Александр Иванов

У княгини Зинаиды Волконской, имевшей богатейшую библиотеку, брал Иванов для прочтения редкие книги, в частности, пособия по русской истории и все лучшие, новейшие русские издания.

Наконец в Сикстинской капелле начали устраивать леса, и Александр Иванов получил ежедневную возможность изучать плафон и алтарную стену, расписанные Микеланджело.

Жизнь души великого художника была запечатлена в них.

«Оставляю душу свою в руках Божиих, тело поручаю земле, а имущество родным, — сказал перед своей кончиной, 18 февраля 1564 года, Микеланджело и добавил почти беззвучно: а теперь почитайте мне из Евангелия о страстях Христовых».

Он остался верен христианству в пору невиданного наступления на Церковь сторонников Возрождения, когда по всей Европе языческий мир — эта маслина дикорастущая, показавшая, что может сделать человек, стоя вне непосредственной среды Божественного откровения, его идеи — вновь возобладали над человечеством. Ни одна эпоха в истории европейской культуры ранее Возрождения не была наполнена таким огромным количеством антицерковных сочинений и высказываний. Человечество переживало время самоутверждения.

Во Флоренции, любимом городе Микеланджело, в ее Академии, идеологи возрожденческой эстетики с энтузиазмом использовали для своих потребностей решительно все то положительное, что они находили для себя в иудаистской, христианской и мусульманской теологии. Глава Академии Марсилио Фичино, католический каноник, проповедовал единую и общую религию, превосходившую по своей общности всякую отдельную религию. А Пико делла Мирандолла, второй по важности представитель Флорентийской академии, доказывал, что «Бог еще не совсем создал человека» и что «человек, чтобы быть настоящим человеком, кроме сотворения его Богом должен еще и сам себя сотворить».

И человек творил. Разгул страстей, своеволия и распущенности захватил Италию. Вот что писал о том времени русский философ А. Ф. Лосев: «Священнослужители содержат мясные лавки, кабаки, игорные и публичные дома, так что приходится неоднократно издавать декреты, запрещающие священникам „ради денег делаться сводниками проституток“, но все напрасно. Монахини читают „Декамерон“ и предаются оргиям, а в грязных стоках находят детские скелеты как последствия этих оргий… В церквах пьянствуют и пируют, перед чудотворными иконами развешаны по обету изображения половых органов, исцеленных этими иконами… Папа Александр VI и его сын Цезарь Борджиа собирают на свои ночные оргии до 50 куртизанок. В Ферраре герцог Альфонс среди бела дня голым прогуливается по улицам. В Милане герцог Галеаццо Сфорца услаждает себя за столом сценами содомии…»

При папе Юлии II во дворе Ватикана происходил бой быков, — совсем неподалеку от капеллы Сикста, в которой папа прикажет Микеланджело украсить фресками потолок.

Внутренние яростные раздоры, казни, убийства, погромы, пытки, грабежи в Милане, Парме, Генуе, Болонье, Риме, — по всей Италии не прекращались в эпоху Возрождения. Они коснулись, кажется, всех. Лоренцо Медичи, который вошел в историю как великий покровитель искусств и наук, отбирал приданое у девушек, казнил и вешал, жестоко разграбил город Вальтерру и отнюдь не пренебрегал интригами, связанными с ядом и кинжалом.

А Бенвенуто Челлини? Этот скульптор-ювелир с диким, необузданным честолюбием, не он ли колотил своих любовниц, убивал своих соперников и обидчиков. И не ему ли другой скульптор Пьеро Торриджани хвастался, как однажды в молодости так сильно ударил молодого Микеланджело кулаком в нос, что кость и хрящ носа «стали мягкими, как облатка».

Когда в XVI веке Медичи восстановили свое господство во Флоренции, вся их дальнейшая история ознаменовалась убийствами, заговорами и зверствами…

Мудрено ли, что работал Микеланджело в Сикстовой капелле один. Он искал уединения.

