Страница 40 из 121
В конце августа Карл и Янка уехали в школу.
В середине сентября Вилма Галдынь получила письмо от Микелиса. После ожесточенных боев в Галиции его полк перебросили на Кавказ. Он писал, что это очень далеко и вряд ли до окончания войны удастся выбраться домой на побывку, но в тылу жизнь спокойнее и есть надежда остаться в живых.
— Слава богу, — произнесла Вилма. — Плохо, конечно, что Микелис не скоро вернется домой, но зато он не находится под постоянной угрозой смерти. Да и что за радость, если он вернется безногим или безглазым калекой?
Смирившись со своим положением, она продолжала жить, привыкая к новым условиям и никому не жалуясь. Казаки еще не уехали, и вечерами Павлуша по-прежнему навещал ее. Приходил и Костя, но ей было вполне достаточно общества Павлуши. Этот веселый, подвижной брюнет был во вкусе Вилмы. Теперь она научилась немного говорить по-русски и обходилась без помощи Эльзы. Иногда такая помощь была, пожалуй, неудобна, ведь есть вещи, которые нельзя доверить даже самому лучшему другу. Неправильная речь Вилмы, вероятно, звучала смешно, но разве не забавно было, когда Павлуша пытался говорить по-латышски?
Взаимопонимание достигается не только словами… Иногда достаточно взгляда, улыбки, вздоха, и ты уже ясно читаешь мысли и чувства другого человека, как и он твои. Так даже бывает лучше…
Воину, который каждую минуту может получить приказ об отправке на фронт, нельзя медлить. Все шло обычным порядком. После песен начались поцелуи, после поцелуев — «ты» и дальнейшее сближение.
И Костя с Павлушей были довольны возлюбленными. Ради них даже можно меньше уделять внимания казакам, чуть-чуть распустить их и не замечать грязи на винтовках. А когда-нибудь, многие годы спустя, вспоминая похождения военных лет, вот такой бывший унтер-офицер улыбнется, вздохнет и, покачав головой, скажет:
— Когда-то под Ригой знавал я девчонку… Вот это была девчонка!..
2
Неизвестно, как это произошло. То ли казаки похвастались в корчме победами, одержанными на любовном фронте, то ли кто подсмотрел в окно Вилмы Галдынь, но вскоре по поселку поползли грязные сплетни. Старая Галдыниете даже всплакнула, узнав, по какому пути пошла невестка. Так уж испокон веку повелось, что свекрови недолюбливают невесток. И Галдыниете в этом отношении не являлась исключением. Встретив однажды у лавки Альвину Зитар, она дождалась, пока та сделала покупки, затем проводила ее до перекрестка.
— Видали, что делается?
И тут пошли слезы и вздохи.
— Мой позор меньше, — заявила Галдыниете. — Невестка не родная дочь. Но как вы можете спокойно относиться к тому, что какой-то проходимец позорит вашу дочь?
Альвине казалось, что люди все преувеличивают.
— Разве в наше время не бывало так? — возразила она. — По субботам парни ходили к девушкам, проводили с ними по амбарушкам ночи напролет, и ничего дурного не случалось. Молодежи нужно повеселиться, развлечься. Каждый сам знает меру.
Получив такой ответ, Галдыниете замолчала. К тому же… она вспомнила похождения Альвины. Сама не многим лучше. Что же она может требовать от других?
На самом деле Альвина не осталась равнодушной к этому разговору. Что касается Вилмы, она и раньше отличалась. Даже удивительно, что Микелис женился на ней. За Эльзу тоже, пожалуй, нельзя ручаться.
Но как же быть? Запретить Эльзе бывать у Вилмы, когда она, родная мать, сама поощряла это? Как ей объяснить? Может быть, должен сказать веское слово Андрей? Ему это больше подходит, да и Эльза прислушалась бы к словам отца. Но попробуй заикнуться о таком! «Ах, вот как, — скажет он, — так далеко зашло, что и ты напугалась? Сама заварила кашу — сама и расхлебывай…»
Если бы в свое время Альвина держала себя с дочерью построже, она могла бы теперь настоять на своем. Но она не стесняла ее свободы, и теперь любое ее предостережение покажется Эльзе смешным. Она, возможно, даже усмехнется и спросит: «Мамочка, с каких это пор ты такая строгая стала?»
Хоть бы какой-нибудь хитростью предупредить беду.
