Смертельный треугольник

Он по-прежнему не торопился забирать из машины пакет с оружием. В ресторане оно ему было ни к чему. Да и вообще Гордеев искренне надеялся, что не пригодится, точнее, он не мог себе представить той ситуации, в которой он им воспользуется, разве что пригрозить кому-то, когда будет такая необходимость. Хотя опять-таки для этой цели оно не слишком подходило: малогабаритный пистолет-пулемет «клин», игрушечная на вид машинка длиной всего двадцать пять с половиной сантиметров и весом в килограмм шестьсот граммов. При нем имелся пятнадцатисантиметровый глушитель и магазин, снаряженный тридцатью девятимиллиметровыми патронами. Зачем ему это все нужно, Юрий Петрович не мог бы объяснить даже сам себе, но если он, прожженный материалист, во что-нибудь когда-нибудь и верил, так это только в собственную интуицию, и именно она его подтолкнула поставить Турецкому такое вот огнестрельное условие…

Никаких связников больше не было. Турецкий позвонил сам:

— Ты уже приехал в пункт назначения?

— Да.

— Хорошо. Мне только что сообщили: в гостинице «Осталь де лос Рейес Католикос» вчера вечером видели весьма похожего на нашего друга господина. Действуй.

— Ладно.

«Очень кстати, — подумал Гордеев, — я же как раз там машину запарковал. Значит, есть повод появиться легально».

Но Юрий Петрович решил горячку не пороть. Он думал. Носкова он несколько раз видел по телевизору и, конечно, знал, как тот выглядит, и, конечно, Турецкий снабдил его фотографией, которую у Гордеева за время перелета и переездов было время хорошенько изучить. Юрий не сомневался, что узнает чиновника, если увидит. Самое главное, чтобы он был один, то есть имел возможность войти в цивилизованный контакт и спокойно побеседовать. Все-таки президентские гарантии — штука весомая, кто знает, может, одумается Михаил Павлович, когда о них услышит. Гордеев, конечно, понимал его выбор страны для бегства. В Европе ничего лучше Испании не придумать. Учитывая ее вольнолюбивые традиции и крутой нрав местных жителей, раствориться тут человеку с деньгами было — пара пустяков. А из южных провинций и до Африки — рукой подать. Весь вопрос заключался в том, с деньгами ли уже заместитель генерального прокурора или еще без них? «Впрочем, что голову засорять, — подумал Гордеев, — если Носков свои дела уже обтяпал, то я его точно не увижу, а если нет — шанс имеется. Турецкому кто-то сообщил, что в гостинице видели Носкова. Вчера. Что же, проверим».

И они отправились к гостинице.

Гордеев усадил Яну за столик в кафе на противоположной стороне улицы, а сам, забрав наконец из машины сверток, вошел в гостиницу и обратился к портье, задумчиво теребя в руке пухлый бумажник…

Яна скучала, рассматривала туристов, аборигенов, пила минеральную воду, а чем еще заняться, не знала. Солнце немного переместилось, и она пересела за другой столик, чтобы не напекло голову. Вообще-то она с удовольствием пошлялась бы по лавочкам, в которых тут продавали всякое-разное интересное старье. В Сан-Себастьяне, например, она успела накупить себе множество всяких забавных фишечек-фенечек — браслетиков, амулетиков, кулончиков, цепочек, брелоков — деревянных, из слоновой кости, серебряных… А за один талисман она даже заплатила приличные деньги — что-то около пятидесяти евро, потому что старуха, которая его продавала, побожилась, что это зуб мудрости самого дона Мигеля Сервантеса, который перешел к ней по наследству, потому что ее дедушка, царство ему небесное, был потомком цирюльника, которые в те давние времена, когда жил Сервантес, как известно, и врачевали. Изрядный желтый клык, надо сказать. Правда, Гордеев сообщил, что Сервантес умер столько лет назад, что его зубы давно превратились в пыль, ну и так далее. Яна сделала вид, что обиделась, но долго молчать она не умела, и уже по дороге в эту дурацкую Компостелу они снова весело болтали. Вернее, болтала она, потому что ее умный адвокат был все время чем-то озабочен и хмур. Ох уж эти мужчины! Вечно они со своими загадками, из которых корчат проблемы государственной важности. Вот, скажем, зачем они вообще поехали в Испанию? Конечно, она была не против этой поездки. Во-первых, все равно сложилось так, что как раз в этот момент съемки по каким-то непонятным причинам прервались, и у нее образовалось незапланированное свободное время. Во-вторых, чтобы там ни было, а Гордеев ей по-прежнему нравился. Несмотря на некоторый опыт, у нее еще не было мужчин такого типа и такой… такой… в общем, неважно! Не было у нее таких, как Юра! И несмотря на некоторые недоразумения, которые между ними уже были и еще возникали, она надеялась, что впереди их еще ждет… О господи, ну когда же он наконец появится, что он забыл в этой дурацкой гостинице?!

