Юлий Цезарь

Первой из этих импровизаций была война с гельветами. При своем отъезде из Рима Цезарь, несомненно, имел о переселении гельветов представления, распространенные в политическом обществе Рима в 62 году Дивитиаком, послом эдуев и глашатаем взглядов той политической части Галлии, которая имела основания противиться этому движению. Гельветы, по этим представлениям, хотели завладеть Галлией и стать во главе обширной коалиции галльских народов; в данный момент они ограничиваются вторжением в Провинцию, чтобы войти в Галлию по самой короткой дороге, но со временем они могут сделаться опасными даже для Италии, если под их военной гегемонией возникнет большая кельтская империя.[34]

Судя о движении гельветов по доставленным Дивитиаком сведениям, Цезарь поспешно выехал из Рима, как только узнал о том, что гельветы действительно тронулись в путь: опасность была чрезвычайно велика, нельзя было терять ни минуты. Хотя об этом вторжении знали уже давно, Цезарь, однако, позволил захватить себя врасплох с одним легионом в нарбонской Галлии и тремя легионами под Аквилеей, на другом конце цизальпинской Галлии. Он тотчас послал аквилейским легионам приказ присоединиться к нему. Находясь в движении день и ночь, он быстро прибыл в Женеву, где, вероятно, думал найти враждебные действия уже начатыми.

К его великому изумлению, между 5 и 8 апреля[35] к нему явилось посольство гельветов, объявившее ему, что часть их народа желает переселиться в Галлию,[36] и просило у него позволения пройти через Провинцию. В этих просьбах не было ни вызова ни угрозы, но Цезарь, побежденный эдуями и видя в гельветах орду, с нетерпением ожидавшую возможности броситься на Галлию, заподозрил тут коварство. Он просил несколько дней на размышление, давая понять, что готов согласиться.[37] Едва послы удалились, как он с бывшим при нем легионом и некоторым числом рекрутов стал укреплять между Женевским озером и Юрой те участки, где было легко форсировать Рону.[38] По-видимому, он ожидал нападения гельветов после отказа, которым решил ответить на их просьбы, если принимал столько предосторожностей. Но в этом Цезарь также ошибался. Отрицательный ответ был сообщен гельветам 13 апреля, но нападения не последовало: гельветы не сделали никакой попытки вторгнуться в Провинцию.[39]

Они, напротив, попросили у секванов позволения перейти горы через Эклюзский проход (Pas de l'Ecluse). Без труда получив это позволение, они немедленно все вместе: мужчины, женщины и дети, приблизительно 150 000 человек,[40] нагрузив на свои повозки на три месяца припасов и немногие ценности, отправились по направлению к Юре под предводительством старого вождя по имени Дивикон.

Первая опасность, которой боялись римляне, — вторжение в Провинцию — миновала, и Цезарь потерял первый удобный случай для начала войны. Вторая опасность, возвещенная эдуями, опасность галльской империи, которую якобы хотели основать гельветы, все же оставалась.

Цезарь, нуждавшийся в немедленном выполнении какого-нибудь блестящего предприятия, решил преследовать гельветов в Галлии и теперь же начать войну с этой будущей империей. Предлог, если не повод, найти было нетрудно: он был связан, конечно, с отношением к эдуям. Эдуи смотрели на эмиграцию гельветов как на угрозу себе, а сенат дал приказ правителю нарбонской Галлии защищать эдуев. Однако прежде всего нужны были средства для ведения этой войны. Четырех легионов было недостаточно. Оставив Лабиена для защиты Роны, Цезарь быстро возвратился в цизальпинскую Галлию, и пока он ожидал три легиона, уже вызванных им с их зимних квартир в Аквилее, набрал два новых легиона. Потом с пятью имевшимися легионами он перешел Женеврский перевал (Mont Genevre), спустился к Куларону (совр. Гренобль) и быстро пошел на север к границе Провинции. По соседству с местом, где позднее возник Лион, к нему присоединился Лабиен с оставленным в Женеве легионом. Вероятно, к началу июня Цезарь с шестью легионами и вспомогательными войсками, т. е. приблизительно с 25 000 человек,[41] перешел границу Провинции и вступил на галльскую территорию, следуя по левому берегу Арара (совр. Сона).[42]

