Страница 50 из 64
А телефон между тем не унимался.
Стряхнув оцепенение, Эд пододвинул аппарат к себе, поднял трубку, коротко гаркнул:
- Я тебя сам развлеку, урод! - нажал отбой и стал быстро набирать номер из полустершихся цифр.
Поплыли длинные гудки… Эд слушал их, и казалось: это его сердце отсчитывает порции безвременья - долгие и безжалостные. Он внезапно понял, что не знает, о чем говорить, если следователь все же возьмет трубку.
Гудки тут же прервались. Воцарилась короткая тишина, а затем низкий мужской голос проревел в бешенстве:
- Ты сюда зачем звонишь?!
Эд опешил. С усилием сглотнул и растерянно пробормотал:
- Могу я поговорить с… - нужное имя-отчество почему-то напрочь вылетело из головы! Он лихорадочно вертел бумажку, но стершиеся буквы не поддавались идентификации.
Его собеседник, похоже, сдерживаясь изо всех сил, процедил предельно яростным тоном:
- Слушай и запоминай: не звони сюда больше!
Короткие гудки зазвучали так же зло, как и голос незнакомца.
Эд потрясенно выдохнул в звенящую тишину комнаты:
- Михаилом Петровичем…
И положил трубку.
Ему так не хотелось выходить из номера. И оставаться наедине с этим городом (не дай бог, ночью при луне!).
Не хотелось идти и в «Белую лошадь». Что, если он ее не обнаружит? Жизнь теперь движется быстро - вчера бар, завтра танцкласс. Шансы на то, что, вернувшись вот так, спустя два года, он найдет за стойкой именно Костю, призрачно малы… Да и, кстати, существовал ли он - этот Костя?…
При этой мысли в голове замкнуло.
И Эд решил: думать вообще не стоит. Только действовать!
Он подхватил ключи, документы и деньги и почти выбежал из номера.
Уже на улице, глотнув промозглого воздуха, вспомнил о кое-чем. Вернулся и принялся барабанить по стойке, дожидаясь администратора. Наконец явился трясущийся старичок в измятых брюках.
Эд поспешно поинтересовался у него, какой сегодня день недели и который час.
Пряча отвратительную понимающую ухмылку в углах усов, старичок наклонился ближе к стойке.
- Вторник, полшестого уже. Могу показать толковое место неподалеку - на пересечении улиц…
Названия Эд не дослушал - пнул входную дверь и помчался к машине.
Он притормозил в позволительной близости от отделения. Остаток пути преодолел пешком - быстро, не глядя по сторонам, почти переходя на бег…
Почему-то казалось, что завтра будет поздно. Что ничего уже не выяснится. Что Куцый просто обязан задержаться на работе именно сегодня! Что это - единственный шанс.
Разумеется, никаких связей с реальностью подобное убеждение не имело. Но Эду было плевать.
Все те же зеркальные двери - утешало. Рванув их на себя, он оказался в знакомом холле перед стойкой и дежурным, который встретил его вопросительным взглядом.
Воздух зашипел в горле (позорный признак волнения), и вместо внятной речи вырвалось какое-то бульканье.
- Куцый на месте?
- Кто? - с явным сомнением.
- Куцый Михаил Петрович, следователь. Кабинет на втором этаже, за углом. Он на месте?
Дежурный вздохнул и, решив, что посетитель не стоит такого внимания, погрузился обратно в недра упитанного журнала.
Эд непроизвольно сжал кулаки. И потребовал снова:
- Мне срочно нужно к Куцему!
- Такого нет в нашем…
- Был два года назад!
Что-то в его голосе заставило мужчину в форме поднять голову.
- Успокойтесь, гражданин. Я, может, и новый человек здесь, но уверяю…
- Мне до зарезу нужен Куцый!
Некоторое время они обменивались напряженными взглядами. Затем дежурный сдался - с отчетливым нежеланием покинул насиженное место, бросил раздраженно: «Ждите», - и не спеша, пытаясь сохранить хотя бы видимость собственного превосходства, начал поднимался по лестнице…
Эд нетерпеливо постукивал по столешнице. Потом топтался у двери. Потом большими нервными шагами мерил холл. В конце концов, смирившись с неотвратимостью ожидания, он направился к ряду пластиковых кресел, подпиравших стену в углу. Вдали, на последнем из них, громоздилось нечто бесформенное, очертаниями отдаленно напоминающее человека.
