказалось дивным. Самсут выпила почти всю бутылку и с непривычки охмелела. Все вокруг стало казаться еще проще, чем утром, и даже бабушка смотрела со стены не с печалью, а с одобрением и каким-то юношеским задором. Самсут кружилась по комнатам, словно девчонка, и напевала стихотворение, много раз слышанное ею от Маро. Однако только теперь оно ожило и показалось Самсут полным какого-то тайного смысла, имеющего отношение непосредственно к ней.
— Да, мы поставлены на грани двух разных спорящих веков… — напевала она, вальсируя из гостиной в свою бывшую проходную детскую, оттуда в спальню, потом комнату Вана, потом в коридор, в кухню и снова в гостиную,
— И в глубине родных преданий…
«Преданий, преданий… а какие, интересно, у нас предания? Как прабабушку чуть не забодал бык? Как сорок дней армяне оборонялись на горе Муса-даг? Или как бабушка Маро в экспедиции в Сибири подружилась со змеей?» — Мысли Самсут путались, но от этого становилось только еще приятнее и веселее.
— Слышны нам отзвуки веков…
«А может быть, все-таки надо было сегодня пойти на встречу с этим незнакомцем? В конце концов, что бы я потеряла? Ха-ха-ха! А ведь могу приобрести весь мир! Ха-ха! Черт, а ведь уже сегодня от него я могла узнать какие-нибудь интересные подробности, а теперь — с чем я приду к отцу? Да он только посмеется над этой дурацкой затеей с наследством… Нужно, обязательно нужно было пойти. И лучше всего пойти вместе с Каринкой. Вот она — молодец, она все про своих предков знает, и ей легко говорить всякие громкие фразы, навроде „Армения — сторожевой пикет европейской культуры“ или „Нация без государства может сохраниться только культурой“… а я? Ни то ни се и сказать ничего не могу…»
Вспомнив подругу, она на всякий случай набрала номер Карины. Собственно, Самсут звонила, чтобы посоветоваться насчет одежды, но Карина, естественно, не дала ей сказать и слова, потребовав прежде всего рассказать про самое главное.
— Да это и есть главное: то, что я еду в Швецию встречаться с отцом.
— Нет, Самсут-джан, это — следствие, а главное сейчас заключается в том, как обстоят дела с твоим анонимом?!
Самсут не очень охотно рассказала последние новости.
— Значит, ты все-таки не пошла на встречу?! Глупая женщина! Да, кстати, я тут узнала, что означает «хоровац». Он ведь именно так назвал себя?
— Нет, не ослышалась, — настороженно ответила Самсут. — А что?
— А ты знаешь, что это означает по-армянски?
— Откуда же мне знать?
— Да ведь это шашлык, милочка. Шашлык по-карски.
— Шашлык?! — искренне удивилась Самсут. — Ничего себе псевдоним. Он что, идиот?
— Ну почему же? — загадочно протянула Карина. — Шашлык шашлыку рознь. Знаешь, например, армянскую загадку: «шашлык из металла, шампур из мяса»?
— Нет, не знаю.
— Так подумай на досуге. И не расстраивайся, если не отгадаешь. Вернешься, подскажу. Ну, счастливого пути, Гамаспюр… — хохотнула Карина на прощание и первая повесила трубку. И буквально в следующую секунду телефон взорвался звонком.
«Алло!» — схватила она раскаленную нравоучениями Карины трубку и услышала в ответ знакомое:
— Добрый вечер, Самсут Матосовна, это Хоровац…
Заплетаясь, как сказал бы Габузов «путаясь в показаниях», она довольно невнятно принялась объяснять причину своего неприхода на встречу, сославшись на жутчайшую занятость на работе. При этом щеки ее горели — врать собеседнику, даже совсем незнакомому и в данный момент невидимому, Самсут, в отличие от своего отца, никогда не умела.
Впрочем, Хоровац ее извинения принял и любезно предложил самой назначить на завтра новые время и место встречи, дав понять, что, к сожалению, сейчас время играет не на их стороне. Не состоись у нее, буквально перед этим звонком, разговора с Кариной, Самсут, скорее всего, придумала бы причину перенести встречу на «после возвращения из Швеции». Однако теперь, немного подумав, она неожиданно согласилась. А вот предложение о выборе места неожиданно поставило Самсут в тупик — в географии питерского общепита она ориентировалась весьма слабо. В разговоре возникла было небольшая пауза-заминка, но тут Самсут вспомнила лекцию-наставление Карины о встречах с потенциальными мужьями, которую та прочла ей еще полгода назад, пытаясь познакомить с очередным «завидным» женихом. «Человек проверяется только делом, остальное — ерунда, — абсолютно всерьез убеждала ее подруга. — А потому смело назначай свидание где подороже… ну хотя бы в „Европе“, в икорном баре…»
Вот этот самый икорный бар Самсут и выбрала.
Глава пятая
Армянские крови Эдмона Ростана
Вещи были собраны, неотложные дела переделаны. Теперь бы и лечь пораньше, да вот только сна ни в одном глазу. Сама не зная зачем, Самсут взялась листать старые семейные альбомы. Что она хотела найти в них сейчас? То, что каким-то неведомым образом поможет в общении с отцом? Или по лицу прабабушки узнать, действительно ли та почти сто лет назад жила на берегу озера с загадочно-красивым названием Ван? Разумеется, ничего такого Самсут не узнала, а долисталась лишь до того, что ее охватило какое-то непонятное ощущение томительной печали, словно впереди ее ожидала не туристическая поездка в Европу, а нечто, что нагрянет внезапно, как вихрь из пустыни.
Самсут легла спать и очень скоро провалилась в странный сон: вокруг нее со всех сторон слышалось потрескивание, шипение и хруст, а босые ноги обжигала раскаленная земля. Правда, было ясно, что пожар прошелся здесь уже давно, он почти угас, но оставил после себя фантасмагорическую декорацию. На заднике висели раскаленные докрасна гирлянды ветвей, на авансцене черным огнем переливались груды углей, а занавес создавали чадящие пласты золы и дыма, будто сотканные из серого с красноватым отливом бархата. Ей было жарко, она задыхалась и не находила былых родников и ручьев, которые теперь пробивали себе новые русла и вырывались из-под земли то тут, то там, словно маленькие гейзеры…
Второй день подряд проснувшись довольно поздно, Самсут, почти уверенная, что ее внутреннее состояние должно неизбежно отразиться и на внешнем, с любопытством подошла к так и не переставленному зеркалу. Но ничего необычного она в нем не увидела. На нее смотрела не восточная красавица, не какая-нибудь революционерка или дашнаковка и не русская дворянка. Увы, бестрепетное зеркало отражало лишь все ту же уставшую тридцатидвухлетнюю женщину, на лице которой явно читались несколько ночей плохого сна.