И тут он появился, да так, что она глазам своим не поверила.

Раздался звон разбиваемого стекла, и он, да, именно он, драгоценный Юрочка Гордеев, выпрыгнул из окна второго этажа, падая спиной вниз и стреляя из чего-то непонятного — того, что он держал в руках!

Все, кто был на улице, перед гостиницей, попадали как по команде и расползлись подальше. Яна присела от страха и смотрела, что будет дальше.

Она увидела, что Гордеев, перекатившись по газону, оказался на автостоянке, залег за машиной, между прочим за собственным «БМВ», и открыл прицельную стрельбу по тому самому окну, из которого только что выпрыгнул. Автомата в его руках Яна так и не увидела, но стрельба шла короткими очередями. В ответ ему тоже стреляли, но Гордеева, слава богу, надежно закрывала машина.

Через минуту из окна выпал подстреленный им человек. Скоро еще один повис на подоконнике, безвольно раскинув руки. На его белой рубашке расплывалось алое пятно.

Гордеев, дав еще несколько очередей, прыгнул в машину и выехал со стоянки задом, стукнув по дороге несколько автомобилей и разбив аккуратный деревянный бортик. Несколько секунд спустя «БМВ» затормозил перед кафе.

— Ну чего же ты?! — закричал Гордеев. — Прыгай!

Он стряхнула с себя оцепенение и забралась в кабину. Машина рванула с места, и они помчались, сворачивая в какие-то переулки. Ей казалось, что Гордеев ведет себя так, будто знает этот город много лет. Но на самом деле его гнал лучший из всех возможных путеводителей — инстинкт самосохранения.

Яна сказала не своим голосом:

— Я тебя ни о чем не спрашиваю. Но, Юра… ты вообще кто?!

Он скорчил гримасу:

— Представь себе, тот, за кого себя выдаю: не слишком благополучной адвокат в не слишком благополучной стране. Впрочем, сейчас мы в другой стране, и, кажется, из нее надо делать ноги…

Через десять минут они были за городом. Удивительно, но их никто не преследовал.

— Где же полиция? — недоумевала девушка.

— Это — Испания, — объяснил Гордеев. — Возможно, у них как раз был послеобеденный сон. Сиеста. Слыхала про такое приятное времяпрепровождение? Ну а вообще-то не так уж много времени это все заняло. Минуты четыре, может, пять. Возможно, они просто не успели.

— А мне казалось — полжизни прошло.

Он молча усмехнулся.

Машина шла все хуже, мотор «чихал». Наконец потянуло паленым. Гордеев притормозил и вышел посмотреть, что случилось. Заглянул в двигатель, удрученно покачал головой, потом отступил на пару шагов, разглядывая машину, и Яна заметила на его лице искреннее удивление. Тогда она тоже вышла посмотреть. Оказалось, машина вся была в дырках — пулевых «ранениях». В общем, «БМВ» превратился в хлам.

— Ну что скажешь? — поинтересовался Гордеев. — Как тебе это? Просто «Пацаны навсегда-3». Спешиал фо ю.

— Ну и ну, — только и смогла выдавить девушка.

— Ладно уж. Manana por la manana.

— Что это значит? — тихо спросила она.

— Это значит, что все в порядке, сейчас надо как следует отдохнуть, а дела подождут.

— Я согласна.

Он посмотрел на нее внимательно, но как-то уже по-новому.

— Продолжая нашу самолетную дискуссию, решусь предположить, что образ современного мужчины так же, как и само представление о современности, во многом зависит от… гм… точки зрения и кругозора женщины, решившей бросить на него свой взгляд. А?