Страница 74 из 90
В сентябре 1853 года Турция объявила войну России.
27 октября французский и английский флот вошли в Босфор. 20 октября Россия объявила войну Турции.
В Англии принялись довольно потирать руки. Задуманное претворялось в жизнь. Этому немало поспособствовал и министр иностранных дел России граф Карл Нессельроде, связанный многими нитями с политическими салонами Парижа и Вены.
В ведомстве министра иностранных дел России большинство ключевых постов тогда занимали «немцы», сторонники графа Нессельроде, о чем многозначительно писали в 1848 году активные участники кёльнского «Демократического общества» К. Маркс и Ф. Энгельс: «Вся русская политика и дипломатия осуществляется, за немногими исключениями, руками немцев или русских немцев… Тут на первом месте граф Нессельроде — немецкий еврей; затем барон Мейендорф, посланник в Берлине, из Эстляндии… В Австрии работает граф Медем, курляндец, с несколькими помощниками, в их числе некий г-н Фотон, — все немцы. Барон фон Бруинов, русский посланник в Лондоне, тоже курляндец… Это лишь немногие примеры. Мы могли бы привести еще несколько дюжин таких примеров…»[156]
В марте 1854 года Англия и Франция объявили войну России. Австрия и Пруссия поддержали их. Прусский король Фридрих-Вильгельм IV, брат императрицы Александры Феодоровны, некоторое время колебался. Но 20 апреля 1854 года Пруссия заключила в Вене договор с Австрией…
«…негодование Имп. Николая I вызвало поведение Пруссии, своим существованием во время господства в Европе Наполеона I обязанной России и ею окончательно освобожденной от его гнета», — писал историк Н. Тальберг. — Но там приобрели значение те силы, о планах которых писал Бисмарк, говоря о положении в Европе в середине прошлого столетия: «В этой обстановке наша либеральная партия вела курьезную двойную игру. Я вспоминаю объемистый меморандум, циркулировавший среди этих господ к которым они, между прочим, и меня старались привлечь на свою сторону. В нем указывалась цель, к которой якобы должна стремиться Пруссия, как авангард Европы, а именно: расчленение России, отторжение от нее прибалтийских стран, с Петербургом включительно, в пользу Швеции и Пруссии, а также восстановление Польши в ее максимальных границах, остаток же России должен был быть расколот на Великороссию и Украину…»
8 апреля 1854 года союзный флот в числе 28 судов бомбардировал впервые Одессу, повторив бомбардировку через два дня, в Страстную субботу. Неудачей оказалась попытка высадиться. Жителей города ободрял своими проповедями знаменитый владыка Иннокентий (Борисов), архиепископ Херсонский[157].
Желая укрепить государственный аппарат неподкупными исполнителями своей воли, государь решается очистить его от засилья «немцев». Летом 1854 года он, отметая возражения Нессельроде, назначает послом в Вене князя А. М. Горчакова. На недоуменный возглас графа Нессельроде, противящегося этому назначению, Николай Павлович решительно заявит: «Я назначил его потому, что он русский».
Тем временем вражеские эскадры входят в Черное, Баренцево, Белое моря и в Финский залив. Под огнем англичан и французов оказались Севастополь, Керчь, Кронштадт…
В разгар военных событий, в феврале 1856 года, скончался государь Николай Павлович. У современников не было сомнений, что «его убили последние политические события и не столько война и ее неудачи, сколько озлобление и низость не только его врагов, но и тех, в ком он видел своих союзников и друзей»[158].
В марте 1856 года Россия подписала унизительный мир в Париже.
Впрочем, мы забежали вперед. Но, прежде чем возвратиться к годам предшествующим, скажем: все в России следили за ходом Крымской войны, за боями в Севастополе…
Никогда, казалось, после войны 1812 года не были так едины русские люди. Необыкновенное чувство патриотизма поднималось в обществе.
Не могло не коснуться оно и русских художников, проживавших в Риме.
Начиная с 1835 года на Западе, в богословском мире, пребывавшем до той поры в каком-то особенном затишье, вспыхнула ожесточенная борьба религии с философией.
Участниками ее становились известные ученые-богословы как католического, так и протестантского мира: с одной стороны — Штраус, Мишле, Фишер, Вейсе, Бруно Бауэр и множество их подражателей и популяризаторов вроде Ренана; а с другой — Штейфель, Толлкж, Неандер, Ульман, Гешель и др. Не осталось в стороне и православное богословие, уже по одному тому, что был сделан вызов не католичеству и протестантству, а христианству вообще.