Под вечер, когда Эльза начала собираться к Вилме, Альвина позвала маленькую Эльгу в другую комнату и, поглаживая ее по голове, сказала:
— Бедный мой цыпленочек, нет у тебя дома ни одной подруги, живешь, словно сиротинка… Не хочешь, доченька, сходить немного погулять?
В первый момент Эльга даже растерялась. Не хочет ли она? Конечно, хочет. Но разве взрослые берут ее с собой? Когда она ходила на взморье к Эрнесту смотреть, как он развешивает сети, брат всегда ворчал на нее: «Путается тут под ногами…» Даже в лодку никогда не посадит: «Песку натаскаешь!» Да и другим не было времени с ней заниматься. Разве иногда Янка поиграет с ней. Но теперь и он уехал, и маленькая Эльга, словно птенчик, щебетала в доме, никем не замечаемая. Пекла пирожки из песка, собирала бруснику и таскала по комнатам кота. Чем еще мог заняться шестилетний ребенок?
— Ну, дочка, как? — спросила мать, не дождавшись ответа.
Эльга, смущенно спрятав лицо в материнский фартук, молча кивнула головой. Пойти очень хотелось, но стыдно было признаться в этом.
— Хорошо, котик, если ты так хочешь, можешь пойти с Эльзой. Пойдем умоем личико и наденем чистое платьице…
Пока Эльза в своей комнате причесывалась и пудрилась, Альвина в кухне одевала Эльгу. Девчушка, сияя от восторга, обещала матери, что будет послушной и не станет шалить в чужом доме.
— Ты мне потом расскажешь, где вы были и что делали? — спросила Альвина.
— Да, мамочка…
— Только ты никому не говори, что я тебе наказала.
— Я никому не скажу.
— И приходи домой вместе с Эльзой. Будь все время около нее. Только с таким условием я тебя отпущу.
Одев девочку, Альвина вошла к Эльзе.
— Дочка, возьми сегодня с собой Эльгу. Она совсем никуда не ходит.
Эльза нахмурилась.
— Ну, мама, на что это похоже! Что ребенку делать у чужих?
Эльга, вцепившись в юбку матери, скривила губки.
— Вот видишь, она уже совсем настроилась. Возьми ее, а то слез не оберешься.
И, считая вопрос решенным, Альвина принялась успокаивать малютку:
— Не плачь! Эльза возьмет тебя с собой.
Эльза, нервно усмехнувшись, промолчала. Немного погодя они ушли. Маленькая Эльга шла позади сестры и, чувствуя себя виноватой, не осмеливалась заговорить. Так они прошли половину пути. Эльза — с нахмуренным лицом, кусая губы, Эльга — беспокойно посматривая на сестру. Подходя к дому Вилмы Галдынь, Эльза немного смягчилась и взяла Эльгу за руку.
— Почему ты мне раньше не сказала, что хочешь погулять? Я бы с тобой походила по взморью. Ведь вечером все равно ничего не видно.
Когда гостьи вошли в комнату, Вилма удивленно вскинула кверху брови. Подруги обменялись многозначительными взглядами. Вилма пожала плечами, а Эльза виновато улыбнулась:
— Я тут не при чем, Вилма.
— Получилась довольно глупо, — сказала Вилма. — Как же мы теперь?
Эльга ничего не поняла из их таинственного разговора. А когда Вилма угостила ее конфетами и посадила рядом с собой на кровать, девочка почувствовала себя совсем хорошо. Как чудесно все же, что ее взяли с собой. Тут все совсем иначе, чем дома: только одна комната и кухня, темный шкаф, пестрые домотканые дорожки на полу, на комоде часы с музыкой. А на кровати мурлычет полосатый серый кот, такой жирный, как поросенок, видно, много рыбы ест. А на шее у него две толстые складки. Когда его гладишь, он сразу встает на ноги и выгибает спину дугой, но он линяет, и вскоре все платьице Эльги покрылось шерстью.
Пока Эльга забавлялась котом, старшая сестра и Вилма вышли в кухню и озабоченно стали шептаться.
— Я не хотела ее брать с собой, — оправдывалась Эльза. — Девчонка сама забрала себе в голову, и никак ее нельзя было отговорить.
— Не подучил ли ее кто?
— Нет, для этого она еще глупа. Как-нибудь обойдемся. Больше этого не повторится.
С наступлением темноты заявились казаки. При виде девочки по лицу Павлуши скользнула тень недовольства, но он быстро оправился и, смеясь, спросил Вилму: