В сладостном плену

Теперь драгоценности — хорошо подошли бусы из мелкого розового кварца между двумя большими застежками. Получилось неполное ожерелье. Нашлась в шкатулке и пара кварцевых серег-слезок, подходивших к брошам. Там же было много широких серебряных браслетов и, хотя раньше Бретана их не носила, она решила надеть по одному на каждую руку.

Посмотрев на себя в небольшое ручное зеркальце, Бретана пришла к выводу, что несмотря на всякие там неприятности и прочее, внешне она выглядит как настоящая скандинавская леди. Теперь и одежда и беломраморная кожа, и белокурые волосы девушки делали ее очень похожей на женщин, которых она видела по пути с пристани. После того, как Магнус подтвердил историю, рассказанную Торгуном, она чувствовала некоторую противоречивость своего положения и своего настроения.

Взяв небольшой гребень из слоновой кости, она начала осторожно расчесывать спутанные ветром длинные серебряные пряди своих волос.

— Бретана! — Звучный голос Магнуса вывел ее из задумчивости, и она посмотрела в сторону задернутых штор. — К тебе пришли.

Она отложила гребень и спиной прижалась к тяжелому сосновому креслу, взволнованно готовясь к встрече. Но вот шторы раздвинулись, и она увидела залитое слезами лицо своей несравненной Бронвин.

— Госпожа! — С этими словами она бросилась обнимать свое обожаемое дитя, которое, как она думала, проглотило море. — О, моя госпожа!

Бронвин крепко сжала Бретану в своих объятиях.

Бретана спросила:

— Тебя никто не обижал? — Бронвин быстро замотала головой.

— Все прекрасно. Здесь ко мне хорошо относятся. Но я так страдала от одиночества. Я ведь была уверена, что ты утонула.

Усадив Бронвин, Бретана поведала ей всю свою долгую, невероятную историю, от того момента, как она попала на остров, и до ее нынешнего положения. Она также изложила рассказ Торгуна о своем прошлом, дополнив его сведениями, которые ей сообщил Магнус. И, кончив рассказывать, она обратила внимание, что это не повергло Бронвин в изумление, которое, как она думала, отразится в ее добрых зеленых глазах.

— И что же, ты не считаешь все это невероятным? — спросила она, наклонившись вперед и положив обе руки на полные колени Бронвин.

— Это совсем не так невероятно, как ты, может быть, думаешь, — спокойно ответила та. Бретана быстро сообразила, что такое спокойствие Бронвин объясняется только одним: она уже все знала.

— Так ты все знала? — Она не верила этому, не могла представить, откуда Бронвин все известно.

Бронвин склонила голову. Ей было стыдно за то, что она так долго хранила эту тайну.

Я знала твою мать задолго до твоего рождения. Когда ей было столько лет, сколько тебе сейчас, на нас напали фризы. В те дни такие набеги не были редкостью, а Глендонвик не имел тех мощных стен, которые затем построил Эдуард. Она была захвачена в плен, и мы думали, что даже убита. А через два года Эйлин чудом вернулась и поведала нам невероятную историю о своей жизни среди язычников.

— Твой дед был безмерно рад ее благополучному возвращению, и уже потом узнал, что она беременна. Дочь без мужа, да еще с ребенком — с этим старому, больному человеку было трудно смириться. Бретана все поняла, и конец истории ей был уже ясен.

— Вот так, — продолжала за нее Бретана, он и выдал ее замуж за Эдуарда.

— Да, — ответила та. Только твой дед и я знали правду. Всем он говорил, что твоя мать убежала из плена и стала жить в Восточной Англии. Там же она якобы вышла за человека, который вскоре был убит. Само собой, люди знали, что ты не дочь Эдуарда, потому что когда она вернулась, беременность была уже заметна. Но никто не знал, кто твой отец. И когда умер отец Эйлин, а затем ушла и она сама, с этой тайной осталась одна я и поклялась, что никогда не заставлю тебя страдать из-за твоего происхождения.

Бретана не могла поверить услышанному.

— Как ты могла скрыть это от меня?

— Я не знала, что Магнусу известно об этом. Но в то утро, когда пришел Торгун, я поняла, что круг замкнулся. Что нам теперь делать? — Хотя Бронвин и была старше Бретаны на целых двадцать лет, сейчас она выглядела, как ребенок, умоляющий дать ему самый простой ответ на очень сложный вопрос.

