Страница 10 из 64
Такси уже ждало у подъезда, в кои-то веки не опоздав. Эд закинул на заднее сиденье свою единственную сумку и назвал адрес вокзала. Мотор взревел, и Эд понял, что на этом все - он покидает город, где стал убийцей… Снова.
Вокзал оказался неряшливым, суетным и громогласным. Людьми здесь не просто пахло - ими отчаянно воняло. Втиснутые в темный и душный зал ожидания, сотни лиц озабоченно хмурились, сопели, кричали, кашляли, жевали, хохотали. Пронзительно плакали дети.
Эд сразу направился на перрон. К самой дальней лавочке.
Оставалось еще минут двадцать. В одиночестве, вольготно расположившись и воткнув пуговки наушников, под защитой стены он пытался не замечать ветра, рвавшего куртку и пробиравшего до костей. По-осеннему злого ветра.
«За мною зажигали города…» - доверительно сообщил плеер.
От внезапной и совершенно иррациональной ненависти тело свело судорогой.
А ведь этот гребаный город стоило бы сжечь за все, что он сделал! Поманил счастьем на каких-то пару часов… И предал! Опутал ноги лабиринтом длинных улиц, подсек и свел с ума, так и не позволив прожить сказку до конца…
Эд еле выпутал пачку из кармана. Пальцы ходили ходуном, и закурить никак не получалось. Сбоку появился огонек. Эд потянулся к нему и прикурил, с облегчением чувствуя, как отпускает ярость, сжимавшая тисками горло…
И только тогда понял: он на лавке уже не один.
Эд вынул наушники. Что удивительно, он был абсолютно спокоен. Потому что вдруг твердо решил: неожиданный сосед - просто галлюцинация. А иначе - откуда ему здесь взяться?
- Я слышал, вы уезжаете, Эдуард Станиславович.
Следователь был одет в безупречный костюм-тройку, совершенно неуместный на провинциальном замызганном вокзале.
Следователь, мать его, был подтянут и бодр!
- Как видите… А доблестная милиция имеет что-то против? - две холодные струйки пота медленно стекали по спине. Продолжается пытка…
Михаил Петрович равнодушно пожал плечами.
- Вообще-то, нет, иначе мы бы вас задержали.
«Опять царское "мы"!… - Ярость, еще не отгоревшая свое, нашла новую мишень и помогла Эду справиться с противной слабостью. - Это что же - забава у него такая? Дать погулять-расслабиться, а потом хрясь! - за решетку!»
Куцый заерзал, придвигаясь ближе, и на Эда пахнуло едва уловимой душной сладостью… Запах совершенно не вязался с грузной фигурой следователя, но был смутно знаком.
«Сигары?» - предположил Эд.
- Просто интересно, почему это свидетель по делу об убийстве ничего не помнит… а после разговора с нами сразу начинает улаживать дела и собираться бог знает куда…
Голос следователя был приторно-ласков. Но Эда снова обливал холодный пот - он же ни с кем не делился, куда именно едет! Как этот пронырливый мент смог узнать, что поездка - дальняя? Или это просто удачная догадка?…
Неожиданно Эд понял, что сигареты в его пальцах больше нет.
Она оказалась у Куцего. Тот глубоко затянулся и почти сразу же зашелся в кашле.
«Значит, не сигары», - промелькнула рассеянная мысль.
- Никогда не мог понять… кха-кха-кха… как вы курите эту… кха… мерзость…
Из его гадливо скривленного рта рывками выплескивался сизый дым. Следователь сгибался едва не пополам, чтобы вдохнуть хоть каплю чистого воздуха. Великий и вальяжный, он вмиг растерял всю свою внушительность, став тем, кем и был на самом деле, - немощным толстым стариком, который притащился на вокзал прояснить подозрительное поведение своего поднадзорного.
«Что, впрочем, не помешает ему увести меня отсюда в браслетах…» - признал Эд.
Мужчина наконец прекратил кашлять и вытер слезящиеся глаза.
- Ну так что? Куда едете?
Эд назвал город. Следователь закивал, торопливо, чуть ли не с удовольствием.
- Хороший город. Вам там понравится, - и заглянул Эду в глаза.
А Эд вдруг вспомнил себя беспомощно сидящим на кромке тротуара… И берег пруда, куда ему так отчаянно хотелось попасть… И ее запах, когда она промчалась мимо, не замечая своей затаившейся судьбы…
- Чертовы птицы! Вечно мешают! - раздраженный возглас следователя вывел Эда из странного полузабытья.
