Генерал де Голль

К сожалению, идеи де Голля не находили понимания в высших командных кругах Франции. Военная доктрина того времени рассматривала танки лишь как средство, поддерживающее пехоту, а не как самостоятельную силу.

В 1934 году выходит в свет новая книга де Голля «За профессиональную армию», в которой автор дает оценку предстоящим сражениям и требует немедленной модернизации французской армии, полагая, что в современных войнах все будет решаться профессионализмом армейских подразделений.

По странному стечению обстоятельств, книга имела успех отнюдь не на родине, где было продано менее тысячи экземпляров, а в Германии. Разумеется, мысли, изложенные де Голлем, не были откровением для германских генералов, однако прекрасный литературный стиль и блестящий анализ сделали ее незаменимой для верхушки фашистского генштаба.

В своих «Воспоминаниях» Альберт Шпеер приводит следующие слова Адольфа Гитлера:

«— Я неоднократно перечитывал книгу полковника де Голля, — говорил бесноватый фюрер, — о возможностях современного ведения боя моторизованными соединениями и много из нее почерпнул».

Кроме того, эта книга была выпушена в СССР Государственным военным издательством тиражом в восемь тысяч экземпляров и с интересом изучалась в Красной Армии.

Французское командование продолжало всецело рассчитывать на «линию Мажино» как на замечательный оборонительный редут, способный остановить германские армии, полностью игнорируя предложения де Голля.

Министр обороны Анри Филипп Петен не принимал идеи перевооружения французской армии. К тому времени отношения между ним и де Голлем заметно охладились — отчасти из-за неприятия Петеном идей своего бывшего протеже, отчасти из-за сочувствия министра профашистским группировкам во Франции. Дружба полностью расстроилась после издания в 1938 году еще одной монографии де Голля «Франция и ее армия», написанной по материалам, собранным в середине двадцатых по просьбе Петена. По некоторым сведениям, маршал добивался соавторства, но получил категорический отказ.

Тем временем де Голль стремился получить разрешение на формирование во Франции современных бронетанковых соединений. Ему удалось ангажировать нескольких видных публицистов, которые восприняли идеи де Голля и старательно рекламировали их в прессе.

Впрочем, это мало что дало, и де Голль решил заручиться поддержкой своих идей в парламенте. В 1934 году де Голль познакомился с Полем Рей-но, который как политик, по мнению де Голля, имел большое будущее и соглашался с теорией относительно роли бронетанковых соединений в предстоящей войне.

В 1934 году супруги де Голль приобретают небольшое имение Буассери — двухэтажный дом с парком в деревне Коломбэ-ле-дез-Эглиз в трехстах километрах от Парижа. Эта покупка была связана главным образом с тем, что врачи рекомендовали мягкий и прохладный климат для больной Анны, а также ее полную изоляцию от внешнего мира. К тому же мадам де Голль давно хотела иметь загородные владения для отдыха.

Весной 1935 года Рейно выступил в парламенте с предложениями о реформировании французской армии. Он настоятельно предлагал депутатам рассмотреть важнейший, на его взгляд, законопроект о немедленном создании специальной армии в составе шести линейных и одной моторизованной дивизии, резервов общего подчинения и служб, который был с презрением встречен депутатами и почти без обсуждения отклонен большинством голосов. Все попытки де Голля и Рейно найти союзников среди влиятельных людей заканчивались крахом. Их вежливо выслушивали, иногда обещали помочь, но никакого содействия никогда не оказывали.

В октябре 1936 года состоялась знаменитая встреча де Голля и премьер-министра Леона Блюма, назначенного на высший государственный пост четвертого июня 1936 года. Встреча состоялась в тот день, когда бельгийский король Леопольд III заявил правительству Франции, что Бельгия не намерена следовать союзническим обязательствам в связи с тем, что франко-бельгийский союз не обеспечивает безопасность Бельгии.