Бретана в молчании отвернулась. Положение, в котором она оказалась, представилось ей теперь куда более ясным и требующим каких-то решений. Она подумала, что скорее всего ей придется признать своего отца и как-то примириться со своей судьбой. Но потребуются дополнительные доказательства того, о чем рассказала Бронвин, прежде чем она сможет решиться на что-то более определенное.

— Госпожа, — повторила Бронвин, — что же нам делать?

Бретана поднесла палец к губам и с мягкой задумчивостью произнесла:

— Торгуй знает.

Глава 12

— Какой сюрприз, брат. — Хаакон сардонически улыбнулся, пытаясь хоть как-то скрыть свою нелюбовь к брату. Я слышал от Нильса, что тебя нашли, но не верил такой удаче.

— Представляю твое разочарование, — ответил Торгуй с завидным самообладанием.

Хаакон произнес как ни в чем не бывало:

— Я что-то тебя не совсем понимаю.

— Погибший в море брат, и никакой угрозы твоему трону.

С этими словами Торгуй решительно подошел к Хаакону и вызывающе уселся в богато украшенное резьбой кресло, стоявшее напротив королевского на деревянном помосте. Хаакон издевательски засмеялся:

— Брат ты мне или не брат, это неважно, главное, что ты неудачливый торговец и уж никак не угроза моему трону. Ты, как всегда, льстишь себе. Впрочем, это неважно, должен же кто-нибудь делать это. — Хаакон заерзал в королевском кресле и откинул голову назад, всем своим видом выражая полное безразличие. — А поскольку мне всегда доставляет удовольствие твое общество, то могу я узнать причину твоего неожиданного визита?

Торгуй, прищурив глаза, очень внимательно посмотрел на него.

— Я только хотел, чтобы ты убедился, что со мной все в порядке, поскольку ты, я полагаю, думал иначе. Другой причины нет.

Торгуй встал и направился к окованной железом двери в дальнем конце зала. Взявшись за большую изогнутую ручку из железа, он повернулся к брату:

— Я думаю, что скоро мы будем видеться чаще.

— В самом деле?

Сначала Хаакон не понял в чем дело, а потом быстро все сообразил.

— А, ну конечно. Вернулось это отродье Магнуса. Ты хоть заработал на этом что-нибудь?

— Да, заработал, и это как раз и поможет нам чаще видеться.

Хаакон не думал, что его постылый единоутробный братец сможет заняться чем-то другим, кроме как вернуться на Шетландские острова к своей торговле. До сих пор он бывал в Трондбергене только наездами, да и то очень краткими, и это было прекрасно. Перспектива же того, что тот обоснуется здесь всерьез и надолго, его совсем не устраивала.

— Ты что, не намерен возвращаться к своему морскому ремеслу?

Хаакон заранее устрашился, так как знал уже ответ.

Торгун сделал вид, что размышляет по этому поводу, хотя для себя он уже давно все решил.

— Я устал от изменчивых ветров. Лицо Хаакона вновь обрело жесткое выражение.

— На суше бывают ветры и похуже;

— Так-то оно так, — ответил Торгуй, загадочно улыбнувшись своему недругу, — но здесь я по крайней мере знаю, откуда они дуют.

С этими словами он открыл тяжелую дверь, на мгновение впустив в комнату яркий дневной свет. Грохот закрываемой двери, потрясший деревянный каркас дома, совпал со звуком сильного удара. Это Хаакон грохнул кулаком по подлокотнику своего трона.

— Проклятье! — произнес он, а затем попытался собраться с мыслями.

Новость о возвращении брата прямо-таки обескуражила его. Было опасно и то, что тот получил от Магнуса обещанную ему ранее награду. В лучшем случае он использует деньги на выкуп своей законной территории, а в худшем — купит корабли и наймет воинов для того, чтобы поспорить с Хааконом за трон.

Сразу же после безвременной кончины их отца Харальда, мать Хаакона, Ингрид, сказала, что к своему единоутробному брату ему, во-первых, не нужно проявлять никаких родственных чувств, а во-вторых, никоим образом не доверять ему. Этому же настроению в последние годы всемерно способствовала Гудрун, острая на язык жена Хаакона.