Страница 22 из 55
— Ну, как поживает наш командир?
— А что ему делается? Живет хорошо.
— Что-то он редко показывается нам.
— А зачем ему показываться? Он и без того все знает, что делается на судне.
— Откуда же он все знает?
— Кое-что докладывают ему старший офицер и старшие специалисты. Случалось, что они хотели надуть командира. Но куда там! У него глаз, как алмаз, — насквозь все видит. Этот человек только взглянет издали на пушку и уже знает, в каком состоянии она находится. По слуху он может определить, как работают главные машины. Возьму, например, себя: я только подумаю о чем-нибудь, а он уже мне говорит, какие у меня мысли. По лицу и по глазам узнает мои думы, словно колдун. Вот каков командир! А кто о команде больше всех заботится? Только он один. Сколько раз я слышал, как он жучит офицеров, чтобы они не обижали матросов.
Вот в таком роде я понаговорю о своем барине, а после этого уже сами матросы начинают хвалить его на все лады:
— Ну, с таким командиром плавать можно.
— Во всем флоте не найдешь такого начальника.
— Вот это командир! За него мы в огонь и в воду полезем. Только скажи он нам слово.
Но команду одними словами не возьмешь, — подавай ей факты. А они были налицо. Взять, например, нашего ревизора, лейтенанта Сухова. Это — тот самый Мишель, который с моей барыней путался. Он и теперь очень увлекается женщинами и в то же время говорит о них всякие гадости. Матросы знали, что он наживается на командных харчах. Помогал ему в этом баталер. Между прочим, про офицеров, как я теперь узнал, зря говорят насчет воровства. Кроме своего жалованья, откуда у них могут быть безгрешные доходы? Ни деньгами, ни харчами они не ведают. А пушки, снаряды и мины никуда ведь не продашь. Другое дело — ревизор. В его руках находится вся отчетность. Он оплачивает все счета. Вот еще разные чиновники во флоте, — из них мало честных найдешь. Может и командир судна поднажиться, если захочет: на ремонте корабельных частей в иностранном порту, на покупке угля, машинного материала. Но для этого ему нужно сговориться со старшим механиком. А разве мой барин пойдет на такие дела? Во всем флоте это самый честный человек. Беда его была в том, что он ничего не знал о проделках ревизора и во всем доверялся ему. А тот пользовался этим доверием и набивал деньгами свои карманы.
Команда не любила лейтенанта Сухова. Одно время он наладил кормить команду вермишелью. Как известно, в Италии этот продукт и макароны стоят дешево. Любят итальянцы эту пищу. Недаром их называют — макаронники. Ну, а нам побольше щей давай и каши. Всем надоела вермишель, да притом еще жиденькая, без навара. Заглянешь, бывало, в котел для девятисот человек, а там плавает всего лишь несколько звездочек жира. И решили матросы отомстить ревизору. Однажды вечером он долго засиделся в канцелярии, а когда вернулся к себе в каюту, то вскипел от гнева: на переборках, на столе, на книгах, на отчетности, на одежде, в карманах, в шкафу — всюду была вермишель. На это ушло ее, вероятно, не меньше ведра. Ревизор бросился с жалобой к командиру. А кто виновники? Разве их найдешь среди девятисот человек?
В этот вечер командир спросил меня:
— Как ты, Захар, думаешь, за что это так матросы мстят ревизору?
— Зря, ваше высокоблагородие, ничего не делается. Значит, есть у них на это причины.
— Какие?
Через юнгу я уже знал, как ревизор вместе с баталером обворовывают команду. Я рассказал об этом командиру. Он разгорячился и хотел сейчас же вызвать к себе лейтенанта Сухова.
— Я упеку этого дамского кавалера в тюрьму!
Я посоветовал барину подождать с этим делом. Получилось у нас как нельзя лучше. Рано утром отпустили для камбуза свежего мяса. Я намекнул командиру:
— Пора, ваше высокоблагородие, проверить дамского сердцегрыза.