Леон Блюм, подав руку де Голлю и усадив его в кресло, принялся говорить о том, что идеи о перевооружении армии находят понимание в правительстве Третьей республики.

— Кажется, вы всегда выступали против моих идей? — спросил де Голль премьера.

— Конечно, выступал, — ничуть не смутившись, ответил Блюм. — Но когда становишься премьером, многие взгляды меняются… Кстати, мне хотелось бы узнать ваше мнение относительно того, что произойдет, если Гитлер отважится бросить свои войска на Вену, Прагу или Варшаву?

— Не произойдет ничего неожиданного. В зависимости от обстановки мы призовем людей из резерва первой очереди или из запаса. А затем, глядя сквозь амбразуру наших укреплений, будем безучастно наблюдать, как Адольф Гитлер прибирает к рукам Европу.

— Неужели вы хотите, чтобы мы направили экспедиционный корпус в Австрию, Богемию или Польшу?

— Нет, — проговорил де Голль. — Но если немцы будут наступать вдоль Дуная или Эльбы, мы просто обязаны выдвинуть наши армии на Рейн. Мы должны войти в Рурскую область, если вермахт пойдет на Вислу. Ведь если бы мы были в состоянии предпринять такие контрмеры, этого было бы достаточно, чтобы не допустить агрессии. Но при нашей нынешней системе мы не в состоянии двинуться с места. И, наоборот, наличие танковой армии побуждало бы нас к активным действиям. Разве правительство не чувствовало бы себя увереннее, если бы заранее было к этому готово?

— В ваших словах есть резон, — сказал Блюм. — Было бы, конечно, прискорбно, если бы нашим друзьям в Центральной и Восточной Европе пришлось стать жертвами вторжения. Однако в конечном счете Гитлер ничего не добьется до тех пор, пока не нанесет поражения нам. А как он может это сделать? Вы согласны с тем, что наша система, мало пригодная для наступательных действий, блестяще приспособлена для обороны?

— Тезис о неприступности «линии Мажино» с каждым днем все меньше соответствует истине. Первым это понял бельгийский король, о чем он и сообщал нам в доступной форме.

— Может, вы и правы, но, я думаю, Леопольд при разрыве союза руководствовался не только стратегическими соображениями. Мне говорили, что он симпатизирует Гитлеру… Но в любом случае наша оборонительная линия и фортификационные сооружения смогут обеспечить безопасность нашей территории.

— Ни в коем случае! Это обман самих себя, — сказал де Голль. — И весьма сомнительный вывод. Еще в конце прошлой войны не существовало обороны, которую невозможно было бы пробить. А ведь какой прогресс достигнут с тех пор в развитии танков и авиации! В будущем массированное использование достаточного количества боевых машин позволит прорвать на избранном участке любой оборонительный редут. А как только брешь будет проделана, немцы смогут при поддержке авиации двинуть в наш глубокий тыл массу своих быстроходных танков. Если мы будем располагать танками в равном количестве, все можно будет исправить, если нет — все будет проиграно.

— С вами тяжело спорить, — улыбнулся Блюм, — потому что вы правы. Правительство разработало, а парламент утвердил решение, что помимо бюджетных ассигнований на производство танков и самолетов будет выделяться значительная сумма.

Де Голль заметил премьеру, что самолеты, которые планировалось выпускать в больших количествах, были разработаны исключительно для оборонительных, а не для наступательных действий. А танки «Рено» и «Гочкинс» имеют большой вес, малую скорость, вооружены малокалиберным короткоствольным орудием и предназначены для сопровождения пехоты, а никак не для выполнения самостоятельных заданий в составе специальных танковых соединений.

— Выпускаемые танки — это вчерашний день танкостроения. Вы должны понять, — сказал де Голль, — что мы построим столько же танков и израсходуем столько же средств, сколько потребовалось бы для создания танковой армии, а иметь эту армию все-таки не будем!