Прямо на скамейке рядом с Куцым топтался упитанный вокзальный голубь, громко бормоча о своей любви ко всему миру в общем и к забытым кем-то сладким крошкам в частности. То ли от природной наглости, то ли от голода, но он ни капли не испугался крика и продолжал мирно кормиться.
Эд смотрел на него. И не мог отвести глаз. Думать самостоятельно не получалось… Все вокруг было непрочно и зыбко…
Вдруг неподалеку громко загнусавили: «Вниманию отъезжающих! Поезд номер двадцать три прибывает на…»
Эд затряс головой.
Поезд и правда прибывал.
Неужели двадцать минут уже пролетели?… Придерживаясь для верности за спинку скамейки, он поднялся. Вспомнил о сумке. Взял ее. Опустил на место.
- Ну я пошел… - произнес неуверенно.
В гуле, заполнявшем перрон, Эд и сам едва слышал свой голос, но следователь его понял.
- Иди-иди, а если что-то вспомнишь… или вообще - поговорить со мной захочется… ты звони, - и он ткнул в слабые руки Эда мятую визитку.
«Захочется… С какой стати? И когда это мы перешли на "ты"?»
Происходящее смутно тяготило Эда. Но рука сама потянулась и взяла визитку, неожиданно теплую - почти горячую - на леденящем ветру. И положила в карман.
Он опять ощутил неотвратимость осени и своего отъезда. И решил не обращать внимания на этого чудака, который, похоже, и не думал его задерживать.
- Всего хорошего, - Эд подхватил сумку и двинулся от одиноко сидящего на скамейке следователя, с каждым вдохом больше приходя в себя.
- До встречи, - донеслось ему в спину.
Эд встряхнулся окончательно.
«Какое, на фиг, "до встречи"?!. Прощай, гад!» - Он зло сплюнул и поспешил присоединиться к суете встречающих-провожающих.
Саму посадку он почти не запомнил и более-менее расслабился, только войдя в купе. Сразу закрылся черными стеклами очков и достал плеер, приготовившись не замечать попутчиков.
Но в этот раз было не так страшно - снова мамочка, но молодая и довольно симпатичная. С миленькой русоволосой дочкой. Правда, девочка тут же испугалась Эда и начала жаться в угол полки, едва не плача…
«И правильно - не такой уж я хороший дядя», - подумал он и мрачно усмехнулся, чем еще больше напугал малышку.
Наконец мама успокоила ее, и, прикрывшись ладошкой от Эда, девочка стала смотреть в окно - как и все дети во всех поездах мира. Ее губы двигались совершенно беззвучно, и Эду казалось, что она поет под его любимую музыку - забавно, не в такт…
Когда же в наушниках временно воцарилась тишина, он услышал тонкий голосок:
- Мама, смотри, там смешной дядя - в таком старом костюме! Он голубя кормит.
Эд сразу понял, о ком она. Ведь именно таким и должен ей показаться Куцый - старомодным и смешным.
Эд придвинулся ближе к стеклу, пытаясь сообразить, с какой стороны он сам вошел в вагон и где теперь должна находиться скамейка.
Поезд набирал ход.
- Мама, ну вон же он - на лавке сидит! Видишь?
Но ни ее мама, ни Эд никак не могли разглядеть «дядю».
- Где, Лиза?… Ну нет же никого! Сдался он тебе! Давай лучше раскраски достанем…
Перрон оборвался, и Эд откинулся на жесткую спинку.
Он смотрел то в окно, то на аппетитное декольте мамочки, то на кудряшки девчонки и лениво думал, получится ли сменить купе…
И - стоит ли?
А еще о том, что следователь был единственным, кто провожал его из этого больного города.
Шарманка
Первая неприятность поджидала его сразу же по приезду.
С вокзала Эд направился по адресу, где планировал снимать квартиру - у пожилой женщины с приятным голосом. Он даже внес небольшой задаток почтовым переводом. Дверь, однако, открыл давно небритый мужик и сипя поинтересовался, какого хрена его беспокоят в такую рань. Эд мечтал о душе и завтраке. Причем - в эту же самую рань. Поэтому откровенно ответил, что он думает о таких вопросах и чего бы он хотел от хозяина или хозяйки квартиры. Мужик, подтянув треники и почесав щетинистую щеку, с ленивым усилием исторг из недр своей души поток ругани, после чего с откровенным удовольствием грохнул дверью.