В сладостном плену

Хаакон почувствовал, что она каким-то образом уже знает о его намерении избавиться от нее. Но, подобно ребенку, который стремится оттянуть наказание, он понадеялся на то, что можно будет как-нибудь избежать ее расспросов. — Тебе не надо беспокоиться… Он улыбнулся и протянул руку к ее лицу. Гудрун сильно ударила по руке мужа.

— Так ты считаешь, что меня не касаются твои намерения заменить меня другой королевой?

Она прямо-таки выпалила этот вопрос, и каждый мускул ее маленького тела вздрагивал от кипевшей в ней ярости.

Хааконг издал долгий, усталый вздох.

— Так ты говорила с Магнусом?

— Я слышала сплетни на рынке и потом видела, как от тебя выходил покровитель этого самого отродья, — произнесла она на одном дыхании.

Хаакон видел, как Гудрун все больше раскалялась от злости, и попытался как можно быстрее покончить с неприятной перепалкой.

— Мне, право, жаль, что слышал это где-то, но это и неважно, поскольку никак не влияет на мои намерения. Никто лучше тебя не знает, что в этом деле выбор у меня небольшой. Если я не женюсь на этой саксонке, то это сделает Торгуй, и тогда вместе с ним уплывет и все ее серебро. Нельзя допустить, чтобы его положение так укрепилось за этот счет, да, кроме того, мне нужен наследник.

Гудрун была разъярена таким приговором Хаакона по поводу своих женских качеств, но быстро нашлась, каким оружием отразить этот удар.

— Как интересно, что вину за наше бесплодие ты возлагаешь на меня. Будь ты больше мужчиной…

Хаакон сжал кулак и угрожающе поднес его к самому лицу жены, вызывающе смотревшей на него.

— Ну-ну, давай, ударь меня. Это ты можешь, но если ты думаешь, что от меня так легко отделаться, то советую тебе не заблуждаться на этот счет. Да, ты — король, но есть кому постоять и за меня. Многим не понравится, что для своего ложа ты выбрал эту саксонскую шлюху.

— По крайней мере именно она будет мне служить в постели. — Видя, что его слова сделали то, в чем он полагался на кулак, Хаакон опустил руку.

— Я у тебя в долгу, мой господин. До того, как ты так жестоко оскорбил меня, я думала, что, потеряв свой титул, я потеряю все. А теперь слушай, что я тебе еще скажу — я сделаю так, что ты будешь нененавидеть меня. К заходу солнца меня здесь не будет, но с тобой останется моя ненависть к тебе.

Гудрун резко повернулась и стремительно исчезла в своей комнате, расположенной позади трона, на котором восседал Хаакон.

Сцена с женой оказалась хуже, которую ожидал Хаакон. Хорошо хоть то, что устранено последнее препятствие, мешавшее ему вплотную заняться сокрушением Торгуна. Завтра благородные скандинавские мужи услышат требуемое объявление о разводе, и скоро Бретана окажется в его постели.

Надо думать, Магнус уже вернулся домой и побеседовал с дочерью о последних свадебных приготовлениях, включая торжественный ужин для жениха и невесты, который состоится этим вечером в доме Хаакона. И все же Магнус ожидал с его стороны хоть какого-то, пусть чисто символического, усилия, чтобы завоевать ее доверие. Если ему удастся убедить ее пойти к алтарю добровольно, то свадьба по крайней мере пройдет менее напряженно.

— Я не пойду за него замуж! — пронзительно закричала Бретана. — Ты же обещал считаться с моими желаниями. Если это так, то ты не можешь обрекать меня на такую судьбу. — Она умоляюще взглянула на отца.

Магнус в изнеможении рухнул в свое огромное дубовое кресло, глубоким вздохом подводя итоги трудного, полного событиями дня. Он-то считал дело решенным, и вот теперь дочь вновь перечит.

— Дочь моя, — ответил он, — я и в самом деле считаюсь с велениями твоего сердца, но теперь это противоречит здравому смыслу. Даже если бы я не мог руководить тобой, поскольку ты уже стала женщиной, да еще такой красивой, мой жизненный опыт все же дает мне право советовать тебе в делах, в которых я разбираюсь лучше, чем ты. И хотя ты можешь и не верить мне, но это замужество — одно из таких дел. Оно всем во благо.

Бретана стояла, не произнося ни слова, но грудь ее вздымалась от гнева.