«…Я нахожусь здесь в тяжких трудах и в величайшем телесном утомлении, и у меня нет друзей, да я и не желаю их иметь; и у меня нет времени, чтобы даже должным образом поесть, — писал Микеланджело в одном из писем. — И не досаждайте мне больше, ибо я не способен терпеть».

Не происходило ли с ним то, что происходило с Боккаччо, когда он раскаивался за то безобразие, которое допустил в «Декамероне», или с Петраркой, когда тот казнил себя за свое прежнее свободомыслие.

Случайно ли то, что входящий в Сикстинскую капеллу человек, подняв голову, первой видит высоко над собой фреску Микеланджело «Грехопадение» («Опьянение Ноя»)?

И только следом взгляд его ухватывает весь цикл росписей, сделанный художником.

Сцена надругательства сына над беспомощным отцом, сцена человеческого падения, проявление низменного в человеке, становится начальной для обозрения.

Проходя к задней стене капеллы, зритель как бы читает раннюю историю человечества, изложенную согласно библейскому преданию, но (по воле Микеланджело) в обратном порядке. Он пройдет под изображением всемирного потопа, поглотившего в своей пучине, в знак ограничения греха на Земле, почти все грешное человечество, под сценой изгнания первых людей из рая, и взгляд его невольно задержится на одной из самых выразительных фресок — «Сотворение Адама». По мере смены этих фресок будут расти размеры фигур, уменьшаться их количество в композиции. В «Сотворении Адама» всего две основные фигуры: лежащего на Земле Адама и стремительно летящего к нему Бога. Они протягивают друг другу руки, и между пальцами их остается совсем маленькое расстояние. Еще секунда, и пальцы соприкоснутся. И Адам начнет жить. Бог и Адам — они почти одинаковы в размерах…

Впервые Микеланджело поднялся по ступеням своих лесов 10 мая 1508 года. Ему было 33 года. Он только что вошел в возраст Иисуса Христа.

Иванову было 25 лет, когда он начал работать над копией фрески «Сотворение Адама», оставаясь наедине с мыслями итальянца.

«По устроении лесов в капелле Сикстинской и удалении прочих занятий, — сообщал в одном из писем Иванов, — я начал небольшой рисунок со всего фреска вместе, вырисовавши оный с возможною окончательностию, размерил, разбил на грады, и на двух больших картонах уместил порознь каждую фигуру. Такое разделение не только было согласно с силою лесов, но и доставило не малое удобство видеть ансамбль каждой фигуры».

Редкость лесов в Сикстовой капелле, сокровищнице чудного Микеланджело, по признанию Иванова, заставила многих художников искать знакомства с ним («…кроме наших, русских, я и другим не отказывал разсматривать в близости величіе произведения…»).

«Сотворение Адама» — одна из девяти сцен библейской легенды о сотворении мира и жизни первых людей на земле. Скажем здесь, такой вселенской и универсальной картины мироздания не было создано ни до, ни после творения Микеланджело.

«…Я уже привык к страху лазить по 10 саженной лестнице, почти перпендикулярной. Боюсь только не кончить своего картона до первой церемонии, потому работаю там с утра до вечера каждый день: фигура моя в настоящую величину оригинала…» — читаем в другом письме Иванова, от 2 августа 1831 года.

С Библией и Евангелием он не расставался, отдавая их чтению свое свободное время.

…Бог создал вселенную для человека, вдохнул в человека дух жизни, предоставив ему возможность совершенствоваться и право владычествовать над всею землею и животным миром, населяющим ее. Но наследники Адамовы, за исключением праведников, пали в грехе, вызвав гнев Божий.

«И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время…

И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил…»

Лишь праведный и непорочный в роде своем Ной обрел благодать пред очами Господа. Ему, сыновьям его и их женам суждено было спастись от потопа. От них теперь населилась вся земля.