Будда

Но история индийской мысли обошла молчанием его самого и его приверженцев. В карме и сансаре она разработала понятия эзотерического рассмотрения жизни, которые привели к направлению мысли, совершенно противоположному европейскому мышлению. Они стали основными понятиями круговорота перерождений, а также учения Будды. Последнее немыслимо без идеи перерождений, без них оно бы потеряло всякий смысл. Учение о перерождениях было началом типично индийского образа мыслей и веры задолго до Будды, оно и вне буддизма до сих пор является сокровищницей индийской религии.

Сначала давайте рассмотрим его обе предпосылки — карму и сансару, которые одновременно охватывают все тайны представления о перерождениях. Они развились из древнейших представлений индоариев о смерти, которые более близки нашим собственным понятиям, чем возникшее позднее мышление, основывающееся на перерождениях. Эти представления были связаны с глубоким восприятием земного бытия и придерживались опыта земного счастья, который переносили на жизнь после смерти. При этом загробный мир в древних индийских религиозных представлениях предлагал преимущество: там не надо было бояться смерти. Но этим наивным мыслям не было суждено сохраниться в ведической вере. Возникло опасение, что умершему и в царстве мертвых будет угрожать Яма, его могущественный властелин.

Вера в повторную смерть появилась прежде, чем появилась мысль о перерождениях на земле. Поэтому важно было освободиться от постоянной угрозы смерти, чтобы не чувствовать себя ее жертвой. Жертвоприношения и ритуалы с заклинаниями считались действенным средством от повторной смерти, которая, очевидно, долгое время рассматривалась как большая угроза для умерших предков, а значит, и для каждого живущего человека, стоящего на краю могилы.

Как можно было воздействовать на эту неотвратимую судьбу? Уже в ведийские времена люди верили, что в царстве Ямы существуют различные места пребывания, которые соответствовали нашим представлениям о небесах, чистилище и аде, причем поведение на земле определяло место пребывания в потустороннем мире.

Здесь и в не удовлетворяющей душу человека вере в повторную смерть, возможно, лежат начала формирования мысли о карме и в конце концов о сансаре — круговороте перерождений. Так мы подошли к учению о перерождениях. Возможно, оно развилось из критического отношения к частым ошибкам поведения членов высших каст.

Карма является первым понятием личной ответственности, собственного формирования своей судьбы. Она действует и после смерти, в последующей жизни. Ведь карма — это сумма того, что остается от нас по ту сторону нашего телесного явления: чувства, мысли, дела. Она создается нами самими по закону: «Что посеешь, то пожнешь» — и может быть отменена. То есть карма означает как бы сноп отдельных действий для следующей жизни. Это то, что при появлении ребенка входит в новое существование.

В «Упанигиаде Чапдоджья» мы читаем по вопросу, волнующему людей все больше и больше: «Кто вел на земле праведную жизнь, тот войдет в чрево хорошей матери — в чрево брахмана или кшатрия. Кто плохо жил и лентяйничал, тот снова родится из чрева собаки или свиньи».

Вряд ли можно выразить более метко то, что старый индиец понимает под перерождением (перевоплощением). Сансара является всеобъемлющим понятием того, что здесь имеется в виду: путь не только в этой жизни, но и в сотнях, тысячах предыдущих и будущих жизнях. Эта сансара намного ближе, намного опаснее повторной смерти в малоизвестном нам царстве Ямы. Ведь мы знаем, что происходит здесь, на земле, как мы живем и что переживаем. Мы знаем наши самые потаенные мысли и желания, мы знаем дела, которые свершили без свидетелей и постоянно свершаем. Из них связывается в пучок наша карма, определяющая нашу дальнейшую сансару. Сила наших чувств, мыслей и дел формирует нашу жизнь от начала до конца. Непрерывно совершается это движение, в котором мы возрождаемся вновь и вновь. В эту беспрерывную игру волн бытия, которая в действительности есть только движение, только сансара, верят большинство индийцев и все люди, исповедующие буддизм.