Магнус все еще надеялся переубедить дочь, поэтому он так упорно пытался понять причины ее сопротивления.

— Наверно, не это твое странное влечение к Торгуну заставляет тебя отвечать отказом…

— Нет! — коротко отрезала Бретана. — Не оно. Я больше не хочу выходить за него замуж. — Затем она продолжала:

— Я не хочу его, но я также не расположена и к Хаакону. Почему ты вынуждаешь меня?

— Ты должна доверять моему выбору. — Магнуса уже начала раздражать дерзость дочери. — Ну, хватит этих бесполезных разговоров. Я устроил так, что сегодня вечером ты будешь ужинать с Хааконом, и поэтому должна выглядеть как можно лучше. Оденься как подобает скандинавской королеве.

Эта новость еще больше разозлила Бретану, но прежде чем она успела хоть что-то возразить по этому поводу, Магнус сказал:

— А теперь марш к себе. Правду сказать, от всех этих отцовских забот так устаешь. Взмахом руки он отпустил Бретану, ясно давая понять о своем нежелании продолжать разговор.

Обескураженная и оскорбленная в своих чувствах, Бретана приняла протянутую ей руку Бронвин и удалилась в тишину собственной комнаты, чтобы там обдумать свою становящуюся все более печальной судьбу.

— Отец не откажется от своей затеи, — спокойно произнесла она, скосив глаза на Бронвин. — Он собирается выдать меня замуж за этого ужасного человека. О, Бронвин, это какой-то кошмар, и я, кажется, не могу пробудиться от него. Не знаю, что хуже, боль предательства Торгуна или судьба стать женой его брата.

Бронвин увидела, как при упоминании о Хааконе по лицу Бретаны пробежала волна страха.

— Неужели он так ужасен?

Замужество казалось неизбежным, и поэтому Бронвин надеялась убедить Бретану посмотреть на вещи с более практической стороны.

— Я знаю, в основном со слов Торгуна, что он жаден и жесток.

Сказав это, Бретана замолчала, сопоставляя эти качества с аналогичными чертами натуры самого Торгуна.

— Знаю также, что он способен бросить из-за меня другую женщину. Я в ужасе от того, что мужчина так легко способен менять женщин. Мне довелось видеть Хаакона только однажды. Голос его маловыразителен, но вот глаза…

Девушка не хотела продолжать воспоминаний той сцены.

— Знаешь, Бронвин, то, как он смотрел на меня, напоминало мне голодный взгляд Эдуарда, от которого содрогалось все мое тело. Что же мне делать? — Бретана в отчаянии обвила руками шею Бронвин, чуть не опрокинув ее.

— Ну успокойся, успокойся, — Бронвин нежно погладила ее роскошные волосы. — Может, ты и ошибаешься, — с надеждой в голосе произнесла она. — В любом случае сделать уже ничего нельзя, надо только получше воспользоваться тем, что мы имеем.

Бретана в течение некоторого времени продолжала обнимать Бронвин, а потом отпрянула и пристально посмотрела ей в глаза. Та знала, что такой взгляд означает только одно — в ее голове созрел какой-то план.

— Так вот, самое лучшее в нашем положении — это вернуться в Нортумбрию, — решительным тоном заявила Бретана. — Нам просто-напросто надо покинуть эту страну.

Хотя Бронвин и знала, что Бретана предложит что-то из ряда вон выходящее, но ничего столь дерзкого даже она не ожидала.

— Госпожа, ты наверное шутишь. Не думаешь же ты, что мы сумеем бежать отсюда?

— Я и помыслить не могу о том, чтобы оставаться здесь в ожидании того, что нас ждет.

— Я вряд ли справлюсь с этими тяжелыми веслами.

До смешного нелепый образ Бронвин, сидящей за веслами, вызвал на губах Бретаны легкую улыбку.

— Нет, дорогая Бронвин, но это могут сделать викинги. Торгуй говорил мне, что в Трандберген наезжают купцы, чтобы здесь обменивать свои товары. Надо думать, что они приезжают с командой матросов, которые жадны до наживы. Учитывая это, а также то, что мы можем удовлетворить их алчность изрядным количеством серебра, наш успех обеспечен. Приближается летний торговый сезон, а эти ужасные брачные приготовления займут еще месяца два, так что к тому времени мы сумеем склонить какую-нибудь корыстную душу к тому, чтобы отвезти нас домой.