Страница 72 из 122
После начала Первой мировой войны летом 1914 года многие стали подозревать Мануса и Рубинштейна в «шпионской» деятельности в пользу Германии.
Появление в столице Империи необычной фигуры Распутина и его доступ к кормилу власти не прошли мимо внимания финансовых махинаторов. Доступность Царского друга, его открытость людям сделали возможность знакомства с ним делом весьма несложным.
В 1915 году в квартире Григория на Гороховой стали появляться Рубинштейн и Манус. Они окружили его заботой и вниманием, которых не удостаивались даже высокопоставленные министерские чиновники, с которыми эти финансовые «акулы» тоже «дружили». Подарки и пожертвования посыпались чуть ли не как из рога изобилия. Слухи об этом быстро распространились, и вскоре возникла версия: Распутин «куплен этими проходимцами».
Может быть, они и хотели «прикарманить» хозяина квартиры на Гороховой, использовать его влияние в личных целях, но ничего существенного не добились. Правда, Манус получил чин действительного статского советника, но не за «подарки» Распутину, а за пожертвования нескольких сотен тысяч рублей на благотворительные цели во время войны. Герой же столичных куплетов «Митька Рубинштейн» тоже хотел получить высокий чин, готов был раскошелиться, но не успел. За финансовые махинации в 1916 году от судебного преследования его спасла революция в феврале 1917 года.
Общение с «финансовыми гениями» и подношение ими «подарков» не только не отразились на повседневном укладе жизни распутинской семьи, но и не сказались на будущем ее материальном обеспечении. Средства, передаваемые Распутину разными лицами на «богоугодные дела», он раздавал многочисленным просителям, которые в последние месяцы его жизни с раннего утра и до позднего вечера обивали порог его квартиры. Редко кому отказывал. Из «дарственных щедрот» почти ничего не перепадало даже двум дочерям, которые так и не стали столичными франтихами.
За квартиру Распутин платил не сам; это было «благодарственное подношение». Оплачивал арендные счета за нее управляющий Императорской канцелярией и отец А. А. Вырубовой — А. С. Танеев. Точно неизвестно, из каких фондов черпались средства, но не исключено, что на эту цель выделяла собственные деньги Александра Фёдоровна. Сохранилось уведомление личного секретаря Царицы и заведующего Ее канцелярией графа Я. Н. Ростовцева, направленное Александре Фёдоровне, в котором говорилось:
«Во исполнение высочайшего Вашего Императорского Величества повеления, последовавшего в 19 день марта 1914 г., известному Вашему Императорскому Величеству лицу переведено 75 000 рублей».
Что это было за лицо, получившее по высочайшему повелению столь внушительную сумму, достаточную для покупки имения, так и осталось невыясненным. Для сравнения заметим, что собственные расходы Императрицы за весь 1914 год составили немногим более 36 тысяч рублей, из которых более 20 тысяч рублей пошли на пособия и пожертвования. Зная природную расчетливость и экономность Царицы, можно быть вполне уверенным, что подобный расход она могла произвести лишь в экстраординарном случае, о котором можно только догадываться.
Нельзя исключить, что эти деньги предназначались для Распутина, хотя для найма квартиры и для повседневного существования его семьи размер указанной субсидии слишком велик; годовая аренда хорошей квартиры в Петербурге в тот период не могла стоить более 10 тысяч рублей. Конечно, можно было снять и куда более дорогие апартаменты, категории люкс, которые обычно назывались «барскими», но квартира Распутина к «элитному» типу жилья явно не относилась.
Остановимся подробней на одном из самых популярных вопросов «распутиниады»: существовал ли в действительности тот Царский «финансовый дождь», который «орошал алчные аппетиты» друга Царской Семьи, или это лишь досужие домыслы? Как только стало зарождаться «распутиноведение», в кругах столичных «распутиноведов» распространилось убеждение, что «на взятках просителей и Царских подношениях» Распутин «составил себе многомиллионное состояние». Это мнение даже не перечеркнул тот факт, что после убийства Царева друга его семья вообще ничего не получила.