Но Эд, занятый своими проблемами, не всматривался.
Неожиданно «нечто» поднялось и, с трудом преодолев разделяющее их расстояние, плюхнулось в соседнее кресло. Эда накрыло монументальным вековым перегаром в сочетании с тяжелой вонью немытого тела и мочи… Он уже был готов подняться - избавиться от тошнотворного соседства, как вдруг разглядел под засаленной кепкой поразительно живые глаза.
Из них (единственного, что осталось в этом существе от человека) полыхнуло намеком.
- Ты уже з-знаешь, - бомж наклонился к нему поближе (видимо, для создания интимности). Вонь усилилась, и Эда чуть не вывернуло (как же можно так опуститься?!). - Да… Ты - точно знаешь!…
И, словно удовлетворившись этим нетривиальным умозаключением, он откинулся на спинку стула, прикрыв тяжелые коричневатые веки, вновь погрузившись в круг своих зыбких фантазий.
В это мгновение на лестнице зазвучали шаги. Брезгливо спихнув руку соседа с рукава, Эд поднялся навстречу дежурному.
А в спину ему донеслось:
- З-запомни… это - ловушка… - и расслабленное посапывание смрадного незнакомца ознаменовало конец его недолгого присутствия в мире мыслящих существ.
- Куцый Михаил Петрович в нашем отделении не работает, - уверенно сказал мужчина.
- Но два года назад…
- И не работал - я выяснял у участкового, который тут уже лет пятнадцать. Не было такого. Никогда…Может, вы отделение перепутали? - в глазах дежурного мелькнуло сочувствие. Впрочем, недолгое.
- Нет, - ответил Эд скорее себе, чем ему.
Из темного угла донеслось шевеление и глухой, злорадный смешок.
Эд бросился на улицу!
Налетел на кого-то в дверях. Не извинившись (да и, в общем-то, не заметив сбитого), помчался к стоянке, расталкивая случайных прохожих, попадавшихся на его пути…
Машину пропускали - он сигналил, как сумасшедший, и выжимал газ до упора, срезая углы по тротуарам, оставляя полосы жженой резины…
Уже на выезде с эстакады Эд вдруг вспомнил о вещах, разбросанных по полу в гостиничном номере. Но сама мысль о том, чтобы еще хоть на мгновение остаться в этом зараженном безумием городе, была нестерпима! И он летел в ночь, летел из последних…
Никаких отелей! Эд держался за руль, пока не начинали сами собой закрываться глаза. Тогда он сворачивал с трассы и проводил пару часов в мертвом сне. Ноги затекали, и приходилось тратить драгоценное время, растирая их…
Он просчитал, что по проселочным дорогам, минуя оживленные трассы, получится быстрее. И плутал, смертельно боясь пропустить нужный поворот, поминутно сверяясь с картой… Изумрудным вихрем распугивая меланхоличных коров и их погонщиков с раскрытыми от изумления ртами…
И все равно какое-то отвратительное ощущение нарастало - разгоняло кровь до гудения, не давало свободно вдохнуть, наматывало кишки на огромный кулак и дергало, проверяя их прочность…
Сердце тикало в свинцовых сетях.
Эд опаздывал.
В развороченном раю
Ворвавшись в пустой, засыпающий город (их город!), он на предельной скорости петлял закрученными лабиринтами улиц, упрямо глядя лишь на дорогу - игнорируя девушек со светлыми волосами, мерещившихся ему на каждом углу, -фантомов, побуждающих его отвлечься, притормозить на ближайшем светофоре, чтобы оглянуться… И не успеть!
Его подхлестывала одна обжигающая, смертельная мысль: «Что если ее уже нет?» Что если в его отсутствие мир опять смухлевал - вытер ее начисто?!. И теперь больше никогда… никогда!…
На Садовую он свернул уже настоящим каскадерским финтом. В знакомом туннеле из буйной растительности под колеса, заливисто лая, бросилась какая-то собачонка. Эд принял ее легкое тельце на бампер и забыл о столкновении в ту же секунду - показался дом Ники.