Он назначил комиссию из трех человек: строевой офицер, старший механик и врач. Взвесили они мясо, подсчитали число порций — не хватает на триста человек. Взяли за жабры баталера. А тот малый был дурковатый и сильно испугался. Ну, и давай он все выкладывать начистоту и сваливать на ревизора: какие и где взятки брали, как составляли фальшивые счета. Комиссия проверила эти счета. Все показания баталера подтвердились полностью. Можно сказать, поймали воров с поличным. Командир об этом отдал приказ, который прочли на шканцах. Ревизор и баталер пошли под суд.
Команда еще больше уверилась, что командир на их стороне.
Однажды командир спросил меня:
— Откуда ты, хитрец, взялся? Кто родил тебя?
— Родила меня, ваше высокоблагородие, крестьянка. Однажды она пошла в лес за грибами, а тут вздумал я не вовремя появиться на свет. Пришлось ей постелить в кузов травки, и вместо грибов принесла меня домой.
Командир насупился и что-то долго соображал.
— Жаль, очень жаль, что твоя мать срок не уловила. Тебе следовало бы родиться либо позднее, либо лет на сто раньше, и не в России, а во Франции. Ты что-нибудь слыхал про Наполеона?
— Это что Москву забирал? Кто про него не слыхал?
— Так вот, Захар, если бы ты при нем был, то из тебя вышел бы большой человек. Может быть, я был бы при тебе адъютантом. А сейчас ты у меня лакеем служишь, лакеем и останешься. И даже я могу тебя произвести только в унтер-офицеры. Дальше этого нет тебе ходу.
— Да мне ничего и не надо, ваше высокоблагородие. Я только хочу, чтобы наше судно было лучше всех иностранных кораблей. Нравится мне морское дело.
Ну, действительно подняли мы свой броненосец — теперь хоть куда! Даже в Англии не стыдно появиться. Молодец командир! Хоть и ненормальный немного, но без жены он здорово поумнел.
К нам подошел, держа под руку девицу, молодой белокурый матрос, сослуживец Псалтырева, и бойко проговорил:
— Захару Петровичу почет и уважение.
— Наше вам нижайшее, Яшенька, — ответил Псалтырев.
— Не приходил наш катер?
— Нет. Но скоро, вероятно, будет. А ты сегодня с подругой по парку лавируешь?
— Да, лучше не собьюсь с курса.
Девица, низкорослая и полногрудая, с накрашенными губами, с рыжими локонами, прищурив хмельные глаза, вызывающе рассмеялась:
— Все порядочные моряки с женщинами гуляют. Только вы, как два бирюка, в такой холод сидите на скамейке. Не прошибло вас цыганским потом?
— Не всем выпадает такое счастье, как нашему Яшеньке.
Пара немного поболтала с нами и удалилась.
— Тоже вестовой. Обслуживает нашего старшего офицера, — промолвил Псалтырев и снова начал рассказывать о своем плавании.
— Сначала нашей эскадрой командовал контр-адмирал Вислоухов.
На эскадре он прославился своими причудами. Он, например, любил задавать команде разные вопросы. И тут ты можешь врать сколько угодно, но обязательно должен браво ответить, — в молодцы попадешь. А если будешь молчать, то обзовет тебя дрянью, дураком, болваном. А вопросы у него были всякие:
— В каком море был Синопский бой?
— В Балтийском, ваше превосходительство.
— Немного ошибся, голубчик. Этот бой был в Черном море. Запомни это. А в общем, молодец! Хорошо отвечаешь!
А еще с ним так бывает. Пусть матрос на карачках ползает по мостовой и весь в пыли, но только честь адмиралу отдавай — ничего не будет. Даже похвалит такого:
— Вот этот моряк — пьяный, а сознание не теряет.
Другой матрос до того наспиртуется, что валяется на улице, как бревно, — ни рукой, ни ногой не шевельнет. Вислоухов обязательно свернет к нему и начинает рассматривать, куда у него голова направлена: если в сторону пристани, то не будет ему никакого наказания. Адмирал только скажет:
— Бедняга! Ведь верный курс держал — прямо на корабль. Но перегрузил себя и в пути застрял.
И наймет за свой счет извозчика, чтобы доставить пьяного матроса на пристань.
Но если матрос лежит головой в сторону от пристани, то уж без наказания ему не обойтись. Адмирал начнет причитать над ним:
— Ах, подлец! Хотел убежать с корабля. Не удался мерзавцу план — водка помешала.