Юлий Цезарь

Особенно негодовали на то, что он предоставляет стольким людям звание римского гражданина. Поэтому, когда в апреле в сенате рассматривали его просьбу о продлении ему срока командования в трансальпийской Галлии до 1 января 48 года, один из двух консулов, Марк Клавдий Марцелл, без колебаний открыто выступил против этого, хотя другой консул, Сервий, человек более благоразумный, старался удержать его. Знатный человек, любивший пышность, имевший состояние, ум, образование и не имевший нужды, подобно разорившейся знати, зарабатывать деньги политикой, Марцелл мог в течение нескольких лет позволять себе роскошь действовать в качестве аристократа древнего образца: подчеркивал свои вышедшие из моды претензии непримиримого консерватора на манер Катона и всегда выказывал презрение к Цезарю, ложному идолу народного поклонения. Подобный человек не мог упустить удобного случая скомпрометировать народную партию, обличая ее вождя. Он действительно предложил не только отвергнуть просьбу Цезаря, но даже аннулировать права гражданства, данные Цезарем жителям Кома (совр. Сото).[399]

Вмешались трибуны, и предложение не было утверждено. Оно было только внесено в протоколы сената.[400] Однако враги Цезаря могли быть довольны, ибо они наконец спокойно могли вносить предложения против Цезаря, которые несколько лет тому назад вызвали бы революцию. Поэтому Марцелл был превознесен до небес консервативной котерией. Скоро распространился важный слух: говорили, что Цезарь, чтобы отомстить за себя, хочет предоставить права гражданства всем цизальпинцам. Но слух этот не подтвердился,[401] а воодушевленный своим успехом Марцелл ответил на veto трибунов решительным образом. В конце мая он приказал высечь (наказание, которое не могло быть наложено на римского гражданина) одного жителя Кома, которому Цезарь дал права гражданства. Если нельзя было уничтожить звание, данное Цезарем, то Марцелл хотел, по крайней мере, показать, как мало он уважает его. Благоразумные люди порицали это насилие,[402] но их мнение игнорировали при всех крупных политических кризисах, и смелость одной партии росла по мере того, как уменьшалась смелость ее противников. После случая с команцем Марцелл, опьяненный своим успехом и побуждаемый друзьями, вознамерился пойти дальше и на заседании 1 июня предложил отозвать Цезаря и назначить ему преемника. Момент был очень удобен. Устрашенная репрессиями Помпея чернь не смела тронуться с места. Демократическая партия была дискредитирована и дезорганизована. Помпей если и не намеревался поддержать предложение, то своим отсутствием доказывал, по крайней мере, что не интересуется этим делом.

Но внезапно положение осложнилось. Консерваторы ошибались, предполагая, что прошлогодняя политика Помпея являет признаки его поворота в их сторону; что прежний друг Суллы готов возвратиться в ряды той партии, с которой были связаны его первые военные подвиги. Действительно, с Цицероном, остановившимся во время своего пути в Таренте для свидания с ним и остававшимся там в течение трех дней для беседы о политике, Помпей говорил откровенно, открыто, без околичностей, почти как Катон.[403] Несмотря на это, он был слишком благоразумен, чтобы желать бросить вызов своему прежнему тестю с грубостью Марцелла. На заседании сената, проходившем 1 июня или в один из следующих дней, Помпей, мы не знаем, прямо или косвенно, воспротивился предложению Марцелла. Тот произнес длинную речь, в которой заявлял, что ввиду свидетельства самого Цезаря об умиротворении Галлии следовало распустить армию и отозвать проконсула. Он прибавил, что привилегия заочно домогаться консульства, предоставленная народом Цезарю, не имеет силы, так как уничтожена законом Помпея. Но Помпей (или какой-то сенатор, уполномоченный говорить от его имени) указал, что lex Licinia Pompeia 53 года запрещает касаться вопроса о преемнике Цезаря до 1 марта 50 года.[404] Аргумент, с конституционной точки зрения, был трудно опровержим, и Марцелл, равно как и его друзья не были столь ослеплены, чтобы легкомысленно ссориться с Помпеем.

Марцелл благоразумно уступил, и общественное внимание обратилось к выборам на 50 год, происходившим в июне или июле. Цезарь послал в Италию большое число своих солдат для голосования, но его кандидат на консульство Марк Калидий потерпел неудачу. Консулами были избраны Гай Клавдий Марцелл, двоюродный брат Марка, бывший также ожесточенным врагом Цезаря, хотя и родственник ему через свою жену Октавию, и Л. Эмилий Павел; он выдавал себя за консерватора, но на него им нельзя было положиться, потому что Цезарь дал ему прибыльное поручение возвести за его счет большие постройки в Риме. Другие выборы были, однако, более благоприятны для Цезаря, и среди трибунов только один, Гай Фурний, был расположен к консервативной партии. Консерваторы немедленно начали процесс о подкупе в интересах Сервия Полы, одного из выбранных трибунов; им удалось добиться его осуждения, и они принудили выбрать на его место Куриона, ожесточенного врага Цезаря.[405] Что касается выборов в преторы, то они были отложены.

Едва окончилась выборная агитация, как враги Цезаря возобновили свои нападки и прежде всего постарались принудить Помпея ясно определить свою позицию. Что думал он о Цезаре и его политике, о его просьбах и домогательствах? 22 июля, когда в сенате рассуждали по поводу жалованья легионам Помпея, желавшего отправиться в Испанию,[406] у него потребовали отчет о легионе, одолженном Цезарю. Помпей объявил, что готов отозвать его, но не тотчас, чтобы не показать врагам его друга, что они правы. Спросили его мнения и об отозвании Цезаря, и он неопределенно отвечал, что все граждане должны повиноваться сенату. Дальнейшее обсуждение вопроса он отложил до своего возвращения из Аримина (совр. Rimini), куда должен был отправиться для надзора за набором, производимым по его приказу в долине По.[407]

Все думали, что он будет говорить об этом деле на заседании 13 августа. Но заседание было отложено ввиду разбирательства в вопросе о подкупе, начатого против одного из выбранных консулов, а когда в следующий раз сенат собрался 1 сентября, то не оказалось кворума.[408] Клуб политических дельцов и дилетантов начинал беспокоиться. Что было достигнуто всеми их происками? Помпей, несмотря на свои прошлогодние репрессии, продолжал выказывать себя другом Цезаря. Тем не менее, несмотря на отсутствие кворума, враг Цезаря сделал шаг вперед на этом заседании: Помпей дал понять, что он не одобряет заочной кандидатуры Цезаря. Сципион же предложил, чтобы единственным вопросом на заседании 1 марта был вопрос о галльской провинции в связи с жалобой агента Цезаря Корнелия Бальба.[409] На отложенных выборах консервативный кандидат в преторы Фавоний потерпел неудачу, но зато были избраны курульными эдилами Марк Целий Руф и Марк Октавий, а Курион — народным трибуном. Все они были врагами Цезаря.[410] Наконец, приблизительно в это же время сенат принял важное постановление; обеспокоенный большим числом должников и денежным голодом — роковым последствием безумного увлечения 55 и 54 годов, он постановил, чтобы наивысшим законным процентом были 12 из ста и чтобы неуплаченные проценты были приписаны к капиталу, но без начисления на них процентов.[411]

399

Порядка этих обсуждений, подготовивших великое столкновение партий, нельзя установить по путаным рассказам Аппиана (В. С, II, 25–26) и Светония (Caes., XXVIII), но, к счастью, у нас есть сообщение Цицерона. В письме к Аттику (Cicero, Α., V, 2, 3) он говорит, что 8 мая он не знал, как Цезарь принял auctoritas praescripta сената по поводу транспаданцев. Очень вероятно, что Цицерон здесь упоминает о предложении, сделанном, согласно Светонию (Caes., XXVIII), Марцеллом: ul colonis quos rogatione Vatinia Novumcomum deduxisset, civitas adimiretur. Аппиан, напротив, ничего не говорит об этом предложении и довольствуется рассказом о грубости, с какой Марцелл выступил против жителей Кома. Эта грубость была, очевидно, следствием борьбы, вызванной этим предложением. Заседание, следовательно, происходило в апреле, и мне кажется вероятным, что это было именно то заседание, на котором присутствовал Цицерон (F., IV, 3, 1) и где он слушал умеренные советы Сервия. Аппиан, с другой стороны (В. С, II, 25), до случая с команцами упоминает о сенатском заседании, на котором была отвергнута просьба Цезаря о продлении его начальствования. Светоний не упоминает об этом предложении, но по порядку, которому следует Аппиан в своем рассказе, я склонен думать, что это последнее обсуждение происходило до случая с команцами и, следовательно, вероятно, в то же самое время, что и обсуждение предложения по поводу гражданства жителей Кома. Оба обсуждения были только поводом к нападкам на Цезаря. И таким образом, еще более понятны благоразумные советы Сервия.

400

Lange, R. Α., III, 372; Cicero, Α., V, 2, 3.

401

Cicero, Α., V, 2, 3; F., VIII, 1, 2.

402

App., В. С, II, 26; Plut., Caes., XXIX; Cicero, Α., V, 11, 2.

403

Cicero, F., II, 8, 2; Α., V, 7.

404

Цицерон оказывает нам большую помощь в определении даты этого обсуждения. Он говорит (F., Vm, 1, 2), что Марцелл «…in Kalendas Junias distulil relationem…provinciarum Galliarum». Очевидно, именно об этом заседании рассказывает Светоний (Caes., XXVIII): «M. Claudius Marcellus…retulit ad senatum, ut ei succederetur ante tempus». Светоний не упоминает о противодействии Помпея, о котором говорит Аппиан (В. С, II, 26). Можно сделать, однако, одно возражение. По рассказу Цицерона (Α., V, 7), 20 мая Помпей был в Таренте. Мог ли он присутствовать 1 июня на заседании сената? Доехать за десять или одиннадцать дней из Тарента до Рима вполне возможно. Но если не предполагать такой необычайной быстроты, то можно допустить, что заседание происходило не 1 июня, в соответствии с намерением Марцелла, а несколькими днями позднее, или что Помпей не выступал лично, а поручил это кому-нибудь из своих друзей.

405

Lange, R. Α., III, 377.

406

Cicero, Α., V, 11, 3.

407

Cicero, F., Vin, 4, 4.

408

Id., F., VIII, 9, 2.

409

Id., F., VIII, 9, 5.

410

Lange, R. Α., III, 378.

411

Cicero, Α., V, 21, 13.