Он пришел в благоприятный момент. В эти два месяца гельветы медленно прошли территорию секванов и, вступив на территорию эдуев, дошли до Соны, намереваясь перейти ее, вероятно, возле Макона (Macon). Но потому ли, что они действительно занимались грабежом, или потому, что враги в сговоре с Цезарем оболгали гельветов, среди галльских племен была организована искусная агитация. Как только проконсул перешел границу, к нему отправили послов с просьбой о помощи разные галльские народы: аллоброги, жившие за Роной, амбарры, эдуи и даже секваны, которые, однако, позволили гельветам пройти через их территорию.[43] Законный предлог для войны был найден. Цезарь, опираясь на сенатское постановление в пользу эдуев, потребовал от них хлеба и 4000 всадников и, не теряя времени, опрометчиво бросился в бой. Его план — захватить гельветов, начавших переправляться через Сону, во время этой медленной и трудной операции. Большими переходами, не останавливаясь ни на минуту, Цезарь направился к Макону. Когда он был уже возле него, он сделал последнее усилие и форсированным маршем послал вперед в качестве авангарда три легиона. Но он слишком понадеялся на медлительность гельветов. По прибытии трех легионов на левом берегу оставался только небольшой арьергард. Уничтожить его было легко. Но так как этот успех не имел никакого значения,[44] то Цезарь за один день перебросил всю свою армию на противоположный берег и бросился преследовать гельветов, направлявшихся к северо-западу через неровную местность современного Шаролэ.[45]

Цезарь воображал, что останавливает в самом начале обширное и опасное движение кельтских народностей, которое со временем могло принять размеры движения кимвров и тевтонов. Он с закрытыми глазами шел в ловушку, ловко расставленную консервативной партией эдуев, и совершил одну из величайших ошибок в своей политической карьере. Гельветы вовсе не намеревались основывать галльскую империю. Напротив, таково было намерение эдуев, которым римляне и Цезарь в своем неведении о положении дел в Галлии слишком наивно верили. Цель гельветов была совершенно другая. Цезарь прибыл в Галлию в критический момент, когда всей нации угрожала опасность гораздо большая, чем эмиграция гельветов, — германская опасность, олицетворяемая Ариовистом.

Разделенная целыми столетиями на большое число независимых крупных и мелких республик, самые могущественные из которых вели непрерывные войны, усугубляемые в то же время в каждой республике ожесточенной борьбой партий, очень часто возбуждавшей распри между государствами.[46] Галлия в годы, предшествовавшие прибытию Цезаря, была дестабилизирована более обыкновенного долгой борьбой между эдуями и секванами, оспаривавшими друг у друга в непрерывных войнах Сону и ее богатые таможенные пошлины.[47] Несколько лет тому назад во время одной из этих войн побежденные эдуями арверны и секваны обратились к царю свевов, Ариовисту. Они просили у него помощи, обещая ему взамен этого землю в Галлии. Ариовист во главе своих германцев перешел Рейн и помог секванам и арвернам разбить эдуев.

34

Cicero (Α., I, XIX, 2): «Senatus decrevit… legali cum auctoritate mitterentur, qui adirent Galliae civitates darentque operam, ne eae se cum Helvetмis jungerent». Это место письма является чрезвычайно важным для понимания истории завоевания Галлии: оно указывает нам на исходную точку галльской политики Цезаря. См. прилож. в конце тома.

35

См.: Rauchenstein, F. С, р. 50.

36

Раухенштейн (F. С, р. 43), как мне кажется, доказал, что вопреки утверждению Цезаря гельветы переселились не все.

37

На основании данных, изложенных Раухенштейном, F. С, 51, я следую версии Диона, XXXVIII, 31–32, отличающейся от версии Цезаря, В. G., I, 7. Что касается источников Диона, то мне кажется, что Micalella в своей прекрасной работе Les sources de Dion pour les guerres de Cesar dans les Gaules, Lecce, 1896, окончательно доказал, вопреки мнению Геллера и Раухенштейна, что Дион следовал не Комментариям Цезаря, а другому автору, рассказ которого существенно отличается от рассказа Цезаря и во многом более правдоподобен.

