Страница 95 из 122
Ментор князя Маклаков настаивал: подготовку надо «провести в строжайшей тайне». Юсупов с этим был согласен, конспирировался, но все ухищрения оказались напрасными. Страстный ненавистник «грязного Гришки» Пуришкевич обо всём раструбил. Позднее Маклаков вспоминал: «За несколько дней до убийства ко мне пришла думская журналистка М. И. Бекер. „Знаете ли вы, спросила она, что Распутин будет скоро убит?“. Я сделал вид удивленный. „Я имею определенные данные; убийство состоится в доме Юсупова, в нем участвуют сам Юсупов и Великий князь Дмитрий Павлович“. „Кто вам это наплел?“ „Пуришкевич“».
Оказалось, что «твердокаменный монархист», давно страдавший тяжелым недугом — «реченедержанием», рассказал о намечаемой акции в думской комнате для журналистов! Маклаков от такого неожиданного известия просто на какое-то время онемел. Он немедленно встретился с главным организатором. «Я рассказал об этом Юсупову. Он был потрясен и заговорил со мной другим тоном: „Я больше не могу; если бы вы знали, как мало мне помогают мои сотрудники по этому делу! Я всё должен делать один“». Несчастный! Как ему трудно приходилось!
Вскоре выяснилось, что Маклаков не будет лично участвовать в «акте возмездия». Адвокат узнал, что его присутствие в доме Юсупова в момент убийства нежелательно, потому что этому воспротивился Великий князь Дмитрий Павлович, считавший, что к делу не следует привлекать «политически левые элементы», так как «убийство затеяно истинными монархистами для спасения монархии и что участие кадета придало бы ему совершенно иной характер». Проще говоря, только истинные ревнители монархизма должны были убивать во имя монархии человека, которого так ценил Монарх и который не раз спасал жизнь Наследнику Престола! Подобная философия не казалась участникам абсурдной.
Маклаков в «деле спасения монархии» личного участия не принимал и накануне отбыл в Москву «читать лекцию». Но содействие он всё-таки оказал. Именно он дал Юсупову коробочку с гранулами цианистого калия, которым Феликс должен был отравить ненавистного друга царской семьи. Уже в эмиграции Василий Маклаков признался, что вместо яда дал Юсупову простой аспирин, чем и объяснил удивительную невосприимчивость Распутина к действию якобы смертоносной отравы.
План убийства не блистал изобретательностью. Феликс решил пригласить Распутина к себе в гости и там покончить с ним «раз и навсегда». Повод для приглашения: намерение жены Феликса Ирины познакомиться с Григорием, которая с ним знакома не была. Утверждение о намерении встречи являлось ложью. Ирина в тот момент находилась в Крыму, не было в Петрограде и родителей Феликса.
Сам главный организатор намеревался на следующий же после убийства день отбыть к семье в Крым. Своей супруге он послал депешу, где просил:
«Пришли 16-го мне телеграмму, что ты заболела и просишь меня приехать в Крым — это необходимо».
О недобрых намерениях относительно Распутина в окружении Царицы стало известно еще накануне. Вырубова вспоминала: «Днем 16 декабря Государыня послала меня к Григорию Ефимовичу с поручением, никак не связанным с политикой — отвести ему икону, привезенную Ею из Новгорода… Я оставалась (у него) минут 15, слышала от него, что он собирается поздно вечером ехать к Феликсу Юсупову знакомиться с его женой Ириной Александровной. Хотя я знала, что Распутин часто виделся с Феликсом Юсуповым, однако мне показалось странным, что он едет к ним так поздно. Но он ответил мне, что Феликс не хочет, чтобы об этом узнали его родители. Когда я уезжала, Григорий Ефимович сказал мне странную фразу: „Что еще тебе нужно от меня? Ты уже всё получила“. Вечером я рассказала Государыне, что Распутин собирается к Юсуповым знакомиться с Ириной Александровной. „Должно быть, какая-то ошибка, — ответила Государыня, — так как Ирина в Крыму и старших Юсуповых нет в городе“».
Распутин предчувствовал, что срок его земной жизни подходит к концу. Мария Головина описала последнюю их встречу вечером 16 декабря. Присутствовали только преданные почитатели: Муня, Анна Вырубова, Екатерина Сухомлинова и княгиня Евгения Шаховская. Григорий, налив всем немного вина, произнес наставление, которое преданная Муня помнила до конца своих дней.
