Страница 29 из 110
По дороге он вспомнил, что вблизи гари в землянке живет не старая еще вдова Зариене — та самая, у которой изредка гостил Бренгулис. Она очень нуждалась, муж ее погиб на войне, а вдвоем с дочерью-подростком она не могла посадить много картофеля. Эта женщина оценит его деньги.
Эрнест отправился к ней и не ошибся. В дальнейшем он частенько посещал землянку Зариене. Наряду с гордецами и глупцами иногда попадались приветливые и разумные люди.
В конце июля, после сенокоса, в поселок Бренгули приехал мичман военного флота, латыш Жагар. Он был эмиссаром «Латышского национального совета» [6] и объезжал латышские колонии. По поручению «Национального совета» он приглашал мужчин и юношей — латышей вступать в Имантский и Троицкий полки, которые формировали, чтобы потом морем отправить их в Латвию [7]. Из села Бренгули записались только двое молодых парней. Вначале и Эрнест хотел вступить в эти полки, но потом разнеслись слухи, что осенью беженцев повезут через Владивосток домой, и он немедленно отказался от этого намерения. В Латвии еще шла война, и кто знает, долго ли будут продолжаться бои. Зачем лезть в опасность, можно уехать домой и без этого. Если он сумел так ловко избежать мобилизации во время войны, зачем подвергать опасности свою драгоценную жизнь сейчас?
Янка тоже не поехал никуда, потому что в горах у Казанды жила девушка, ради которой он готов был всю жизнь жить в глуши.
Урожайным было это лето. У каждой семьи и беженцев в ту осень закрома были полны картофеля, и они заработали себе хлеба на весь год. Хмеля тоже уродилось больше, чем в прошлом году, и на вырученные деньги почти все жители землянок — даже самые нуждающиеся — купили коров и смогли из землянок перейти в маленькие бревенчатые домики. Скромное счастье и покой охватили всю колонию, первые трудности, с которыми приходилось бороться новоселу, были преодолены. Борьба за существование в этой стране легче, чем на родине, это признали все. Кое у кого в душе шевельнулось сомнение: стоит ли возвращаться на родину? Те, у кого в Латвии ничего не было, теперь стали самостоятельными хозяевами на своих маленьких полях. Все чаще слышались разговоры о том, что нужно остаться в Сибири навсегда. Латышские беженцы раскололись на два лагеря — остающихся и уезжающих.
Но когда Колчак объявил новую мобилизацию, которая распространялась и на молодежь села Бренгули, латыши все как один объявили себя иностранцами, не подлежащими призыву в армию Колчака.
Если бы приказу о мобилизации не подчинилось только одно село Бренгули, то, возможно, колчаковские власти не обратили бы на это особого внимания, но дать рекрутов отказались почти все деревни волости — этого уж белый адмирал стерпеть не мог.
В конце сентября, когда началась ранняя сибирская зима, село облетела зловещая весть: в мятежную волость выслан карательный отряд, латышскую колонию сметут с лица земли, не щадя ни одного человека. И это были не только слухи.
В это же самое время Черняев со своим отрядом начал большое наступление; он вышел из таежной чащи и горных укрытий и поднял на ноги многие притаежные волости. Село Бренгули очутилось между двумя различными властями. Из города по степи приближался карательный отряд, приход которого означал смерть и уничтожение села, а с противоположной стороны медленно, с боями двигался отряд черняевцев. Кто придет первым? И кто окажется сильнее?
Судьба села висела на волоске. Один день, даже один час теперь мог решить все — быть или не быть.
Глава девятая
Черняев давно уже думал о всеобщем восстании и позаботился о том, чтобы крестьянские массы в районе деятельности партизан были подготовлены к этому. К осени 1919 года отряд Черняева вырос до тысячи двухсот человек. Это, конечно, было совсем немного по сравнению с армией адмирала и в то же время пугающе много, если принять во внимание, что каждый из этих тысячи двухсот борцов мог в нужный момент разжечь пламя мятежа в родных селах и деревнях.
Какие причины побудили колчаковские штабы именно в конце октября начать активное преследование повстанцев, и почему именно в это же время предприняли решающие бои партизаны? Карательным отрядам не было смысла начинать борьбу с партизанами, пока тайга затянута густой растительностью. А вот теперь трава завяла, с кустов осыпался лист, и чаща сделалась более доступной. Рано выпавший снег помогал находить следы партизан и преследовать их в самых укромных уголках тайги. У них не было ни палаток, ни землянок. С наступлением морозов им трудно было оставаться под открытым небом. Не начни Черняев вовремя большое наступление, ему скоро не с кем было бы его вести — партизаны разбрелись бы кто куда в поисках убежища: в деревни, в поселки, на лесные пасеки. А там их, словно ягодки, по одному, сняли бы приспешники Колчака. Вот почему командир партизан в конце октября разослал разведчиков по всем окрестным деревням.
Слухи похожи на прожорливую птицу: нужно только ее высидеть и пустить в свет, а там она сама найдет себе пищу и вырастет до огромных размеров.
— Черняев занял Кузнецк! — облетела деревни первая весть.
— Он идет с пятитысячным отрядом и множеством пушек. Белые везде разбиты и бегут…
— Черняеву на помощь идут забайкальские казаки с Дальнего Востока!
— Красная Армия уже заняла Барнаул!
— Колчак сбежал в Иркутск!