Бросил вызов и тюбингенский теолог Давид Фридрих Штраус, выпустивший в 1835 году книгу «Жизнь Иисуса».
Тюбингенский университет, основанный в 1477 году, в свое время был важным центром реформаторства. С включением в состав университета евангелической семинарии или Богословского факультета, на базе его сложилась Тюбингенская школа, известная своей умеренно рационалистической критикой догматического христианства. Позже тюбингенская школа ассоциировалась с мощным и влиятельным теологическим направлением, существовавшим в 1830–1860-х годах.
Молодой магистр, сын коммерсанта, склонного к пиетизму, недавний сельский пастор Д. Ф. Штраус полагал: критика христианской догматики, которая, на его взгляд, была внутренне противоречива и пришла в конфликт с современными знаниями, решительное развенчание заскорузлой ортодоксии будет способствовать сохранению и спасению христианства.
Такое стремление к обновленчеству 27-летнего Д. Ф. Штрауса могло бы встретить понимание и поддержку в церковной среде, если бы программа магистра не предполагала разрушения наиболее консервативного, с его точки зрения, догмата Церкви — признания Иисуса сыном Божьим.
Не случайно книга Д. Ф. Штрауса посвящена жизни Иисуса, то есть исторической личности. Прибавление «Христос» (то есть «Помазанник») автором книги отрицается, так как оно является указанием на духовное помазание Богом-Отцом.
Тюбингенский магистр, репетент того древнейшего почтеннейшего учреждения, которое гордилось именами Бенгля, Штора, Флатта и Штейфеля, по-своему свел счет всей евангельской теории.
Оказалось, вся евангельская история есть миф. Величественное же здание христианства, его история построены на песке, а 18 веков, пережитых почти половиною всего человечества, нужно ниспровергнуть в пропасть, ибо человечество жило пустыми иллюзиями, мифами, баснями.
Возбуждение, вызванное сочинением Штрауса вначале только в Тюбингене и Вюртемберге, вскоре, как неудержимый поток горячей лавы, разлилось по всей Германии, пересекло ее границы…
Не прошло и пяти лет, как сочинение Штрауса выдержало четыре издания…
Вздремнувшее было немецкое богословие мгновенно встало на ноги.
«Год 1835 был для рационалистического богословия тем же, чем 1848 — для жизни Европы государственной, потому что сочинение Штрауса „Жизнь Иисуса“ имело такое же значение для западного богословия, какое революция 1848 года для западноевропейских государств», — писал священник Т. Буткевич[159].
В папском Риме книга Д. Ф. Штрауса была строжайше запрещена. Но немецкий пейзажист Рейнгард получил ее контрабандой. Старому художнику книгу доставили в чемодане баварского короля Людвига.
А. Иванов мог узнать от Рейнгарда о секретной посылке, но прочитать книгу все равно не смог бы, она была на немецком языке, которым он не владел.
Познакомился с ней А. Иванов в 50-х годах во французском переводе Литтре.
Он не мог не заинтересоваться ею. Не мог потому, что книга затрагивала тему, занимающую его уже более десятка лет.
Критические же замечания, относящиеся к толкованию Жизни и Деяниям Христа, еще более должны были заинтересовать его. Он во всем искал новых сведений, уточнений к изучаемым историческим событиям.
156
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 6. С. 156.
157
Тальберг Н. Человек вполне русский. Император Николай I в свете исторической правды. В кн.: Тальберг Николай. Очерки истории Императорской России от Николая 1 до Царя-Мучен и ка // Литературная учеба. 1995. № 4. С. 19–142.
158
В Риме известие о внезапной кончине государя художникам принес И. К. Макаров. «Сидели мы в траттории Бель Арте, — вспоминал художник А. Боголюбов, — и И. К. Макаров принес эту потрясающую новость. Война уже кипела в Крыму. Нас все били. Да, били, хотя товарищи севастопольцы геройски держались в своих окопах. Побежали в церковь посольскую и целую неделю ходили на панихиды. Кн. Григорий Волконский, наш попечитель, привел нас к присяге, и долго мы бродили по Риму, как ошпаренные, замолкли песни на улицах, где мы, не стесняясь, со свистом и гиканьем певали „Вниз по матушке по Волге“ или „Комаринскую…“»
159
Буткевич Т. Жизнь Господа нашего Иисуса Христа. СПб., 1887. Предисловие к первому изданию.