«Господь управляет нашими жизнями, и всё то, что с вами происходит, это только по Его Воле. Все вы мне говорите быть острожным, но разве осторожность спасла кого-либо от смерти? Истинный христианин не должен бояться смерти, но идти впереди неё, когда она приходит: немного раньше или немного позже, что это изменит… Тот кто убивает, есть ничто, это может быть очень несчастный человек… Но те, кто подстрекают его к убийству, убеждают его убить, работают во тьме, поощряют ненависть, именно эти люди являются настоящими преступниками, они ответственны за все несчастья в России! Если они меня убьют сейчас, это будет означать конец царствования Николая II!..»
Слушатели оцепенели от ужаса; слова Григория казались такими мрачными и безнадёжными, что оторопь брала. Он прощался со своими близкими, и каждая из присутствующих получила и личное жизненное напутствие.
Обращаясь к Муне, он сказал: «Ты не всегда получала от жизни, что хотела. Но ты решила жить прежде всего ради Высшей Мудрости, быть под покровительством Всевышнего, и за это Богоматерь полюбит тебя, укажет тебе путь и будет утешать в течение всей твоей жизни. Не жди ничего от людей, надейся только на Господа. Не забывай никогда детей, обездоленных, гонимых, тех, кого презирают все! Останься с ними, но не с богатыми и гордыми, они тебе ничего не дадут, тогда как другие будут тебя любить и дадут тебе мужество и силы, чтобы жить и трудиться всю жизнь…» Мария Головина этому завету духовного наставника следовала всю свою долгую, сложную, полную потрясений и радостей жизнь…
Последняя же встреча Венценосцев с Григорием Распутиным состоялась за две недели до его убийства — 2 декабря. В Царском дневнике есть фраза за тот день: «Вечер провели у Ани в беседе с Григорием». Эта встреча закончилась совершенно необычно. Вырубова вспоминала: «Когда Их Величества встали, чтобы проститься с ним, Государь сказал, как всегда: „Григорий, перекрести нас всех“. „Сегодня Ты благослови меня“, — ответил Григорий Ефимович, что Государь и сделал. Чувствовал ли Распутин, что он видит Их в последний раз, не знаю…» Этого никто не знал из окружающих.
Царь вместе с Сыном 4 декабря отбыл в Могилев. Александра Фёдоровна осталась в Царском Селе и ещё несколько раз виделась с Григорием. Об этих встречах Она всегда подробно сообщала Супругу. 6 декабря писала: «Мы провели вчерашний вечер уютно и мило в маленьком домике (у Вырубовой. — А. Б.). Милая большая Лили (Ден. — А. Б.) тоже пришла туда попозднее, а также Муня Головина. Он (Распутин. — А. Б.) был в хорошем, веселом настроении. Видно, что он всё время думает о Тебе и что всё теперь пойдет хорошо».
К тому времени план убийства Распутина был уже готов. Требовалось «доработать» лишь отдельные «детали». Местом проведения «акции» Феликс Юсупов избрал родительский дом. «Я решил принять Распутина в помещении, которое только что было оборудовано в подвале. Арки разделяли его на две части. Большая служила столовой, из другой выходила винтовая лестница, поднимавшаяся в мои комнаты на первом этаже; на половине дороги была дверь, выходившая во двор. Этот зал с двумя маленькими окнами, выходившими на уровне земли на набережную Мойки. Стены были из серого камня, пол гранитный. Три большие красные вазы китайского фарфора уже украшали ниши в стене. Из кладовых принесли выбранные мною предметы: старинные стулья резного дерева, обитые почерневшей от времени кожей, массивные дубовые кресла с высокими спинками, маленькие столики, покрытые цветной материей, кубки из слоновой кости и множество других предметов художественной работы».
Утонченный эстет желал, чтобы место преступления было обставлено изысканно. «Я до сих пор вижу во всех подробностях убранство этой комнаты, и особенно шкаф эбенового дерева с инкрустациями, содержащий целый лабиринт маленьких стекол, бронзовых колонок и потайных ящичков. На этом шкафу стояло распятие из горного хрусталя и гравированного серебра великолепной итальянской работы XVI века. (Распятие — работа великого итальянского мастера Бенвенуто Челлини — стоило целое состояние. — А. Б.). Большой камин из красного гранита был украшен золочеными чашами, старинными майоликовыми блюдами и скульптурной группой из слоновой кости. На пол расстелили большой персидский ковер, перед шкафом с лабиринтом — шкуру огромного белого медведя».