Страница 26 из 110
Наконец, обессилев от длительного голодания, Эрнест махнул рукой и стал выбираться из дикой чащи, пока еще повиновались ноги.
«Я допустил промах, что в последних улусах не заготовил еды на более продолжительный срок, — сказал себе Эрнест. — И надо было взять с собой ружье».
В поисках золота, следуя вдоль подошвы Тамалги, Эрнест сильно уклонился на восток, и обратный путь его лежал теперь через незнакомые места. Получился большой крюк, потому что дорога через населенные долины рек, прежде всего, вела на север и подходила к почтовому тракту у границ Кузнецкого уезда. Оттуда до села Бренгули было еще дня два ходьбы.
Это скорее походило на скитания нищего, чем на триумфальное возвращение богатея. Эрнесту нигде не отказывали в куске хлеба и в кружке кваса, давали ему и ночлег в крестьянских домах, но везде донимали расспросами. За еду и ночлег приходилось рассказывать разные выдуманные истории. Чем ближе подходил Эрнест к степи, тем недоверчивее относились к нему крестьяне. В одной из деревень его даже хотели арестовать и отправить к волостному старшине, но он успел скрыться и в тот вечер остался без ужина. Переночевав в стогу сена, он утром отправился дальше, обходя стороной селения и сворачивая с дороги при виде едущей навстречу подводы. И только когда к вечеру степная дорога свернула в тайгу, он с облегчением вздохнул. Но радость его была преждевременна. После часа ходьбы по лесу Эрнест на крутом повороте дороги столкнулся с двумя вооруженными людьми. Возможно, они прошли бы мимо, если бы он спокойно продолжал свой путь, но их винтовки и угрюмые бородатые лица навели такой страх на отважного парня, что он без памяти кинулся в кусты. Незнакомцы побежали за ним. Со свежими силами, сытые, хорошо знающие тайгу, они, в то время как Эрнест, точно олень, ломился сквозь заросли, по тропинкам направились ему наперерез.
— Сдавайся, а то стрелять будем! — предупредили они его.
Увидев, что иного выхода нет, Эрнест поднял руки и отдался во власть неотвратимого. «Вот тебе золото и вот тебе свободная жизнь!..» — мрачно подумал он, когда преследователи, встав по обе стороны, повели его в чащу.
— Братцы, что вы хотите со мной делать? — жалобно спросил Эрнест. — Я бедный человек и возвращаюсь домой с работы.
— Вот увидим, что ты за птица, — мрачно отозвался один из незнакомцев. — Отведем к командиру, а там выясним.
Не вступая ни в какие разговоры, они вели его в глубь леса. Через четверть часа они добрались до реки. Один из незнакомцев свистнул, с противоположного берега раздался ответный свист, и скоро показалась лодка с двумя вооруженными людьми.
«Наверно, разбойники…» — подумал Эрнест и удивился, что он никогда ничего о них не слыхал. Банда, очевидно, только недавно стала действовать, пока он был на приисках.
Они переправились через реку и углубились в лес. Немного погодя показалась небольшая полянка. Там стояло несколько полотняных палаток и шалашей из еловых ветвей, а среди них дымила полевая кухня. Эрнест с наслаждением вдохнул запах варева. Суп, вкусный ужин после продолжительного голодания! У него сейчас было только одно желание — хорошо поесть. После этого пусть делают с ним что хотят.
Из всех палаток выглядывали незнакомые лица. Но напрасно Эрнест ожидал увидеть дикие разбойничьи морды, злобно искривленные в кровожадной и жестокой насмешке. Нет, это были самые обыкновенные люди — спокойные крестьяне, собравшиеся, скорее всего на большую толоку, а не на разбой. Из-за палаток доносилось фырканье лошадей.
Один из конвоиров Эрнеста пошел доложить командиру о пленнике. Через минуту он возвратился в сопровождении высокого молодого человека. Походка пришедшего напоминала Эрнесту что-то знакомое, но его лицо нельзя было разглядеть в вечерних сумерках.
— Вот он, — указал на Эрнеста человек, ходивший за командиром.
Пришелец остановился в двух шагах от пленного и пытливо посмотрел на него. Не веря своим глазам, Эрнест узнал в «разбойничьем» командире своего брата Карла. Тот тоже был изумлен не менее Эрнеста.
Придя немного в себя, они так искренне и весело расхохотались, что партизаны, не понимая еще, что произошло, стали смеяться вместе с ними.
— Эрнест, ты не болен? — спросил Карл, приведя брата в свою палатку, после того как он объяснил партизанам, что за птицу они на этот раз изловили. — Ты очень плохо выглядишь.
— Болеть не болел, но в последнее время очень плохо питался, — ответил Эрнест. — Сегодня я почти еще ничего не ел.
Карл велел принести из кухни полный котелок супа, и, пока Эрнест ел, их разговор продолжался.
— Как твои дела? Много ли золота намыл? — поинтересовался Карл.