Черняев разбил свой отряд на четыре группы, по триста бойцов в каждой. Одна группа двигалась по краю тайги на запад, вторая пробивалась к северу, в степь, а остальные две, каждая своей дорогой, спешили в Бийск, стараясь держаться около больших трактов. Первые налеты партизаны совершили на три важнейших пункта, где находились воинские подразделения Колчака. Это, пожалуй, и были единственные настоящие бои с жертвами с обеих сторон. Две волости заняли в одну ночь, а в двух других, где у колчаковцев, кроме нескольких жандармов, никого не было, крестьяне сами, на свой страх и риск, не дождавшись прихода партизан, восстали и прогнали белых. Весть об этих успехах быстро распространилась по окрестностям. Восстание росло, словно огонь, перебрасываясь с деревни на деревню, вовлекая все новые волости. Всюду, где появлялись партизанские группы, они находили восставших крестьян, те сразу же присоединялись к партизанам и шли с ними вперед. Не беда, что у них не было оружия. Кнутами и палками выгоняли они из своих деревень вооруженных жандармов и остатки войск Колчака. Весть о том, что с Урала на Сибирь идут советские войска, вселяла уверенность в победе. Мужчины бросали работу, садились верхом на коней и, словно на веселый праздник или охоту, отправлялись с черняевцами. Некоторые гибли в бою, других ранило, но в общем это все были мелочи, которые с лихвой вознаграждались успехами борьбы. Око за око, зуб за зуб! Вы вешали и избивали нас — теперь мы бьем и уничтожаем вас!
Карл Зитар командовал группой партизан, которые большим почтовым трактом рвались к Бийску. Он еле успевал вслед за волной восстания, которая, точно прилив, катилась впереди фронта партизан, сметая на своем пути все и подготовляя почву для действия главных сил. Партизанам оставалось только преследовать бегущего противника и не давать его разбитым силам стягиваться воедино. Дела шли хорошо. Половина уезда была освобождена за несколько дней. И все же молодого командира мучили сомнения, удастся ли удержать завоеванное: части Красной Армии находились еще далеко, у Новониколаевска, и неизвестно было, когда они доберутся до Алтая. Смогут ли партизаны выдержать натиск регулярной армии Колчака, пока не подойдет Красная Армия? Риск был огромный. Но другого пути не было. Поэтому — вперед, партизаны!
Симан Бренгулис в эти дни не ночевал дома. С наступлением темноты он брал охотничье ружье и незаметно исчезал с хутора. Иногда он находил приют в землянке вдовы Зариене. Если его опережал Эрнест Зитар, сельский староста отправлялся дальше и ночевал у сапожника Зилума, одного из беднейших хуторян, который немало задолжал Бренгулису. Бренгулис был убежден: если черняевцы ворвутся в колонию, они прежде всего станут искать его, сельского старосту, и первая пуля достанется ему. Зариене и Зилум были настолько незначительными людьми, что никто ими не заинтересуется, какая бы власть ни царила в тайге.
6
«Латышский национальный совет». — Имеется в виду так наз. Центральное бюро Латышского национального совета Сибири и Урала (ЦБЛНССУ), созданное в марте 1919 г. в Иркутске на съезде представителей контрреволюционных латышских организаций с занятой колчаковскими войсками территории в результате слияния действовавшего с середины 1918 г. на Дальнем Востоке латышского Центрального бюро с учрежденным в октябре 1918 г. в Омске Сибирским латышским национальным советом. ЦБЛНССУ, действуя под непосредственным покровительством французского генерала Жанена — высшего военного представителя стран Антанты при штабе Колчака — и пользуясь финансовой поддержкой Франции, пыталось сформировать собственные воинские части в целях отправки их затем в Латвию для борьбы с революционным движением латышского народа.
7
…Имантский и Троицкий полки, которые формировали, чтобы потом морем отправить их в Латвию. — В годы первой мировой войны сотни тысяч латышей были эвакуированы в глубинные районы России вплоть до Сибири и Дальнего Востока. Кроме того, в этих районах начиная с середины XIX в. жило значительное количество латышей, которые переселились сюда, чтобы избавиться от гнета прибалтийско-немецких баронов. Главари латышских контрреволюционных организаций на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке (все эти территории находились тогда в руках колчаковцев), рассчитывая использовать этих людей в своих корыстных целях, в конце 1918 г. приступили, пользуясь финансовой поддержкой стран Антанты (главным образом Франции), к сколачиванию своих воинских частей, намереваясь на судах этих стран доставить их затем в Латвию с тем, чтобы они там приняли участие в борьбе за создание буржуазного Латвийского государства. Так наз. Троицкий полк (он же Латвийский стрелковый полк) формировался начиная с октября 1918 г. в Троицке (Оренбургская губерния), причем он практически входил в состав войск белочехов, вместе с которыми принимал участие в военных действиях против Красной Армии. Пройдя вместе с бегущими разгромленными частями Колчака через всю Сибирь (при этом многие стрелки полка перешли на сторону Красной Армии), он весной 1920 г. перебрался в Маньчжурию и затем из Владивостока на английском пароходе был доставлен в Латвию. Имантский полк был создан в ноябре 1918 г. во Владивостоке и использовался там затем для несения гарнизонной и караульной службы. Часть его стрелков при этом также перешла к красным партизанам. В течение 1920 г. Имантский полк на нескольких английских пароходах был перевезен в Латвию.