Страница 67 из 110
Грустно размышляя, он одиноко бродил на празднике, мешая всем и опротивев самому себе. В перерыве между танцами он встретил в коридоре Миците и Марту Ремесис. Они спешили в дамскую комнату, раскрасневшиеся и возбужденные от танцев.
— А, ты тоже пришел! — удивилась Миците.
— Друзья затащили, — похвастался Янка. У него ведь был не один друг, а много.
Марта остановилась и хотела было заговорить с Янкой, но Миците не позволила:
— Пойдем же, нам нужно спешить, иначе набежит народ и до зеркала не доберешься.
— Ох, верно! — опомнилась Марта. — Ну, сегодня вам нечего жаловаться на скуку — так много старых знакомых, — улыбнулась она.
Издали она еще раз оглянулась на Янку и опять улыбнулась.
В два часа Янка оделся и ушел с вечера. «В первый и последний раз», — решил он. На душе стало веселее, и он, посвистывая, пошел домой. У имения, где дорога поворачивает к взморью, остановился: идти домой или дождаться Миците, как договорились?
«Лучше все-таки дождусь, а то подумает, что я обиделся и убежал домой».
Он не хотел показать, что обращает внимание на такие пустяки. Поднял воротник и, чтобы не замерзнуть, стал ходить взад и вперед. Вдали шумело море. Зимней ночью звезды яркие, некоторые из них белые, другие красноватые и зеленые. «Которая из них моя?» — думал Янка.
— Ах, ты еще здесь? — удивилась Миците, когда Янка, кашлянув, подошел к ним на перекрестке. — Мы думали, что ты уже давно дома.
— Я только что вышел, — соврал он, хотя уже целый час дрог на улице.
С Миците была Марта.
— Иди в середину, — сказала Миците. — Проводим Марту до аллеи Ремесисов и потом пойдем домой.
— Но вам же это не по пути, — возразила Марта.
— От Ремесисов мы можем пройти прямо лугами, через реку, — сказала Миците. — Там, вероятно, возчики сена уже проложили дорогу.
Девушки подхватили Янку под руки, и веселая троица, громко болтая, отправилась в путь.
— Ты сегодня хоть раз танцевал? — спросила Миците у Янки.
— Еще как — глазами! — отозвался он.
— Куда же ты исчез, когда объявили дамский вальс?
— Как исчез? Я все время там вертелся.
— Почему же Марта не нашла тебя? Искала по всем уголкам, а ты словно в воду канул.
— Миците! — укоризненно воскликнула Марта.
— О, пардон! Я выдала секрет. Он еще, пожалуй, возомнит о себе.
Держась друг за друга, они шли, толкаясь, чтобы согреться. Один раз Миците нарочно поскользнулась и упала в занесенную снегом канаву, увлекая за собой всех.
— Какой ты неловкий кавалер, — упрекнула она Янку. — Как можно такого приглашать на дамский вальс? Он свальсирует еще обоих на пол. Хоть бы помог дамам подняться.
Так они резвились до самой аллеи Ремесисов. Марта, правда, несколько раз пыталась начать серьезный разговор, но Миците тут же придумывала какую-нибудь очередную проказу. У Ремесисов залаяли собаки. Марта освободила локоть Янки и простилась:
— Всего хорошего, до свидания.
— Ты слышал: до свидания! — подтолкнула Миците Янку. — Она хочет еще видеть тебя. Ну, поблагодари же, скажи, что тебе это доставит большое удовольствие.
— А если мне это действительно доставит удовольствие? — отпарировал Янка.
— Гм, да. Тогда дело принимает серьезный оборот, — зубоскалила Миците. — Где двое счастливы, там третий лишний.
— Миците, ты сегодня невыносима! — воскликнула Марта и, тихо засмеявшись, убежала. «Как эти две столь разные по характеру девушки могут дружить?» — подумал Янка, глядя вслед Марте.
— Куда нам теперь идти? — спросил он.
— Разве ты забыл, где мы живем? — удивилась Миците.
Оставшись наедине с Янкой, она вела себя не так шумно. Она тихо взяла Янку под руку и, успокоившись, шагала рядом по луговой дороге. У нее, очевидно, были какие-то свои думы, и потому до самой речной заводи она не промолвила ни слова. Янка тоже не знал, о чем говорить.
Когда они миновали заросли ольшаника, Миците остановилась и стала всматриваться в темноту.
— Это не наш сарай вон там, направо? — заговорила она.