— Немного есть, но ради этого не стоило предпринимать такое путешествие, — проворчал Эрнест, жадно хлебая суп. — А как же получилось, что ты в разбой пустился?
— В разбой?
— Ну да, ведь это же банда. Чем же вы живете?
— Ты ошибаешься. У этих людей совсем не те цели, о каких ты думаешь.
Карл рассказал, почему ему пришлось уйти к Черняеву и что они за это время успели сделать: спасение Уксуная, налет на Ануй, очередные набеги на притаежные селения. Сегодня ночью Черняев с подразделением партизан тоже отправился на операцию, поручив Карлу охрану лагеря.
— А когда вы совершаете налет на деревню, вы берете все что хотите? — спросил Эрнест.
— Мы отбираем у противника только то, что нам нужно — продовольствие и боеприпасы. Очень часто крестьяне сами доставляют нам все необходимое.
— А какая им от этого польза?
— Мы их защищаем от насилия, не позволяем жечь их дома и принимаем в отряд тех, кого преследуют.
— А вы не боитесь, что дело может для вас обернуться плохо?
— Кое-кто гибнет в боях, но это лучше, чем умереть на виселице.
— И долго вы думаете так выдержать?
— Летом, пока приходится пробиваться сквозь таежные заросли, нам никто не страшен. Пусть высылают хоть целую дивизию — не найдут.
— А зимой? Где вы укроетесь, когда начнутся морозы? В лесу вам не выдержать.
— Зимой, если нам придется туго, отойдем за границу, в Монголию, а если все пойдет успешно — в чем мы не сомневаемся, — попытаемся осенью организовать всеобщее восстание во всем крае и сбросим власть Колчака.
— И тогда вы будете править всем Алтаем?
— Может и это случиться.
Такая перспектива показалась Эрнесту заманчивой. Красивая, свободная и полная приключений жизнь партизан была гораздо романтичнее, чем однообразный крестьянский труд в селе Бренгули. Здесь для энергичного человека всегда имелась возможность пополнить вещевой мешок, никто его не осудит, если он иногда чем-нибудь воспользуется, тогда как дома только и знай работай да работай. Да к тому же еще предстоит малоприятное возвращение с золотых приисков: как теперь явиться в село с пустым карманом после всех хвастливых обещаний? Нельзя будет даже людям на глаза показаться.
— Знаешь что, брат, я, пожалуй, могу остаться у тебя. Что мне дома делать? Бренгулис, наверное, взъелся на наших и теперь за меня возьмется. А здесь я буду в безопасности, пригожусь вам.
Карл ответил после длительной паузы.
— Я думаю все же, что тебе нужно идти домой. Тебя не тронут. Ведь ты никому не насолил. А если начнут преследовать, ты во всякое время сможешь нас разыскать. Как они одни там справятся с уборкой?
— Да велика ли уборка?..
— Нет, Эрнест, иди лучше домой. Партизанская жизнь не праздник — это тяжелый, опасный труд. Передай привет от меня нашим домашним… и Сармите.
Наконец, Эрнест сдался, но не столько на него подействовали уговоры Карла, сколько блеснувшая вдруг мысль: там, в колонии, Сармите. Пока Карл скитается по лесам (возможно, он вообще не вернется), Эрнест мог свободно действовать.
Эрнест переночевал в партизанском лагере. Утром Карл вывел его на дорогу и рассказал, как из Уксуная пройти на пасеку старого Титова и как оттуда ближайшим путем добраться до поселка.
Эти советы пригодились Эрнесту только до выгона Уксуная. Здесь он передумал. Вдали от селения в кустах пасся большой табун лошадей, и Эрнесту Зитару очень приглянулась молодая, стройная кобыла. Табуны здесь паслись довольно своеобразно: один из сильных жеребцов собирал всех свободных от работы деревенских лошадей в общий табун и водил по пастбищам. Иногда табун уходил к выгонам соседней деревни и встречался там с другим табуном. Тогда оба жеребца-вожака вступали в ожесточенный поединок; победитель присоединял табун побежденного к своему и уводил на свой выгон. Свободные, они паслись все лето без присмотра. Здесь не было конокрадов, но был… Эрнест Зитар. Высмотрев красивую кобылу, он не мог удержаться от соблазна и, не думая о последствиях, сделал из ремней вещевого мешка и веревок импровизированную уздечку. Легко подманив к себе лошадь, он надел на нее узду. Минутой позже Эрнест сидел уже верхом на кобыле и рысью скакал по лесной дороге. Теперь он мог надеяться, что доберется до Бренгулей на следующую ночь и ему не придется искать ночлега на пасеке Титова. Кроме того, он боялся, что пчеловод может опознать лошадь. На гари, вдали от всех дорог, никто не станет искать пропавшую кобылу. Хозяин подумает, что ее взяли партизаны или задрали волки. А если он в поисках ее и доберется до села, можно будет сказать, что кобыла пристала сама, и еще потребовать плату за содержание и уход.