Страница 43 из 43
«Улица Каталин», быть может, самая добрая, но в то же время и самая суровая книга Магды Сабо. Она добра к людям (кроме сознательных носителей зла, вроде фашиста Солдата, погубившего Генриэтту), готова простить чуть ли не любые непредумышленные их проступки, но сурово отрицает право на социально бездумную жизнь, роковую и для них самих, и для всего общества.
Роман строится как бы в двух плоскостях. Основной сюжет располагается в шести главных хронологических срезах, одинаково важных для всех действующих лиц и навечно, хотя во многом по-разному запечатлевшихся в их сознании. Этому предшествует краткая экспозиция: три небольших главки, три «места действия», в которых мы застаем героев, когда само действие – прожитая, но только сейчас по-настоящему осознаваемая жизнь – в главном позади. «Мест действия» три, потому что все они, герои, давно уже далеко друг от друга, давно потеряли свою улицу Каталин – образ безоблачного мира, – хотя она продолжает жить в них, рядом с ними: для Ирэн и Балинта – в географической близости, для безвольно унесенной от родины Бланки – в мечтах, которые для нее единственная подлинная реальность, для убитой Генриэтты – в том смутном, но смело сконструированном автором мире ушедших, из которого она постоянно ускользает на землю, к тем, кто помнит и думает о ней. («Человек на этой земле но исчезает бесследно; он живет, пока кто-то помнит о нем», – говорила еще героиня «Лани».)
О ней, Генриэтте, помнят они все, пытаясь понять, как могло произойти то жестокое, бессмысленное, что произошло, – и с нею, и с ними всеми. Три семьи на улице Каталин жили так чисто и дружно, так по-человечески тепло и красиво, что вырванная фашизмом органическая часть этой общности – еврейская семья Генриэтты – открыла в самой жизни всех остальных героев зияющую, незаживающую рану. И они уже не могут быть счастливы буднями доставшейся – оставшейся им жизни, и мысленно каждый по-своему все кружит и кружит в поисках путей к утерянному счастью – счастью незамутненной человеческой близости. Внутренний монолог Ирэн – ведущий голос – время от времени сменяется голосом автора, но голосом, окрашенным всякий раз в иную тональность, в зависимости от того, чье эмоциональное восприятие передает: Балинта, Бланки, или даже физически уже не существующей, но такой реально-земной, почти осязаемой Генриэтты. Всех их память упорно возвращает то в чистое, наглухо отгороженное от внешнего мира отрочество, то к травмам войны, ворвавшейся в их заповедное царство страхом, мучительной парализующей растерянностью, расовыми гонениями, смертью. Но дело но в самой памяти: все они чувствуют, что там, на улице их юности, истоки всего светлого, всех заложенных в каждом возможностей, – однако оттуда же идет и их несостоятельность перед реальной жизнью, обернувшаяся личными неудачами, преступной безответственностью, приведшей даже к потере родины, глубокой внутренней опустошенностью.
Глуше, неувереннее становится с каждым новым вступлением голос «сильной» Ирэн Элекеш, поначалу так твердо убежденной в собственной непогрешимости, но постепенно, из мозаики разновременных воспоминаний, отчетливее познающей себя и свою объективную вину перед слабой и доброй Бланкой, от которой не pa i принимала плоды ее грешных усилий, по которой сама никогда не протянула вовремя умную, твердую руку помощи, не отвела от края нравственного падения; перед Генриэттой, от которой отгородилась душой, поддавшись столь мелкому и пустому в тех трагических обстоятельствах чувству ревности. И с непреложной очевидностью открывается наконец героям романа та горькая истина, что в действительности они не умели жить и любить, оттого и теряли даже друг друга – сперва Генриэтту, потом, в новых и столь же не понятых ими трагических событиях 1956 года в Венгрии, Бланку, своей социальной инфантильностью обрекшую себя на жизнь без родины.
Обновленная, заново отстроенная улица Каталин в конце романа, с заселившими ее новыми, полными жизни семьями, с детьми, так похожими на их печальных предшественников, лишь внешне повторяет расстановку персонажей – ибо они живут в другом, более умном мире, и над ними не нависла война, им не угрожает расистский бред. Улица Каталин в романе Магды Сабо вырастает в символ родины, по которой мало тосковать – которую нужно, должно понимать и деятельно любить, только тогда удастся ее сберечь.
Многие произведения Магды Сабо пронизаны любовью к ее маленькой прекрасной стране (нельзя хотя бы не упомянуть о внутренне перекликающемся с «Улицей Каталин» романе «Созерцатели», 1973). Но во всем ее творчестве явственно присутствует и родина в более узком смысле – ее родной город Дебрецен, к которому она привязана горячей дочерней любовью. Чуть не в каждой ее книге он появляется какими-то штрихами, зарисовками отдельных, известных старожилам домов, улиц, обычаев, а в пьесе «Город, крикни!» (1973) Магда Сабо прямо обращается к истории Дебрецена, к героическим и драматическим страницам его прошлого. Связь эта настолько крепка и ощутима, что естественным был ответный великий дар города Дебрецена в 1977 году, в связи с шестидесятилетием Магды Сабо, присвоившего ей звание почетного своего гражданина.
Магда Сабо находится в расцвете творческих сил, полна замыслов, планов, идей. Вместе с мужем, писателем Тибором Соботка, она много ездит по стране; обаятельная и наделенная даром живой непосредственности, охотно, часто встречается с читателями, и с некоторыми из них у нее завязываются многолетние дружеские связи. Она вообще легко вступает в контакты с людьми, одинаково естественно находя верный тон со старой крестьянкой из Трансильвании, растерянно переходящей шумную будапештскую улицу с большим коробом привезенных на продажу вышивок, и с девчушками с соседней улицы, наперебой призывающими ее быть арбитром в их сложном, запутанном споре. На лестнице красивого дома в Буде, когда она подымается с гостями в свою квартиру, се останавливает соседка, чтобы поблагодарить за внимание к больной матери («просто женщина эта целый день на работе, а мать давно не выходит, все время одна, я по своей мамо знаю, что это такое», – мельком поясняет Магда Сабо). Так живет она среди людей, в кипении жизни, и, из жизни черпая вдохновение, пишет книги, нужные людям.
Ее романы и новеллы, драмы и радиопьесы, произведения для детей и юношества выдерживают по нескольку изданий' – не стареют, находят все новых читателей и почитателей, причем не только на родине писательницы, но и далеко за ее пределами. Магда Сабо любит подходить к тесно уставленным полкам, где собраны переводы ее произведений, и пробегать глазами по корешкам – словно по карте мира: в самом деле, каких только языков здесь нет! Почетное место занимают среди них и переводы на русский язык, выпущенные издательствами «Прогресс» («Скажите Жофике…»), «Молодая гвардия» («Бал-маскарад»), «Детская литература» («День рождения»). Теперь еще три любимых детища Магды Сабо заговорили по-русски, зазвучали в нашей огромной стране, которую она с первой же встречи успела принять в свое сердце – и тепло, чутко описать в живых, раскованно-непосредственных «Путевых заметках» (1962).
Признание дорого каждому человеку, каждому творцу – но Магда Сабо во внимании к ее творчеству видит, пожалуй, прежде всего, что она, дочь маленького народа, утверждает те высокие, нравственные, гуманистические идеалы, которые близки, нужны всему человечеству. И это наполняет ее радостью – радостью служения людям в том, что для них сегодня так важно: высвобождении истинно человеческой, истинно нравственной и социально-ответственной личности от обывательской мелкотравчатости и эгоистического равнодушия.
Е. Малыхина