— Где? Ничего не вижу.
— Пойдем посмотрим.
Дороги тут уже не было. Они пошли по рыхлому снегу. Шагах в тридцати от дороги стоял старый сарай с сеном.
— Наш, — сказала Миците. — Ты еще не ездил за сеном?
— Нет, не ездил. Может быть, сено раньше завезено.
— Вероятно. Но мы сейчас посмотрим.
Конечно, они могли это сделать. Дверь сарая оказалась не запертой, а лишь заложенной снаружи тяжелым деревянным засовом. Янка легко отодвинул его. Миците вошла первой. Там лежало еще много сена.
— Янка, куда ты делся? Я не вижу тебя!.. — тихо вскрикнула Миците.
— Я здесь.
— Да где же? Дай руку.
Она опустилась на сено. Янка сел рядом.
— У меня руки теплее, чем у тебя, — сказала она.
— У тебя перчатки плотнее, — ответил Янка.
— Ты думаешь, это зависит от перчаток?
— От чего же еще?
— Тогда ты ничего не понимаешь.
Минуту царило молчание. «Почему она не собирается идти домой?» — думал Янка. В сарае было теплей, чем снаружи, пахло душистым сеном.
— Ты мне вчера не ответил, целовался ты когда-нибудь? — спросила Миците.
— Почему это тебя так интересует?
— Так просто. Разве это плохо?
— Конечно нет.
— Тем белее. Значит, ты можешь сказать.
— Ну, хорошо, чего там скрывать. Да, целовался.
— А это приятно?
— Разве ты сама не знаешь?
— Но я хотела узнать, как это происходит с другими.
Опять наступила пауза. «Надо бы идти», — думал Янка.
— Янка!
— Да, Миците.
— Ты можешь поцеловать меня. Я никому не скажу.
Ей было восемнадцать лет, она пятый год училась в средней школе. Но иногда взрослые люди ведут себя как дети.
— Если ты этого хочешь…
— А ты сам нисколько?
Он поцеловал ее. Она захотела еще раз поцеловаться. И не как-нибудь, а по-настоящему, по-особенному, как целуются в фильмах кинозвезды.
— Ты когда-нибудь это видел, Янка?.. Я ничего не скажу… Куда ты пошел?
— Я думаю, нам пора идти.
— Стряхни с меня сено.
Она больше не взяла Янку под руку и до самого дома молчала. Шла быстрыми шагами впереди Янки и, когда он что-нибудь говорил, отвечала коротко и сухо, словно нехотя:
— Да… Нет… Вот как…
В корчме еще продолжалось праздничное веселье. Елка, зажженная для званых гостей, потухла, теперь слышалось пение, угощение шло за счет гостей. Наружная дверь не была заперта, потому что время от времени кто-либо из гостей выходил во двор полюбоваться звездами. Никем не замеченные, Янка и Миците прошли в дом. Янка сразу же отправился в свою каморку, а Миците — на хозяйскую половину. Общество этих забулдыг совсем ей не нравилось, несмотря на то, что они были друзьями отца и лучшими его клиентами.
— Сегодня не придется поспать, — сказала Миците матери.
— Скоро разойдутся, — успокоила ее Анна.
— Но я не могу слушать их болтовню, — не унималась Миците. — Хвастовство пьяниц — самая отвратительная вещь на свете.
— Так-то оно так. Мне и самой другой раз надоедает. Да ведь что поделаешь, — вздохнула мать.
— Знаешь что? Я лучше пойду поболтаю с Янкой. Только не говори папе, что я дома, он еще вздумает показывать меня гостям.
— Нет, нет, не скажу. Но разве ты есть не хочешь?
— Дай что-нибудь, я захвачу с собой.
Минутой позже она, не постучав, вошла к Янке, неся в одной руке блюдо со сладкими пирогами, в другой — полбутылки вина.
— Там настоящий ад, — сказала Миците. — Я посижу здесь, пока они не уйдут. Возьми ватрушку. Это вишневая наливка, такая густая, что губы липнут.
Она опять была весела и любезна. После поздней прогулки по морозному воздуху ужин пришелся весьма кстати. Наливка оказалась не только сладкой, но и крепкой, возможно, в нее добавили немного спирта.
— О чем ты вечно думаешь? — спросила Миците, когда разговор оборвался по вине Янки.
— Неужели действительно похоже на то, что я думаю?
— Я часто это замечаю. Ты, наверно, мечтаешь о той, которую когда-то поцеловал.