После падения Монархии сказания о «Гришке-миллионере» запестрели на страницах газет. Все же энергичные попытки различных «следопытов» отыскать «распутинские миллионы» или даже какие-то их следы закончились полным провалом. Нельзя же документально подтвердить то, чего не существовало в действительности.
Дочь Матрёна, близко наблюдавшая жизнь отца в Петербурге-Петрограде, по этому поводу заметила: «Целый день у отца уходил на прием разных просителей. К нему обращались очень многие с очень разнообразными просьбами: его просили о местах (службы. — А. Б.), о помиловании разных лиц, сидевших в тюрьмах. Вот главным образом с такого рода просьбами и обращались к нему. Ему разные лица давали деньги, но очень многие просили и у него. Никогда никому в денежных просьбах не отказывал. Он действительно одной рукой брал, а другой отдавал. Обращались к нему и за духовной помощью: просили совета, жаловались на тяжелую душевную жизнь. Он давал советы, старался помочь душевно, как мог».
Распутин не просил и не получал денег у Царской Четы. Императрица была чрезвычайно щепетильной в финансовых вопросах, всегда болезненно реагировала на любые попытки приближенных добиться определенных льгот или материальных выгод. Ладанки, иконки, пояски, вышитые рубашки, платки и другие подобные мелочи и изделия домашнего рукоделия — это всё, чем Распутина одаривали в Царской Семье. Он, в свою очередь, посылал Высочайшей почитательнице освященные куличи, пасхальные яйца, иконки, но главное, чему Она всегда искренне радовалась, напутствия и пожелания, даваемые лично или отправляемые по телеграфу.
В своих показаниях, данных в казематах Петропавловской крепости в 1917 году, А. А. Вырубова затронула эту тему. «На какие средства жил Распутин, я не знаю, но приблизительно в 1910–1911 году и в последующее время Император и Императрица, когда Распутин уезжал из Петрограда, что бывало раза три в год, передавали деньги из Своих личных средств „на дорогу“, но никогда не более, чем в сумме ста рублей в один раз. От Распутина я слыхала, что его поклонники дарят ему деньги, причем таковые иногда он находит неизвестно кем положенными в карманах его пальто. По моим сведениям, после смерти Распутина никаких денег не осталось, и дочери его бедствуют. Император и Его Семья предполагали обеспечить самого Распутина, но до революции не успели сделать этого». Вырубова была совершенно права: никаких средств семье своей «старец Григорий» не оставил.
Обосновавшись в столице Империи, став объектом интереса и восхищения для «господ», Распутин не подлаживался под стандарты жизни и принятые нормы отношений. Не изменил он и повседневные привычки. По словам дочери Матрёны, «свою личную жизнь, свои вкусы, свой уклад жизни отец нисколько не изменил после приближения к Царской Семье. Он ходил в русской рубашке, русских шароварах, заправляя их в сапоги, и в поддевках. Мяса он не ел до самой смерти. Его обед состоял из одной ухи. Кроме того, он еще употреблял редиску и любил квас с огурцами и луком. Больше этих кушаний он ничего дома не ел».
О жизни в квартире на Гороховой сохранились различные свидетельства, в том числе и самые необычные. Сосед по дому, служащий Синода, вел дневник, в котором зафиксировал некоторые детали обихода одиозного человека. «Обедает „он“ на кухне со всеми домашними. Садится „он“ посредине, с одной стороны чёрненький господин, по-видимому, агент в роли „его“ секретаря, с другой стороны простая какая-то женщина, деревенская, в черном платье, с белым платочком на голове, затем какая-то сестра милосердия и девочка в коричневом коротком платье, лет 16–18, в роли прислуги-горничной. Едят суп из одной все миски деревянными ложками. „Он“ сам очень часто во время приема посетителей своих приходит на кухню, берет закуску, фрукты: апельсины, яблоки, землянику — и несет сам в комнаты. Кухня „его“, кстати сказать, как раз напротив моей кухни, так что всё прекрасно видно, по вечерам почти всегда бывает спущена штора».