38

Napoleon III, J. С, Π, 48 сл., по-видимому, правильно исправляет рассказ Цезаря об этой работе, В. G., I, 8. См.: Dio, XXXVIII, 31.

39

Цезарь, В. G. I, 8, говорит о попытках, предпринятых гельветами, силой добиться прохода. Очевидно, речь идет лишь об отдельных случаях. Цезарь рассказывает о них, чтобы представить гельветов наступающими. Если бы гельветы хотели вторгнуться в Провинцию, защищаемую тогда только одним легионом, то легко бы достигли этого благодаря своему численному превосходству.

40

Цезарь, не говоря этого прямо, старается уверить (В. G., I, 29), что эмигрантов было 360 000. Plut., Caes., 18, и Strabo, IV, 3 (193), дают приблизительно ту же оценку. Один Орозий, VI, VII, 5, говорит, что их было 157 000. Последнее более вероятно. Rauchenstein, F. С, 44, указал, что 360 000 человек с припасами на три месяца составили бы линию более чем в 90 километров и что Цезарю при желании легко было бы атаковать ее, чего он не сделал. Впрочем, сам Цезарь (В. G., I, 20) говорит, что возвратились в Швейцарию 110 000 человек. Мы увидим, что потери гельветов во время войны были не очень значительны. Так как только небольшая группа переселилась на север, а другая осталась на территории эдуев, то можно предполагать, что при выступлении их было приблизительно 150 000 человек.

41

Rüstow, Η. К. С, 3, насчитывает в легионах Цезаря по 3000 человек, но это относится к последним годам войны. Сначала легионы должны были быть более многочисленными. Предполагая в них по 4000 человек, получим в шести легионах 24 000 солдат, к которым надо прибавить до тысячи вспомогательных войск и 4000 присоединившихся к ним всадников эдуев.

42

Таково мнение von Göler'a, которому возражает Раухенштейн (F. С, 67 сл.); доводы последнего неопровержимы, если допустить, что гельветы хотели идти к югу, в область сантонов (совр. Saintonge). Тогда непонятно, как Цезарь, бывший на юге и намеревавшийся перерезать им дорогу, поднялся к северу до высоты совр. Макона вместо того, чтобы направиться к северо-западу. Но так ли это? Не следует ли, напротив, допустить, что гельветы шли к северу (см. Прилож.)? В этом случае все становится ясно: Цезарь думал захватить их при переправе через Арар. Выясняется и вопрос о сражении с тигуринами, произошедшем на левом берегу этой реки. Мне кажется неправильным приписывать Лабиену заслугу этой победы, как делают Аппиан (Gall., 15) и Плутарх (Caes., 18). О Лабиене Цезарь очень хорошо отзывается в своих Комментариях. Эта книга написана в тот момент, когда угрожала гражданская война и когда Цезарь должен был стараться льстить своим генералам. Стоило ли ему оскорблять Лабиена, отнимая у него заслугу в маленьком сражении? Справедливо, что текст Комментариев не говорит, что Цезарь перешел Рону в Лионе (В. G., I, X: «In Seguiavos exercitum ducit»). Сегусиавы занимали, как кажется, правый берег Роны; Наполеон III помещает их на левом берегу лишь для того, чтобы согласовать это место Комментариев с необходимостью для Цезаря перейти Рону в Лионе. Но не проще ли предположить, что Цезарь, писавший наскоро и через семь лет после событий, допустил неточность и ошибся в имени народа? Тогда отпадет необходимость допускать, как предполагает это Saulcy (Guerre des Helvetes в Revue Archéologique, 1861), что Цезарь, перейдя Рону при Виенне, потом снова перешел Сону в противоположном направлении, что было бы абсурдом.

43

Если, по крайней мере, опираться на Диона (XXXVIII, 32). Цезарь (В. G., I, 11) не упоминает о секванах.

44

Rauchenstein (F. С, 61) доказал, что эта операция описана Цезарем с некоторым преувеличением (В. G., I, 12). В действительности она не лишила гельветов мужества.

45

Heller в Phil. (XIX, 559).

46

Caesar, В. G., VI, 11.

47

Strabo, IV, III, 2 (192).