Такое восприятие жизни имело с самого начала не только религиозную, но и социальную, общественную значимость. Ведь как раз в такой стране, как Индия, с ее резкими противоречиями между нищетой. и богатством, существующими и сегодня, оно предлагает ответ на естественный вопрос о причинах той или иной участи. «Почему я родился бедным, почему я калека, почему я не могу, как другие, найти путь наверх?» — «Потому что ты сам создал своей предыдущей жизнью то, что сейчас с тобой происходит», — возразил бы буддист и верующий индус. Отсюда происходит индийский фатализм, смирение с собственной судьбой.

Естественно возникает мысль, что умные, хитрые брахманы и другие богатые, заинтересованные в сохранении существующего порядка, разработали это учение и распространили его для успокоения масс, для умиротворения задумывающихся непривилегированных слоев. Однако не так все просто, как это представляли и аргументировали некоторые марксистские критики индийского образа жизни. Индийцев можно в чем-то упрекнуть, но только не в примитивизме: веды и упанпшады, индуизм и буддизм слишком глубоки и основательны. Они превосходят многое, что в духовном и религиозном плане возникло и развилось в этом мире. Мы можем также ясно проследить путь представлений о карме и сансаре в Индии до рождения Будды.

Во времена Вед и к началу эпохи Уианишад знания о связях кармы и пути отдельного существа в сансарс не были полностью сформированы. Больше исходили из пяти не связанных с каждым отдельным существом факторов — дыхание, зрение, слух, речь и разум, — которые отделяются от тела после смерти и постоянно соединяются с космическими силами: дыхание с ветром, зрение с Солнцем, слух с пространством, речь с огнем и разум с Луной.

Яджнавалкья первым перебросил мостик от этого старого мира представлений, основанного на космическом, к определяемому кармой существованию каждого отдельного человека и, вместе с тем, к самоответственности. В этом смысле он был важным предшественником, духовным первопроходцем Будды.

Свое литературное выражение древнейшая идея о карме нашла в знаменитой «Упапишаде Чандоджья», сборнике различных текстов, который рассказывает нам о своего рода странствии души как раннем представлении о пути отдельного человека, уже не связанного со своим телом после смерти. Этот путь очень красочно описан в сборнике, который известный индолог Пауль Дейсен перевел на немецкий язык сто лет назад. Текст сопровождает жертвоприношение:

«Теперь те, которые знают, и те, которые в лесу поклоняются со словами «Вера есть наш аскетизм», пойдут в пламя погребального костра, из пламени в день, из дня в светлую половину месяца, из светлой половины месяца в полугодие, так как Солнце идет на север, из полугодия в год, из года в Солнце, из Солнца в Луну, из Луны в молнию: Там же есть мужчина, он не такой, как человек, который поведет их к Брахману. Эта тропа называется дорогой богов.

Те же, кто в деревне поклоняются со словами: «Жертвование и благочестивые дела есть наша дань», войдут в дым погребального костра, из дыма в ночь, из ночи в темную половину месяца, из темной половины месяца в полугодие, так как Солнце идет на юг; эти не попадут в год, а из полугодия попадут в мир отцов, из мира отцов в эфир, из эфира в Луну, она есть царь Сома, и она есть пища богов, ее поглотят боги.

После того, как они проведут там время, пока сохраняются еще хотя бы остатки их добрых дел, они тем же путем возвратятся назад, как и пришли, войдут в эфир, из эфира в ветер; после того, как кто-то из них стал ветром, станет он дымом, после того, как стал дымом, станет он туманом, после того, как стал туманом, станет он тучей, после того, как стал тучей, прольется он дождем на землю. Они родятся там рисом и ячменем, травами и деревьями, кунжутом и фасолью. Из этого трудно, разумеется, выйти; только если он будет съеден как пища и выльется как семя, то он сможет развиваться дальше».