Из жизни солдата

Налаживание охраны границ Германии с Польшей и Чехословакией на базе добровольцев из числа жителей, проживающих в приграничных районах. Ввиду оснащения пограничников одним только легким вооружением, неблагоприятной возрастной структуры личного состава этих частей и подразделений и отчасти из-за их недостаточной подготовки пограничные войска были похожи больше на народное ополчение, чем на регулярную армию. Растянутые вдоль всей восточной границы Германии, они в лучшем случае могли обеспечивать ее патрулирование в мирное время. На один километр границы приходилось в среднем всего лишь 12 человек! В то же время на западных границах не было и такой слабой пограничной охраны. Все это лишний раз подтверждает тот факт, что меры, принятые в данной области, были направлены только на предотвращение внезапного нападения на рейх с Востока.

Как известно, на территории дружественных Германии государств нами осуществлялась разработка отдельных видов вооружения, запрещенных Версальским мирным договором, а также проводилось обучение некоторой части личного состава их применению. Одновременно велась подготовка к наращиванию военного производства в стране на случай войны. Одним из направлений этой подготовки являлись меры, нацеленные на создание малочисленных военно-воздушных сил.

В дополнение к имевшимся оборонительным сооружениям строились заграждения, а вдоль восточных границ сооружались еще и долговременные огневые точки, в первую очередь на р. Одер и в Восточной Померании. При этом мы не выходили за рамки соответствующих ограничений, предусмотренных Версальским договором.

Между прочим, реальная военная угроза со стороны Польши стала причиной осуществления одного из крупных мероприятий из числа перечисленных выше. Дело в том, что наряду с непрекращающимися провокациями с польской стороны в Верхней Силезии, грозившими в любой момент перерасти в открытое столкновение под предлогом очередного «народного восстания», Польша совершала и другие действия, заставлявшие нас сомневаться в безопасности восточных границ рейха. При любом обострении международной обстановки в Польше проводилась так называемая «тренировочная мобилизация», представлявшая собой, по сути дела, частичную мобилизацию в районах, расположенных вдоль польско- германской границы. Исходя из печального опыта захвата Вильны, не было никакой уверенности в том, что указанные действия не являются подготовкой к агрессии.

В течение 1931 и в начале 1932 года мобилизационные мероприятия проводились Польшей на границе с Восточной Пруссией. Это побудило меня выступить с предложением о проведении крупной акции, которая продемонстрировала бы Польше, что ей никогда не удастся овладеть Восточной Пруссией так, как это случилось с Вильной. В связи с тем, что нам было запрещено строить укрепления вблизи границы, я предложил создать так называемый «Хейльсбергский рубеж», оборудованный противопехотными и противотанковыми заграждениями, а также небольшими долговременными оборонительными точками. Этот рубеж должен был примыкать к древней крепости

Кенигсберг и вместе с ней образовывать «восточнопрусский редут», позволявший нашей группировке в этом районе оказывать длительное сопротивление врагу. «Хейльсбергский треугольник» был единственным местом в Восточной Пруссии, где мы имели право строить оборонительные сооружения.

Имперский военный министр Грёнер одобрил мое предложение. Ему также удалось убедить политическое руководство в существовании непосредственной угрозы со стороны Польши и добиться выделения соответствующих средств, что позволило немедленно начать инженерные работы.

Эти мероприятия, которые иногда обозначались как «тайные военные приготовления Германии», ни в коей мере не представляли угрозы для наших соседей. Даже имея 21 дивизию, рейх по- прежнему значительно уступал по своей военной мощи любой из вышеупомянутых трех союзных держав. При таких обстоятельствах подготовка к усилению рейхсвера в случае неспровоцированного нападения на Германию одного из соседних государств действительно может рассматриваться как первый маленький шаг в направлении обеспечения безопасности страны. Следует заметить, что этот шаг был предпринят только после того, как рейх десять лет понапрасну ждал всеобщего разоружения, которое было способно обеспечить и его безопасность.

«Кошмар коалиций»[6]

Как бы ни были важны описанные выше усилия по укреплению обороноспособности рейха, они все же не являлись основным содержанием работы руководимого мною отделения в составе отдела управления сухопутными войсками. Таковым была теоретическая разработка вопросов боевого применения сухопутных войск во время войны.

В рассматриваемый период проблема использования войск для решения внутриполитических задач, к счастью, утратила свою остроту. В связи с этим принципы использования рейхсвера в этих целях не нуждались в дополнительном изучении, вполне можно было обойтись уже имеющимися наработками по данному вопросу.

Таким образом, мы могли сосредоточиться на проблемах боевого применения сухопутных войск во взаимодействии с военно-морскими силами. Для меня как для военного человека было особенно интересно заниматься именно этими вопросами. Решения по вопросам использования рейхсвера принимали, разумеется, главнокомандующий сухопутными войсками и начальник войскового управления как его первый помощник. Однако подготовка для них соответствующих предложений входила в мою задачу, так же как и проведение необходимых исследований и расчетов. Вот только было не очень понятно, как можно составлять эффективные планы, пусть даже для ведения чисто оборонительных действий, в условиях подавляющего превосходства трех держав, объединившихся в антигерманскую коалицию. «Кошмар коалиций», в свое время так удручавший самого Бисмарка на протяжении последних двух десятилетий его государственной деятельности, и теперь не давал покоя всем, кто занимался прогнозами вероятного хода военных действий в будущей войне.

Обычно размышления на эту тему находят свое отражение в так называемых «планах выдвижения и развертывания войск». Однако у Германии и у Австро-Венгрии в 1914 году уже был печальный опыт слепого следования такому плану. В сложившейся к тому времени политической ситуации логичнее всего было бы в случае нападения России на Австро-Венгрию все силы сосредоточить для наступления на Восточном фронте, занимая на Западе выжидательную позицию по отношению к Франции. Но утвержденный ранее план выдвижения и развертывания войск, который уже было поздно менять, не позволил сделать этого. Точно так же Австро-Венгрия была вынуждена сначала осуществить переброску значительных сил к границам Сербии и лишь затем смогла направить часть войск против России.

Хорошо известно, какие негативные политические и военные последствия имело это для обоих государств. Однако это была не единственная причина, по которой германское военное руководство решило вообще отказаться от жесткого, заранее расписанного во всех деталях плана выдвижения и развертывания войск.

Потенциальными противниками рейха в то время были три крупные державы, каждая из которых значительно превосходила его своей военной мощью. Совершенно невозможно было заранее определить, какая из них первой совершит нападение и присоединятся ли к ней две другие сразу или только через некоторое время. Предполагаемых вариантов действий вероятного противника было так много, что предусмотреть их в одном или даже в нескольких планах было крайне трудно. Что касается разработки каких-либо планов активных действий со стороны Германии, то об этом, естественно, не могло быть и речи. С другой стороны, германские сухопутные войска были настолько немногочисленны, что благодаря высокой пропускной способности немецких железных дорог их можно было быстро сосредоточить на любом направлении. В связи с этим командование остановилось на варианте, при котором решение об использовании главных сил армии откладывалось на самый последний момент, его предстояло принимать в зависимости от сложившейся обстановки и в буквальном смысле на ходу.

6

В сентябре 1879 года, после заключения очередного секретного союза с Австро-Венгрией, канцлер Германии Бисмарк в беседе с русским дипломатом графом Орловым бросил фразу, впоследствии ставшую знаменитой, — признание, что его мучает «кошмар коалиций». — Прим. перев.